Это не наша война - Кошовец Павел Владимирович

      - Рохля, покажи им коготь дракона и объясни, что они скоро будут с ним делать! - весело воскликнул человек, обращаясь к троллю.

      Немногословный тролль осклабился и бросил на землю увесистую дубину.

      - А мама говорит, что так делать некрасиво, жрать охота.

      По виду Рохли не скажешь, что он намерен прислушиваться в данной ситуации к мнению Худука, которого, кстати, не видно, и он не может повлиять на ситуацию.

      А человека это всё забавляет.

      - Да ты что! А что ещё не рекомендует мама?

      - Ну, - потупился Рохля, - много чего-о. Я всё и не по-о-омню, жрать охота.

      - Ну, ещё что-нибудь, - настаивал Ройчи с интересом.

      - Громко сморкаться, чесаться, - стал перечислять тролль, загибая пальцы, копируя Худука, - пукать, перебивать взрослых, ковыряться в носу, драться...

      - Всё-всё-всё! - поднял руки, сдаваясь, человек, едва сдерживаясь от смеха, повернулся к гному. - Да гоблин его готовит к высшему обществу! Мы-то птицы иного полёта. Что же ты сейчас собираешься делать? - к Рохле.

      - Показывать коготь дракона и драться, - ответил даже вроде удивлённый недогадливостью человека. - И пояснил: - Мамы-то нет рядом... И это. Как его, жрать охота, - простодушно завершил, - вы-ы-сшего обчества-а нет.

      Ройчи и Ностромо заржали. Может и не очень красиво было отметать таким образом воспитательные потуги гоблина, но уж очень забавно всё это выглядело.

      Гном отметил бледность Ройчи и капельки пота, выступившие на лбу. Выходило, что человек не совсем в форме. Но так будет продолжаться недолго. Он покачал головой: единственный выход - ускорить нападение, ибо убрать раненного товарища не представлялось возможным: добровольно он не устранится. Да и им с Рохлей не с руки терять... не самый последний меч Веринии.

      Ностромо вздохнул и опять покачал головой, на этот раз восхищаясь сообразительностью человека и... безкомплексностью тролля. Пока Рохля, сняв штаны, демонстрировал урукам своё немалое хозяйство, а жестами показывал, как он ими распорядится, гном повернулся к опёршемуся на меч, стоящему с застывшей улыбкой Ройчи.

      - Рой, я хочу пойти на острие.

      Это было произнесенно со всей твёрдостью и уверенностью, на которые был сейчас способен гном.

      Человек устало усмехнулся.

      - Ты рано меня списываешь, - повернул голову на возмущённое гиканье тёмных, очень правильно отреагировавших на его режиссуру - позабыв о гвардейцах, они бешенно нахлёстывали ягиров, направляясь к троице, застывшей у леса. - Поработаешь на добивании. И потом, ты же знаешь, мне легче работать, когда спина прикрыта, - вздохнул, набирая полную грудь, резко выдохнул. - Пошли.

      - Ты же не будешь делать глупостей? - спросил Ностромо многозначительно, поведя подбородком в сторону меча.

      Ройчи, не задумываясь, ответил:

      - Нет. - И серьёзно добавил. - Не тот повод.

      Гном смотрел, как человек идёт вперёд, навстречу тёмным и думал, что хоть и рад был слышать подобный ответ от мужчины, хоть и добавил он ему уверенности, но природный скептицизм порой подло нашёптывал: а вдруг когда-нибудь ошибётся двужильный человек?

      Впрочем, он легко справлялся с подобными настроениями, отправляя их дракону - это всего лишь дело практики и опыта. Когда ты уже при такой специальности дожил до определённого возраста, это говорит о том, что достаточно знаком со смертью, и пусть специально не зовёшь её в гости, то сомнения по поводу её соседства - всего лишь дань традиции.

      Ройчи продвинулся вперёд шагов на десять и спокойно замер с подвязанной к корпусу правой рукой и левой, опущенной с мечом остриём вниз. На его губах блуждала лёгкая усмешка, глаза азартно и нагло блестели.

      Уруки стремительно приближались. Они не рассыпались широким фронтом, то бишь, не перестроились в свою обычную атакующую волну, потому что каждый норовил первым добраться до наглых существ, и те, кто раньше свернул с круга вокруг клёна и обречённых людей, тому и быть в начале очереди. Только пятёрка то ли раненых, то ли более благоразумных осталась на месте.

      Тёмные кричали вызов, подгоняемые ягиры ревели - этакий накатывающий вал. И вот первый вылетел на человека.

      Мужчина из расслабленного состояния мгновенно перетёк в защитную позицию и будто выстрелил, как распрямляющаяся пружина. Скупым ртутным движением ушёл вправо, пригибаясь. Подрезанный ягир завизжал. И завертелась карусель.

      Ройчи поднырнул под ятаган следующего, из неудобного положения слева вправо полоснул по боку животного, зацепил бедро наездника.

      Упал, перекатился. Острая боль стрельнула в плече, он замешкался, когтистая лапа чиркнула по боку, вогнав в тело звенья кольчуги. Следующая, добивающая лапа окрасилась в красное и, дёрнувшись, ушла в сторону, не завершив движение на голове несносной колющейся букашки.

      Ройчи катался по земле, уворачиваясь от топчущихся, брыкающихся ягиров, накалывая, рубя и подрезая всё, что попадалось на пути.

      Стремительное движение колонны ягиров застопорилось, часть наездников влетела в сбитых, остановленных соплеменников. Несколько задних успели вовремя свернуть в сторону и теперь объезжали беснующиеся тела. Разъярённые ягиры от боли и паники вышли из-под контроля, некоторые сцепились в яростных поединках, не щадя и своих хозяев.

      Человек почувствовал, что ещё чуть-чуть, и у него не хватит сил и внимания контролировать ситуацию - вот-вот случайное движение обезумевших врагов добьёт его, и он заполз под всё ещё подёргивающуюся тушу умирающего ягира. Он чувствовал, как грудь его печёт огнём. Хаос там, условно наверху, продолжался.

      Гном и тролль, застывшие наизготовку, вначале, несколько ударов сердца не принимали участия в свалке. Вылетавшие уруки и подраненные ягиры, кроме одного, словно ошпаренного, умчавшегося в сторону, не преодолевали пятишаговую границу.

      Ностромо настороженно следил за общей картиной - авось понадобится его вмешательство, Рохля же восхищённо наблюдал за разворачивающимся, раскручивающимся водоворотом из оскаленных рож, клыков, жалобных стонов и воинственных криков - человек дал этому хороший импульс. Сами уруки вряд ли бы ответили на вопрос, с кем они сражаются? А Ройчи будто растворился в этой кутерьме - отследить его местонахождение не представлялось возможным, оставалось только уповать на его ловкость и везучесть.

      А потом какой-то шальной урук, ещё не отошедший после падения, вылетел на гнома, и, даже не поняв, что произошло, упал, захлёбываясь кровью. Ещё один, раненный... Ягир пятится задом к Ностромо... Он и не заметил, как сократил растояние до свалки.

      И вдруг гном почувствовал, как меч в его руке накаляется. Он в ужасе бросил взгляд вниз и увидел пляшущие язычки синего пламени на кромке оружия, словно загорелась кровь убитых уруков. И инстинктивно отбросил его. Ощущение какого-то первобытного испуга было столь сильно, что гном будто заледенел на месте.

      Рохля видел, как его товарищ взялся за работу и уже развлекается. Он очень хотел присоединиться к нему - эти крики, звон оружия, эта драка так сильно его возбуждали, что он не мог устоять на месте, топтался туда - сюда, исторгая из груди басовитые взрыкивания. И уже собирался наплевать на инструкции Худука и человека - в похожих ситуациях прикрывать тыл, и, сломя голову, броситься в бой, как вдруг сама судьба не дала ему нарушить приказ: с его стороны выметнулся целёхонький урук на целёхоньком ягире.

      Тролль радостно взмахнул дубиной. Удар был столь силён, что, скользнув по черепу животного, вышиб из седла урука. У самого уха Рохли взвизгнул выпущенный в замахе ятаган.

      По плечу прошёл холодок, потом резко пришла боль, здоровяк обернулся. Рядом встал на дыбы следующий ягир, а вставший в полный рост на нём урук целится пикой. Он не успевал ни отпрыгнуть, ни воспользоваться дубиной, поэтому просто ткнул левым кулаком в морду хищника - прямо по носу. Жалобное щенячье повизгивание и резкий рывок назад были столь неожиданны, что не успели отреагировать ни вылетевший из седла урук, ни получивший касательно по безрукавке когтями тролль.