Сияние богов - Грановский Антон

– Как не проверить, проверили.

– И чего?

– Да ничего. Нашли две обгорелые головни да учуяли запах жженого мяса.

– И все?

– И все.

Хлопуша вздохнул и повернулся к Глебу.

– Ты слышал это, Первоход? Кажется, Феникс, о котором ты говорил, оставил здесь свои следы.

Глеб не ответил. Он достал из кармана еще одну монетку, посмотрел на мужичка и спросил:

– Как думаешь, куда он мог податься?

– Ты про тощего хлыща?

– Да.

Мужичок посмотрел на монетку, которую Глеб сжимал в пальцах, и ответил:

– Пошел он на юг. А моя племянница Рында слыхала, как незадолго до драки с богатырем хлыщ рассказывал в кружечном доме про то, что некоторые куры в его селе так велики, что не могут пролезть в собачью будку. Якобы пошли те куры в рост после того, как в небе пронеслась хвостатая звезда.

– Вот оно что, – задумчиво протянул Глеб и крутанул монетку в пальцах так, чтобы она блеснула. – А не говорил ли тот хлыщ, как называется его село?

– Кажись, говорил.

– И как же?

Мужичок снова посмотрел на монетку, сглотнул слюну и ответил:

– Не то Клавиха, не то Клабиха. Точно не помню, а соврать боюсь.

– Что ж… ты много нам рассказал, друг. Вот тебе за сговорчивость.

И Глеб швырнул мужичку очередную монетку.

– Что, даже не остановимся пообедать? – изумился Хлопуша.

– Нет. Купим в лавке все, что нужно, и отправимся на восток. Если повезет, приедем в Кладиху еще до темноты.

– Так ты слышал про это село?

– Да. Несколько лет назад я проезжал его по дороге к Эльсинскому озеру.

– И что, там и впрямь такие огромные куры, как рассказывал доходяга? – оживился Хлопуша.

Глеб усмехнулся.

– Не знаю. Когда я там был, сельчане жили бедно, и взрослые курицы у них были мельче двухмесячного хлынского цыпленка. Но, как показывает опыт, с тех пор мир сильно переменился. И далеко не в лучшую сторону.

До развилки доехали быстро. В землю была вкопана толстая палка, к ней прибита широкая доска. А на той доске черной краской была намалевана надпись. Приглядевшись, Первоход увидел, что сделана она на славянской клинописи и на глаголице.

Хлопуша подъехал ближе и прочитал вслух то, что уже прочел за минуту до этого Глеб:

– «С. Кладиха. 5 верст. Ехать не надо – ибо сильно опасно».

Хлопуша повернулся к Глебу и сказал:

– Обычно такие доски вешают перед селами, которые поразила моровая болезнь.

– Да, я знаю, – отозвался Глеб, – но этих людей поразила не моровая болезнь.

Первоход замолчал, слегка привстал на стременах и зорко оглядел окрестность. Затем прислушался. Он не услышал ничего подозрительного, только гудел за спиною лес да ветер свистел над сухой, заросшей лебедою поляной.

Первоход вновь опустился в седло, глянул на детей падших богов и сказал:

– Тут написано, что до села Кладихи осталось пять верст и что ехать туда очень опасно. Не знаю, что там у них стряслось, но думаю, что доска эта не врет. Здесь хорошее место для ночлега. Разожгите костер, подкрепитесь вяленым мясом и ждите меня.

– Ты собрался ехать в Кладиху один? – удивленно спросила Зоряна.

– Да.

– Но ведь это настоящее самогубство. Нешто ты сам не понимаешь, ходок?

Толмач Рамон откинул с лица длинную, черную прядь волос, сдвинул изящные брови и сказал:

– Первоход, девушка права. Тебе не стоит ехать в село одному.

– Да что там обсуждать! – прогудел Хлопуша. – Я просто не пущу тебя туда, и все тут! Встану поперек дороги – и попробуй меня сдвинь!

Глеб некоторое время размышлял, потом сказал:

– Если так, то я возьму с собой двоих.

– Вот это дело! – улыбнулся Хлопуша.

– Рад, что к тебе вернулось здравомыслие, друг, – заметил Рамон.

Однако Глеб не посмотрел ни на богатыря Хлопушу, ни на толмача Рамона. Взгляд его был устремлен на Тиша и Облакаста.

– Я возьму с собой вас двоих, – сказал им Глеб.

Игрок Тиш пожал плечами и обронил:

– Как скажешь. Я твой должник.

А кудрявый повелитель погоды улыбнулся и сказал:

– Я и не мечтал о такой чести, Первоход. Буду рад тебе помочь.

– Глеб, отъедем на пару слов, – попросил Хлопуша, мрачно мерцая голубыми глазами.

Первоход пожал плечами и тронул коня с места. Отъехав достаточно далеко, чтобы не быть услышанными Облакастом, Тишем и Зоряной, они остановились.

– Глеб, – взволнованно пробасил Хлопуша, – ты не должен брать с собой Тиша и Облакаста.

– Почему?

– Потому что я им не доверяю! И ты тоже им не доверяешь, просто не хочешь себе в этом признаться.

Глеб улыбнулся.

– Ты думаешь, что знаешь меня лучше, чем я сам, здоровяк?

– Знаю, – веско проронил Хлопуша. И повторил с несгибаемым упрямством в голосе: – Знаю. А вот их я не знаю. И ты тоже их не знаешь. А потому – делай со мной, что хошь, только я этих упырей-чародеев с тобой не отпущу.

Глеб долго размышлял над словами друга, потом негромким и совершенно серьезным голосом заявил:

– Я понимаю, что ты тревожишься обо мне, Хлопуша. И ценю это. Но ты ведь помнишь, что я необычный человек. Я могу чувствовать опасность задолго до того, как та появится. И я чувствую, что если со мной пойдешь ты или Рамон, этой опасности не избежать.

Веки здоровяка дрогнули.

– Ты правда это чувствуешь? – с горечью спросил он.

Глеб кивнул.

– Да. Я бы с радостью взял с собой тебя, но чутье подсказывает мне, что обратно мы в этом случае не вернемся.

– Будь проклято твое чутье, Первоход. Не знаю, много ли пользы оно тебе принесло, но мне оно не принесло ничего, кроме огорчений.

Хлопуша повернул лошадь и подъехал к спутникам.

– Ну, что? – с надеждой спросил Рамон.

– Первоход поедет в Кладиху с Тишем и Облакастом, – пробасил Хлопуша. – А мы с тобой и с Зоряной будем дожидаться его здесь.

Рамон несколько секунд молчал, отказываясь верить сообщению здоровяка, а затем уточнил:

– Это его последнее слово?

– Да, – ответил Хлопуша и вздохнул. – Это его последнее слово.

Толмач пощипал длинными пальцами ухоженную бородку и проговорил со вздохом:

– Видимо, у него и впрямь есть на то веские основания. Что ж, пусть будет так, как он хочет.

2

К востоку обзор был скрыт за крутым взгорьем, поднимавшимся примерно на версту. По взгорью желтой лентой извивалась раскисшая от дождей и местами поросшая травой дорога. Из соображений безопасности Глеб, Облакаст и Тиш пошли не по ней, а сбоку, прямо по полю. Прежде тут были обработанные угодья, нынче же они заросли бодяком и конским щавелем. Кое-где в траве уже торчали посеянные ветром кусты тальника.

– Почему ты не взял с собой своих друзей, а взял нас? – спросил Облакаст.

– Нравитесь вы мне, – просто ответил Глеб.

Облакаст покачал светлой, курчавой головой.

– Нет. Причина в другом. Думаю, ты хочешь еще раз проверить нас в деле. Крылатый Зверь тебя не убедил. Я прав?

Глеб не посчитал нужным ответить.

– Дурень ты, Облакаст, – хмуро проговорил игрок. – Он взял нас с тобой, потому что не дорожит нашими жизнями. А Рамон с Хлопушей ему дороги.

Глеб взглянул на Тиша и сухо осведомился:

– Это единственное тупое предположение или есть и другие?

Тиш хмыкнул и мотнул головой.

– Нет.

– Тогда считаю наш диспут законченным. Впереди село. Держите язык за зубами и повнимательнее поглядывайте по сторонам.

Кладиха, к которой три путешественника вышли спустя минут пятнадцать, оказалась просторным селом на тридцать или сорок изб, последние из них терялись в густой рощице молодых березок и осин. Некоторые избы были опалены пожарами. А вместо двух из них остались лишь дворы с грудами обгоревших бревен и закопченными печками.

У крайней избы, на круглом обугленном пне-обрубке, сидел старик в длинной заношенной до дыр дохе. Других жителей ни на улицах, ни во дворах видно не было, зато ставни всех домов – и целых, и обгоревших – были плотно закрыты. Увидев путников, старик недовольно нахмурился.