Рубежник (СИ) - Плотников Сергей Александрович

Разнос бушевал уже полчаса, но совершенно бестолку: все подробности офицеры выяснили за первые пять минут, после чего лейтенант, от разноса самоустранился, изображая памятник самому себе и подавая редкие односложные реплики. Я как заведённый отвечал на все претензии одним и теми же фразами, а тринадцатый десяток… у этих чем дальше, тем больше на лицах проступало выражение “ПРОНЕСЛО!!!” Что ж, у наёмников был большой опыт службы разным нанимателям, и они, как и я, знали: орёт – значит, сделать больше ничего не может.

Придраться офицерам действительно было не к чему: лейтенант и капитан подарили нам аж целых семь минут, за которые я привёл всех пострадавших в порядок — ну а с обмундированием тринадцатые и сами справились. Разумеется, на звук разрыва по стене по галерее на стене секунд через тридцать прибежала тройка дозорных, но и они ничего такого не могли бы рассказать: один их сослуживец быстро оказывает помощь другим сослуживцам. Собственно, дозорных интересовало только, был ли прорыв твари или тварей за стену, как только они поняли, что причина была внутренней -- сразу же вернулись на свой пост. В итоге единственным следом инцидента осталась круглая дырка в районе плеча на моей бронекуртке – но в силу особенности пошедшей на внешний слой кожи она после извлечения стелы казалась практически незаметной. Пункта на счет неосторожного обращения с оружием, не повлекшего за собой человеческих жертв, в Уставе Войска не было (вполне объяснимое упущение), ну а опасливые взгляды десятка в мою сторону, которые Фомоза явно заметил, к делу было не пришить.

– Лейтенант, разберитесь... тут, – спустя еще десять минут пустого ора, распорядился наконец Басс, словно по повороту выключателя утрачивая интерес к произошедшему. “Так точно, товарищ капитан” Фомозы донеслось уже в спину – и опять командир свалил все решения на помощника. Замком бросил взгляд на меня, на короткую шеренгу десятка – как-то так само собой вышло, что мы встали раздельно. Спросил:

– Надеюсь, больше никаких… проблем?

– Никак нет, господин лейтенант! – слаженным хором прорычал десяток.

– Товарищ, не господин, – поправил, тяжело вздохнув, мужчина. – Все господа и слуги остались там, где живут люди. На территории чудовищ мы все равны, и все одинаково ходим под смертью…

Точно так, слово в слово, было написано в первом параграфе первой главы Устава. Но в исполнении Фомозы эти простые утверждения звучали… очень внушительно. Слишком он просто их говорил – не заученно, а так, словно озвучивал непреложную истину. Я проникся.

– ...И за три месяца в учебном лагере вам в любом случае должны были вдолбить правильное обращение, – закончил лейт.

О как. У Рубежников, значит, есть учебный лагерь. Вот вопрос, почему Ромар не отправил меня туда? Настолько хотел досадить капитану заставы, или настолько впечатлился моей атакой на себя любимого?

– Полтора, товарищ командир, – воспользовавшись установившейся паузой, робко поправил замкома неформальный лидер наёмников, зачем-то перед этим стрельнув глазами в мою сторону. Словно разрешения хотел спросить. – На зиму лагерь закрывался, и нас… того. Ускоренно выпустили. А потом мы три недели дерево на доски валили в Приграничье, под нужды Войска – очень нужны они были, нам сказали.

М-да. Объяснение как всегда банально донельзя. В этот раз невозмутимость Фомозы дала трещину: лейтенант страдальчески поморщился.

– Пока продолжайте выполнение поставленной задачи, – оглядев двор и дёрнув щекой, распорядился старший по званию. Взрывная волна от заряда метателя была слабенькой, но раскидать кучи валяющегося на земле негодного снаряжения мощности ей всё же хватило.

– Товарищ лейтенант, по завершению работ прошу разрешения посетить лазарет! – пока Фомоза не ушел, поспешил влезть с просьбой. “Пока” от офицера мне очень не понравилось: в месте компактного проживания большого числа людей всегда куча задач на разгребания всякого дерьма.

Теперь мне стало понятно, почему Басс запихнул меня одиннадцатым именно в тринадцатый десяток: непонятно кого к непонятно кому. Недоучек капитан ставить на стены или отправлять в патруль сходу не решился – пусть наёмники были тертыми мужиками, война с изменёнными имела слишком уж сильную специфику. Это я знал, куда и как бить распространенных близ вала Шрама тварей, а вот обычные, пусть даже и хорошие, бойцы – нет.

И куда, спрашивается, таких красавцев девать? А в стройбат – которому, согласно известному анекдоту, даже оружия не дают за ненадобностью. Понятно, что потом найдётся у локального командования сержант-ветеран, на которого можно будет повесить доучивание новичков, но сколько месяцев до этого пройдет. Один, два? И всё это время вычёрпывать сортиры, подновлять опалубку, красить всё, что под руку попадётся, и вымешивать строительный раствор? Чёрта с два!

– Также прошу разрешения задействовать неслужебное время моего десятка для обучения личного состава основам санитарного дела до квалификации рядовых медицинской поддержки.

Я бросил косой взгляд на своих сослуживцев, и этого оказалось достаточно, чтобы удивлённо вытаращившие глаза на такое заявление мужики истово закивали, выражая всяческое согласие. Понятное дело, сделали они это только потому, что теперь боялись меня до дрожи – но потом-то спасибо десять раз скажут. Из чистильщиков картошки и разбирателей поломоек за несколько недель в элитных специалистов, каждого из которых будут дополнительно оберегать простые Рубежники: выжить-то каждому хочется. А выживание раненого зависит исключительно от того, смогут ли ему прямо на месте остановить кровь и как скоро после этого доставят под руки виталиста. Если гора не идет к Магомету, в смысле, локальное командование не хочет думать – придётся поставить их перед фактом наличия у них готового офицера медслужбы, проявив инициативу снизу.

Я, честно говоря, был полностью уверен в получении разрешения: Фомозе оно ничего не стоило, и он был в курсе того, что я маг Жизни. Но, к моему огромному удивлению, лейт нахмурился, глядя то на меня, то на тринадцатых.

– Стажер, согласно приказу капитана, я отменяю ваше назначение, – это, видимо была такая вольная интерпретация “разберитесь тут”. – Следуйте за мной.

– Тридцать секунд, товарищ лейтенант, – остановил я его. – Только попрощаюсь... с сослуживцами.

Сниму свое “проклятье”, для этого достаточно незаметного со стороны мимолетного касания. А то ведь и правда сдохнут.

– Ребята, мы познакомились недавно, но вы первые мои товарищи тут, – закрывая свою левую руку своим же телом от Фомозы, я быстро хлопнул каждого по нагруднику в районе живота, погасив ярко-зелёные нити в их организмах. – Обещаю, я про вас не забуду! Ну и мы всё равно рядом служить будем, если что – пересечёмся.

Уходя вслед за офицером, улучшив момент, обернулся. Пожалуй, с таким выражением абсолютного счастья на лице на меня даже Рона никогда не смотрела.

Пока мы шли, как я понимаю, к новому месту моей службы, я мысленно прокручивал только что произошедшее и вообще события нескольких последних дней. И вяло пытался понять: как так получилось, что я, опытный достаточно менеджер и даже в какой-то мере управленец, так легко повёлся на миф о Рубежниках? Боевое братство, где каждый горой за каждого, а сам Рубежник – едва ли не святой воин, отдавший всего себя борьбе за Человечество. Ага, десять раз. А подковёрные интриги, головотяпство старших по званию, решение проблем армейским способом, когда круглое надо тащить, а квадратное – катить, не хочешь? Да и наёмники, если подумать чуть-чуть, не за выполнением долга на заставы первой линии дрались: платили здесь за каждый день службы, и платили по меркам королевств просто по-царски.

Для сравнения, рядовой гвадеец, уходя в запас или будучи уволен за выслугу лет, получал право построить дом во владениях своего генерала-герцога (то есть место и право на вырубку нужного количества леса) и единоразовую денежную выплату в серебре, суммой равную примерно трём-четырём золотым. Ещё ему оставалась его одежда, включая сапоги, но исключая броню. Офигенные перспективы по службе, правда?