Зеркало надежды (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

– У вас есть менестрели?

– Теперь студенты подрабатывают…

– Посмотрим?

– Обязательно.

Консерватория в городе была. Или музыкальный институт – Матильду это никогда не интересовало. Как ни назови, оттуда выходили исполнители для местных ансамблей и педагоги для трех музыкальных школ, вот и все. Мировой известности никто пока не достиг, на «Грэмми» не номинировался.

У самой Матильды таланта было столько, что не стоило и в гости забегать. «Собачий вальс» – ваш потолок, сударыня. И то… пожалейте собачек!

Нельзя сказать, что у Матильды не было слуха, или голоса…

Не было самого главного, того, что из медведя сделает соловья.

Желания не было. Ни совершенствоваться, ни трудиться, ни заниматься музыкой… дань традиции – и только. Это понимали и педагоги, и Матильда, так что…

Сейчас Матильда сделала несколько шагов, повернула за угол дома – и оказалась неподалеку от молодого парня. Он сидел на складном стуле, играл на гитаре и сам себе негромко подпевал:

– Не вешать нос…

Получалось красиво.

Перед ним лежал футляр, но денег там было маловато… Матильда порылась в карманах и нашла пару металлических десяток. Протянула руку, чтобы бросить, но не успела. Парень поднял голову и улыбнулся.

Нельзя сказать, что он был симпатичным. Типичный ботаник.

Светлые волосы стянуты в хвост, узкие плечи, мягкие, словно смазанные черты лица, серые глаза… нет, вовсе не образец мужской красоты.

Но улыбка у него была замечательная.

– Привет?

– Привет, – с замедлением отозвалась Матильда. – Ты кто?

– Сережа. Фоменков. А ты?

– Матильда. Можно – Малена.

– Красивое имя…

– А ты красиво пел, – не осталась в долгу Матильда.

– Рад, что тебе понравилось.

– Мне и правда понравилось. У тебя получилось почти как у автора. А тему любви не споешь?

– Второго голоса не хватит. Там ведь и женщина поет…

Матильда весело улыбнулась.

– Хочешь – вместе попробуем?

Кто предложил? Она или Малена?

Девушки и сами не знали. Но…

Бывает у человека мечта?

Бывает. У Матильды она тоже была. Вот такая, немножко смешная, спеть под гитару на площади, с уличным оркестром. Или хотя бы с одним музыкантом, почему нет? Она этим не зарабатывает, она развлекается….

Малене тоже хотелось попробовать себя. А потому…

Сережа тронул струны и полилось по улице вечное и неповторимое…

– Как жизнь без весны…

Малена уверенно подхватила с того места, где и надо было. И повела свою партию.

Голос у нее был слабенький, но это ведь не опера. Слух хороший, в ноты попадает, не фальшивит – чего еще?

Дуэт прошел на ура, и Сережа поднял глаза от гитары.

– Споем еще?

Парня тоже можно было понять. Заработать толком не удалось, а тут все ж развлечение.

Матильда подумала и махнула рукой.

– А, давай!

«Букинист» работал до восьми, время еще было, почему бы и не спеть?

Да и хватает в музыке песен на два голоса. Не все из них Матильда знала, но…

Через час у нее откровенно заболело горло. А в футляре лежало рублей пятьсот-семьсот. Неплохо за час…

Сергей не прочь был продолжить, люди идут с работы, слушают, оценивают, но когда Матильда раскашлялась второй раз, понял, что пора закругляться и махнул рукой.

– Хватит на сегодня?

– Думаю, да… Кхе!

– Приходи послезавтра, а? Я опять буду здесь в это же время…

Малена подумала.

Прикинула.

– Слушай, а можно у тебя будет ноты скопировать? Ты же в консерватории нашей учишься?

– Ага… Люблю консервы… Что тебе откопировать?

Матильда задумалась.

– Я тогда прикину, что мне нужно и скажу. Хорошо?

– Договорились. Деньги возьми…

Малена покачала головой. Или Матильда?

Обе, наверное. Матильда посчитала несправедливым брать деньги у парня. Ему нужнее… Малена же….

Она – Домбрийская.

Домбрийские могут ради шутки спеть с уличным менестрелем, но зарабатывать этим на жизнь?

Только если не будет другого выхода.

– Пока! До послезавтра!

– Пока!

Сергей помахал рукой – и Матильда удрала.

В «Букинист».

Можно скачать ноты из интернета, можно скопировать… но прийти в магазин и порыться в старых книгах! В старых нотах…

Это такое удовольствие, которого никогда не объяснить «нормальному» человеку, не любящему читать. Удовольствие поиска, перелистывания страниц, запах книжной пыли и какой-то едва уловимый запах… времени? Знаний?

Запах слова. Ибо вначале было – Слово.

Эх, разорение…

* * *

Крепость Доран, Аллодия

Голубь с предупреждением опоздал.

Ненадолго, но степнякам хватило этих часов, с избытком хватило.

Доран стоял ближе к Саларину, и чуть выше по Интаре, чем Ланрон, а потому степняки добрались до него быстрее.

Недаром староста Бурим гнал сына, ой, недаром.

И – опоздал, все равно опоздал.

Ланрон предупредить успели, хотя и в последнюю минуту. А вот Доран…

Разъезды аллодийцев, которые патрулировали местность, были вырезаны подчистую, да и что они могли против такой силы противника? И сбежать никто не смог, и своих предупредить…

Комендант просто не успел ничего сделать. Таких налетов давно не случалось, а потому, когда хлынула из дальнего леса волна конных степняков, когда взлетели черные стрелы, когда в минуту свалились убитыми двое часовых…

Сколько времени нужно, чтобы проскакать от леса до крепости?

На галопе?

Примерно два километра?

У степняков лошади хорошие, управились за несколько минут, а стрелы летят еще быстрее.

Конная лава хлынула во дворе крепости, и началась резня. Жестокая и беспощадная.

Степняки не жалели никого.

Обливаясь кровью, падали солдаты, кричали женщины, которых волокли за волосы, плакали дети, которых отшвыривали пинками, если те попадались под ноги…

В горячке боя воины не щадили никого.

Задержаться им пришлось только у донжона, в котором комендант крепости, высокий сухопарый старик, смог организовать хоть какое-то сопротивление.

Когда степняки хлынули из леса, он успел крикнуть тех, кто был в самом замке, народ похватал оружие со стен – и встали насмерть. В дверях. Потом, когда их выбили, пришлось отступить дальше, чтобы не ударили в спину. Их было мало, а степняки все прибывали, и конца им не было.

Комендант и еще десять человек воинов защищали лестницу, которая вела наверх, к их женам и детям…

Долго они продержаться не надеялись, нет. Минут двадцать, хотя бы, час – уже вряд ли, сейчас явятся степняки с арканами, а это верная смерть.

Но хотя бы так. Каждая лишняя минута – шанс на спасение для тех женщин и детей, которые находились в донжоне. Жена коменданта, жены и дети сотников и десятников. Их было немного, всего человек пятнадцать, из них девять женщин, шесть детей, от трех до десяти лет…

Не бывает крепости без потайных ходов. Жена коменданта знала их все и не мешкала.

Она знала, что идут последние минуты жизни, ее, ее мужа, а потому не стоит их тратить бестолку.

Полетел в сторону гобелен, открывая потайной ход.

И туда скользнули десять человек.

Дети – и их матери. Те, кто помоложе, те, кто сможет спастись…

– Бегите! Отсидитесь несколько дней в подземельях, потом попробуете выглянуть наружу. Степняки не захватывают крепости, да и наши подойдут, должны подойти. Провизии хватит, там на сто человек рассчитано.

Один за другим, люди скрывались в темноте.

Подземелье – хорошая штука. Там можно отсидеться, там хранится запас продуктов, есть колодец, факелы, даже одеяла, кое-какая одежда. И если их не найдут, у девчонок появится шанс…

Даже если найдут не в горячке боя, уже лучше. Сгоряча не убьют, лишь бы сами глупостей не наделали.

Насчет себя женщина иллюзий не питала, таких, как она, степняки в плен не возьмут. А бежать?

Возраст не детский, полсотни уже разменяно, дети выросли, внуков она увидела в столице этим летом, остается умереть так, чтобы предкам не было за тебя стыдно. Гобелен отправился обратно на стену, женщина повернула рычаг, намертво блокируя вход снаружи, оглядела оставшихся, а потом, решившись, достала из небольшой шкатулки вовсе уж крохотный пузырек.