Айшет. Магия разума (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

Когда Ирш подбежал к нам с Корсом, и предложил брату так поступить, Корс аж шарахнулся. А гадкий мальчишка не успокаивался.

– Корт, ты чего? Струсил, да? Зассал? Ха, так я и знал, маменькин сыночек! Сестрин братик!

Корт засопел. Я поняла, что сейчас они подерутся, начнется шум, гам…

Нам не стоит привлекать внимания. А мерзкий Ирш потом будет пакостить…

Я прищурилась на сопляка.

На цветные переливы вокруг него.

Желтый, зеленый, оранжевый, красно-бурый, грязно-серый, все вперемешку. Что это означает?

А, все просто.

Мальчишка развлекается за чужой счет. Предвкушение чужой боли и унижения, превосходство над Корсом, немного злости, зависти… да, парень-то болен?

Может, перерастет потом? А пока в ауре черные кляксы. Не от причиненной кому-то смерти, нет. Просто он нездоров. А почему? Как?

Не мое это дело, я маг разума, а не жизни.

Я шагнула чуть вперед, окутывая его… чем-то это походило на флер.

Не духи, не концентрированный запах, который вырывается из драгоценного флакона, когда его откроешь, а скорее, память о запахе.

Это не та сила, которая может кого-то заинтересовать, просто чуток убежденности.

– Дай мне птичку. Ты же не хочешь никому сделать больно, паренек ты неплохой, просто тебе любопытно.

Янтарные тона высветляли красно-бурые, сглаживали серые…

Ирш сделал шаг ко мне, потом второй.

– Умничка. В мире столько интересного, к примеру, можно пробежаться во-он до того дерева?

Дерево я намеренно выбрала подальше, чтобы бежать до него было минут десять. Ничего, не отстанет. Если дурная голова не дает ногам покоя, значит, надо занимать ноги работой. И побольше, и почаще.

Красные тона вспыхнули.

– Далеко…

– А может, научишься, – мурлыкнула я, забирая птичку. – Гонцом станешь, работа почетная, уважаемая, все не камни таскать?

В ладонях часто-часто билось птичье сердце.

Ирш приосанился – и рванул с места к дереву. Да так, что только пыль столбом поднялась.

Корс посмотрел на меня со странным выражением.

– Шань?

– Братик, давай посмотрим, что с вороненком?

Корсу было не привыкать лечить разных лесных тварей.

В четыре руки мы разобрались быстро. Вороненок был просто молодой и глупый, вот и попался под камень. Переломов нет, есть испуг, ушиб, его надо просто куда-то пристроить, чтобы хищники не добрались, и поесть оставить. И справится.

На птичку сил вообще не надо было.

Сердечко стучало все спокойнее, черные глазки-бусинки светились умом и доверием. Кто сказал, что ворон – глупая птица?

Может, просто попался глупый хозяин? А у этого птенца разум точно был. Птица понимала, что ей ничего не грозит, что надо просто отлежаться в укромном месте, что будет вода и пища, что сразу встать на крыло не получится – через денек, а от мальчишек с камнями надо держаться подальше. Корс тем временем проверял крыло, прощупывая его через слой перьев.

Кости были не сломаны, а ушиб – пройдет.

Ирш все еще бегал.

Я протянула брату птичку, отломила большой кусок хлеба.

– Устроишь его поудобнее?

– Конечно.

– Он все понял, спокойно посидит денек-другой, теперь надо безопасное место найти.

И я, и Корс такие места отлично знали. Не первый раз…

Подранков вообще у себя оставлять опасно. Привыкнут к человеку, подумают, что он им зла не желает, а как объяснить тому же лисенку, что его шкуру потом захотят на шапку? Лучше пусть считает всех людей врагами и стережется лишний раз.

Поэтому мы быстро выпускали зверье в лес.

Корс сгреб все и умчался. Караван двигается очень медленно, успеет и птенца пристроить, и нас догнать, но я все равно следила глазами за братишкой. Мало ли?

Возница, который все это время молча, но одобрительно наблюдал за нашей работой, покачал головой.

– Ишь, ловко ты как со скотиной?

– Так батя – лесник, чего такого? – состроила невинную моську я.

– И то верно.

– Знаете, господин, сколько мы подранков лечили? Выхаживали, вываживали, в лес отпускали? Люди ж как? Поставят силки, да некрепко, зверь и сам уйдет, и силок утащит, мясо иногда до кожи рассекалось. Или стрельнут в белый свет, как в окошечко?

– Дурачье…

– Не то слово, – согласилась я. – Подранки, они ж не забывают. Волки помнят, кабаны помнят… лоси – те глупее, но и они – могут. И потом нападают. На тех же девок, что по ягоды пошли, на бабок, на малявок.

Возница покивал головой.

– Это верно. Дурные эти Галиксты, между нами говоря.

Я была полностью согласна.

– Взгальные. И неудельные.

– Вот-вот, именно оно. Слышь… Шанна?

– Можно Шани, господин…?

– Трош. Дядька Трош, так можешь и называть. Ты во всей скотине понимаешь, или только в лесной?

Я улыбнулась.

– В лесной, конечно, побольше. Но и домашнюю поглядеть могу. Случилось чего?

– Есть такое. Конь у Ленера дурит. Подрядились его доставить, а скотина дорогая, породистая…

– Что с ним не так, дядька Трош?

– Жрет-пьет нормально. Но идем мы, все нормально, а потом коняга вдруг начинает свечить, задом лупасить, да вроде и ни с чего! И понять никто не может? Болит чего? Испугался? Пес его знает…

Я задумалась.

Всякое, конечно, бывает. Но конь – тоже зверюга неглупая. Так в чем же дело?

– А здоровье?

– Есть у нас лекарь, куда ж без него! И по скотине может, и по людям. Но – говорит, что конь здоров, а что с ним не так – не понимает. Хоть убивай.

Оставалось только пожать плечами.

– Тогда смотреть надо. Наблюдать.

– Это я могу с Ленером перемолвиться словечком. Если вечером – нормально?

Я пожала плечами.

– Хотя бы.

До вечера мы с Корсом успели поиграть в фишки*, подремать в телеге и даже выслушать нотацию от Ирша. Ее вообще весь караван выслушал.

* – аналог – нарды, прим. авт.

И как это Галикст-старший пропустил сыновние бега?

Сын мало того, что набегался до каменных ног, которые переставлять – и то тяжко было, так еще и заявил отцу – может, я гонцом стану?

И услышал.

Сын введет себя недостойно.

Сын позорит славное имя Галикстов.

Сын…

Список претензий был так велик, что умотавшийся мальчишка начал на полуслове клевать носом, а потом глаза его остекленели, и Ирш-младший свалился на дно телеги, к Карне. Но так и не проснулся при этом.

Карна по-моему, была очень довольна. Спящим и тихим она сына точно любила больше.

Дядька Трош свое слово сдержал.

После ужина к нам подошел Лерен Райлен.

– Вечер добрый, господа. Приятного аппетита. Шанна, Корт, как у вас дела. Не обижают вас?

Смотрел он при этом не на Ракашей. Бирк и Рена вообще оказались отличными попутчиками, тихими, спокойными, шли и шли себе, за руки держались, беседовали о чем-то своем.

На Галикстов.

Ирш надулся, но высказать претензии не успел, я покачала головой.

– Благодарю вас, господин Райлен, все хорошо.

– Мне дядька Трош сказал, что ты в скотине чуток разбираешься? – взял коня за рога Ленер.

– Так… немного, по лесному зверью.

– Наше зверье посмотришь?

Отказываться не стоило.

– Сейчас, господин?

– Да. Опять эта тварь бесилась!

Я вздохнула и поднялась.

– Можно мне с вами?

Для Корса это было интересным приключением. Ленер не стал возражать.

Вместо этого протянул руку.

– Только рядом со мной. Скотина непредсказуемая, так что меня слушаться. Договорились?

– Слово, – кивнул Корс, гордый доверием.

– А…

Ирш-младший открыл рот – и тут же закрыл его. Отец смотрел на сына с доброй улыбкой голодного волка. Только ляпни. Вот только открой рот! Ну-ка, попросись?

Рот закрылся, плечи опустились.

Было ли мне жалко парня?

Нет. Слишком уж он дурной и шальной, еще утворит чего, не со злобы, так по глупости. А вот коня – жалко.

Конь был великолепен! Здоровущий черный жеребец, глянцевый, словно смола, с короткой гривой, которая торчала жесткой щеткой, и изящно выгнутой шеей.