Распутанный (ЛП) - Мессенджер Шеннон

Предполагалось, что я оставлю письмо незамеченным, но, должно быть, я передал его Итану, потому что помню, как он выглядел.

По словам Финтана, мама пыталась привлечь Итана к одному из своих «побочных проектов», но у нее ничего не вышло.

Спустя некоторое время после того, как я доставил письмо, Итан и его дочь погибли.

В некрологе это было названо несчастным случаем. Говорилось, что они попали под автобус.

Но мама была в Лондоне в ту ночь… всего через час после того, как это случилось.

Я не верю в совпадения.

Он решил не упоминать то, что сказал ему мистер Форкл… что он просмотрел все архивы камер наблюдения и не нашел никаких записей о том, что Киф находился в Лондоне за неделю до аварии или всю последующую неделю.

Все это означало, что его никто не видел.

Ему нужно было знать, участвовал ли он в аварии, и лучший способ сделать это — отправиться на место происшествия и посмотреть, не спровоцирует ли это что-нибудь.

Если да, то…

Что ж…

По крайней мере, у него будет ответ.

А если нет… ему еще предстояло многое выяснить.

И хотя большая часть его хотела сказать: «Круто, это хорошее начало! Закрой дневник и отдохни немного…»

Он знал, что не сможет заснуть, пока не встанет на этом перекрестке и не выяснит, восстановились ли у него какие-нибудь воспоминания.

Прежде чем он успел передумать, он встал, переоделся, позвонил в службу обслуживания номеров и попросил принести кофе.

Затем он позвонил консьержу и спросил:

— Как мне добраться до Британской библиотеки?

Глава 17

— Так вот где это произошло, — пробормотал Киф, глядя на оживленный перекресток, обрамленный огромными зданиями из красного кирпича.

Мимо проносились автомобили самых разных форм и размеров, один за другим.

Добавим к этому людей, толпящихся на тротуарах или снующих вперед-назад по улицам, и он определенно мог представить, как кто-то может сойти с тротуара в неподходящий момент, или как рассеянный водитель может не заметить их, пока не станет слишком поздно.

Но то, что это было возможно, еще не означало, что так оно и было.

Его мама была достаточно умна, чтобы придумать правдоподобный сценарий, чтобы скрыть свое преступление.

На самом деле, это было своего рода специальностью Невидимок.

Например, когда они заставили всех поверить, что приливная волна обрушилась на пещеры Хейвенфилда и унесла Фостер и Декса в море.

Все были настолько убеждены этой историей — даже без обнаружения тел, — что их семьи в конце концов посадили деревца в Уондерлинг Вудс. Тем временем Фостер и Декс были похищены и заперты в человеческом городе, где их допрашивали.

У Кифа внутри все скрутило, будто он проглотил ведро гнилых помоев, когда вспомнил, как мама дала ему свой носовой платок после того, как он сломался на посадке.

Она даже положила руку ему на плечо и защищала его, когда отец отчитывал его за то, что он «устраивает представление».

Затем она сказала:

— Я и не подозревала, что ты так сблизился с кем-то из них, — что, вероятно, и побудило ее превратить его в свое личное устройство слежения после побега Фостер и Декса.

И тогда она…

Неа.

Он мог бы поиграть в «какие воспоминания о маме самые плохие?» позже.

Прямо сейчас он пытался раскрыть убийство.

Он снова оглядел перекресток, высматривая хоть какой-то блеск, но, похоже, единственное место наблюдения было направлено в сторону библиотеки.

Вероятно, именно поэтому у Форкла не было никаких записей о «несчастном случае», что казалось еще одним доказательством того, что за этим должна была стоять его мама.

Она бы выбрала местоположение стратегически, а затем спряталась в тени, ожидая появления Итана и Элеонор.

Или, может быть, она планировала, что Итан будет там, а Элеонора стала неожиданным осложнением.

В любом случае, десятилетняя девочка погибла вместе со своим отцом.

И все, что нужно было сделать его маме, это слегка подтолкнуть их телекинезом.

Любой, кто наблюдал бы за этим, предположил бы, что Итан и Элеонор споткнулись перед автобусом.

С другой стороны, у Кифа было чувство, что мама позволила бы кому-то другому сделать эту жуткую часть.

Она бы хотела сохранить свой рассудок.

Так что, возможно, она послала Трикс столкнуть их на дорогу порывом ветра. Или приказала Гезену проделать какой-нибудь странный трюк, чтобы отвлечь их — или водителя. Или позволила Умбре…

Мимо пронесся огромный красный автобус, и Киф отшатнулся.

Он был намного больше, чем автобусы, которые он видел в других городах.

У него даже был второй этаж.

Когда тебя сбивает что-то подобное…

Он не хотел представлять это, но закрыл глаза и заставил себя представить эту сцену.

Раздались бы крики. Визг шин. Вероятно, какой-то ужасный глухой удар. Люди убегали или спешили на помощь. И тела…

Он прикрыл рот рукой, но это не помешало ему подавиться, когда ужасные картины заполонили его голову.

Но после пары глубоких вдохов он понял, что изображения были ужасными и уродливыми, но в них также отсутствовала масса деталей.

Он не мог видеть, во что были одеты Итан и Элеонор, или как были уложены их волосы, или умерли ли они посреди дороги или прямо на тротуаре. Он даже не знал, как выглядела Элеонор. Он также не мог разглядеть ни одного лица в толпе или расслышать, что кто-то говорит. И он не мог увидеть время на башенных часах библиотеки, или сказать, останавливались ли какие-нибудь машины, чтобы помочь, или что-то еще из того, что запечатлела бы его фотографическая память, если бы он действительно был свидетелем этого момента, а не просто пытался его представить.

— Ничего не срабатывает, — пробормотал он, еще раз внимательно оглядевшись по сторонам и поняв, что также чувствует что-то не то.

Эмоции нельзя было стереть так, как это можно было сделать с воспоминаниями, поэтому, если бы он был там, он бы испытал потрясение, испуг, растерянность и все другие чувства, которые были намного сильнее, чем тот нервный страх, который скручивался где-то глубоко под ложечкой, и который он испытывал с тех пор, как ушел из отеля.

— Меня здесь не было, когда это случилось, — сказал он, выдохнув, когда слова дошли до него. — Я не мог быть там.

Что-то бы сработало, если бы он был там.

Фрагмент воспоминания.

Волна эмоций.

— Меня здесь не было, — повторил он, наконец начиная верить в это.

Его колени хотели подогнуться от облегчения, НО.

Это не означало, что он все еще не был вовлечен в то, что произошло.

Он достаточно хорошо видел лицо Итана Бенедикта Райта II, чтобы нарисовать его подробный портрет, и на портрете Итан держал в руках письмо от дорогой мамочки.

Так что он определенно доставил его.

А что, если в записке содержалась угроза?

Или велел Итану быть перед Британской библиотекой в день его смерти?

Это заставило Кифа очень, очень, очень пожалеть, что он не прочитал то письмо.

Он, честно говоря, не мог поверить, что не сделал этого.

Да, мама приказала ему не вскрывать конверт… даже пригрозила отправить его в Эксиллиум, если он это сделает. И да, она также заверила его, что он не сможет понять письмо, даже если попытается его прочитать, потому что оно написано на человеческом языке.

Но с каких это пор он стал обращать внимание на подобные вещи?

Если только он не…

Он мог бы осторожно вскрыть конверт, прочесть письмо мамы — или, по крайней мере, попытаться — заклеить его обратно, прежде чем доставить, и просто не осознавать этого, потому что в памяти было множество поврежденных фрагментов.

Это было больше похоже на него, а также объясняло, почему его мама просто не стерла воспоминание.

Она разрушила его.

Возможно, она знала, что он видел письмо, и должна была сделать все, что в ее силах, чтобы он никогда не вспомнил.

Но он помнил.

Все, что ему было нужно, — это еще один крошечный кусочек.