Тёмное солнце (СИ) - Евдокимова Лидия Григорьевна

Покачав головой, Гравейн помешал в котелке. Засевший в его памяти образ очень сильно отличался от того, что он видел. За пять сотен лет могло многое измениться, и что такое родимое пятно для того, кто владеет трансформацией тела и высшими ступенями Мастерства? Если он сам мог изменить себя, пусть и при помощи Замка, то почему Мать не могла? Другое дело, что Гравейн не хотел избавляться от шрамов. Они служили напоминанием.

— Садись, не стой, в ногах правды нет, — ввернул он старую пословицу тхади. — Преломить хлеб не предлагаю, как и варево — оно отпугивает местных обитателей. Не люблю разговаривать и махать клинком одновременно. Это отвлекает.

Владетельница Империи, Мать Матерей, повелитель миллионов жизней подданных, смерив его обжигающим взглядом, немного поколебалась, но приняла приглашение. И осторожно присела на стоящий с другой стороны костра камень.

Тёмный Властелин, подозрительно следивший за каждым её движением, все ещё стараясь найти знакомые ему черты, отмечал лишь, что за пять столетий Мать стала двигаться, словно помолодела и обрела ещё более высокую скорость реакции. «Никто не стоит на месте, — усмехнулся он своим мыслям. — Кроме меня, должно быть. Хранитель Севера, драный уккун мне под седло».

Он надеялся, что усмешка выйдет достаточно оскорбительной, и владетельница оскорбится.

— Куда ведёт тебя твоя дорога? — спросил он напряжённую медноволосую женщину, смотревшую на его лицо так, словно она его видела впервые.

— Если ты здесь, ты знаешь ответ, — пренебрежительно бросила Лаитан. Неприятное лицо и темные провалы глаз казались ей ужасной посмертной маской восставшего трупа. Голос у властелина был таким, что им удобно было отдавать приказы сжигать города и деревни, или командовать пленными копать ямы для своей родни. Странный голос, лишённый всякой лжи, да она была и не нужна властелину. Он был мерзкой тварью, ужасным злом и порождением противовеса таким, как Лаитан. В мыслях женщины просквозила едва уловимая нотка сомнений. Мать матерей не была образцом света и добра. Свет Империя утратила очень давно. И за те десятки лет, что Лаитан жила на свете, она ни разу не видела и не слышала даже намёков на то, что удалось открыть утерянные секреты мастерства заново. От тьмы остался хотя бы он, человек в шрамах и с подозрительным взглядом черных глаз. А от её Империи? Что осталось от её владений? И что останется после? Ничего. Так было предрешено, и Лаитан смирилась. Но всеже, в минуты покоя, когда сухой горячий воздух Империи, остывая к ночи, залетал в открытое окно ее спальни, она подолгу стояла рядом, чувствуя обнаженной кожей его ласки, и думала. Мысли о великолепии созданного за тысячи лет, о величие и красоте высоких резных арок, сотканных словно из полупрозрачных каменных нитей, хрупкой картиной истории отпечатывались на ее сознании. Потерять все было судьбой, но расстаться с этим в один миг, осознано и решительно закрывая книгу жизни своей рукой… где-то в глубине души ей было жаль потерять творения прошлого, обреченные на ветшание и исчезновение под пластами истории. И сердце матери матерей замирало всякий раз, едва ее посещали мысли о том времени, когда Империя снова станет песком и камнями, из которых и возродилась однажды руками первых ее жителей.

— Зачем ты ждал меня, властелин севера? — спросила она, уже слушая, как трещит кустарник позади. Варвары и жрицы пробирались следом за ней и должны были вот-вот оказаться здесь. — Говори, или я убью тебя твоей же ложкой, — произнесла Медноликая. Угроза, впрочем, не возымела действия. Ответом на неё была кривая и совершенно мерзкая улыбка властелина, который, казалось, издевается над Лаитан, стараясь разъярить её ещё больше.

— Полагаю, что ты и твои ручные варвары движешься в сторону побережья, — кивнул он, прислушиваясь к тем же звукам, что и Лаитан. Варвары и Сестры наткнулись на остатки полога тёмного пути, и теперь пробирались сквозь него, не понимая, что топчутся на месте. Котелок опустел наполовину. «Не знаю, что именно я хотел увидеть в ней, — подумал он. Мысли о мести, которые когда-то владели новоиспечённым хозяином Севера, помогая ему осваивать искусство тьмы, теперь сосредоточились на совершенно другой цели. — Империя уже не та, что прежде. И её повелительница тоже изменилась». — Я же совершенно случайно оказался в этих краях, но направляюсь примерно в ту же сторону. И подумал, что путешествие в такой интересной компании будет приятнее, чем идти в одиночку.

Наблюдение за тем, как внутри Матери вздымается сначала негодование, потом ненависть, которую сменяет ярость, позабавило Морстена.

— Я предлагаю пройти часть пути вместе, — опередив собиравшуюся сказать что-то резкое Мать, произнёс он. И снова неприятно улыбнулся, дёрнув уголком рта.

— Ни я, ни сопровождающие меня люди не нуждаемся в твоей отвратительной компании, властитель Замка, — произнесла Лаитан. К ней уже вернулись её спокойствие, расчётливость и твёрдость, но при виде этой нагло ухмыляющейся морды, назвать лицом которую не получалось при всем желании, Лаитан была близка к новому взрыву ярости. Усилием воли подавив этот порыв, она кивнула властелину и встала, чтобы уйти.

— Пока что мы прекрасно справлялись без тебя, — произнесла она, отлично понимая, что лжёт. Сидящий перед ней человек внезапно засмеялся. Это так сильно задело Лаитан, что на кончиках пальцев у неё вздрогнули тени. Черные глаза уставились на Лаитан, но она знала, что он не может подчинить себе её разум и прочесть мысли. Как не может и забраться в него, иначе давно бы уже знал все, что хотел. «Так ли уж прекрасно мы справлялись?» — прокралась убогая и жалкая мыслишка в разум Медноликой.

— Так ли уж прекрасно вы справлялись без меня? — будто сумев прочесть эти мысли, спросил властелин севера. Лаитан знала его имя, но вытаскивать его из памяти, как и произносить его, не желала. Не хотела пачкать им язык и гортань. Да и уже начала сомневаться, тот ли это человек. Разум усиленно подбрасывал ей омерзительную картину прикованного к железному трону получеловека, чья нижняя половина отсутствовала напрочь. На лице у него была маска из чего-то черного, и Лаитан не могла бы узнать Морстена при всем желании. Двойственное ощущение, будто они встречались, но явно не в момент знакомства в Замке, преследовало и тормошило неуверенность в душе Медноликой. Ее это злило и сильно досаждало ей. Позади послышались крики ярости и бессилия.

— Тебе нечего мне предложить, кроме своей омерзительной компании, — дёрнула она плечом, на руке в ответ вздрогнули гулким звоном браслеты.

— Моя, как ты выразилась, омерзительная компания, все же лучше, чем та, которую ты покинула не столь давно, — резким движением Морстен выплеснул из котелка синеватую жидкость, моментально впитавшуюся в грязную серую почву, оставив в воздухе только резкий аромат. — Впрочем, если предпочитаешь мертвецов, я не против. Уважаю свободу воли.

«Особенно, если эта свобода не идёт в разрез с моей собственной, — подумал он. Оставалось дождаться вождя варваров, после чего поговорить с ним. Замок был прав, владетельница слишком застыла в своих представлениях о собственной мощи. Вряд ли молодой Коэн окажется лучше старой змеи, и вряд ли он согласится принять мой ответ на свое предложение. Он хотел встретиться после пробуждения Отца. И думает, что знает, как его пробудить…»

Завеса тёмного пути, удерживаемая в воздухе запахом зелья, стремительно рассеивалась, и из кустарника стали выныривать одна за одной Сестры. Все такие же смертоносные, как и полтысячи лет назад. Варвары-Безымянные отстали ненамного, оказавшись лишь чуть неповоротливее в зарослях.

Ему стало скучно. Память Замка подсказывала, что ситуация повторялась раз за разом: Тёмный Властелин, который, несмотря на общее мнение, не нуждался в смерти всего и вся, приходил к людям, предлагая помощь в избавлении от опасности, но ему плевали в лицо. После чего, правда, массово гибли, но, когда он приходил сам, принимали помощь, чтобы потом обгадиться и ударить в спину. В самый неподходящий для Тьмы момент, как всегда. И этот раз ничем не отличался от прошлых, если бы не эта Лаитан.