- Как скажешь.
Повисла долгая пауза. Я заговорила первой:
- Нам нужно выяснить один вопрос, не возражаешь?
- Нет, но мне кажется, что не один и даже не два.
Я набрала больше воздуха и выдохнула то, что так сильно меня беспокоило:
- Я сумасшедшая? Только честно.
- Нет, конечно, - последовал чёткий ответ.
- Тогда как понимать, что я уже столько времени общаюсь сама с собой? Во мне как бы два человека и я никак не могу привыкнуть и принять то, что ты - это я, а я - это ты. Что со мной происходит?
- Успокойся... - его голос превратился во вкрадчивый и нежный шёпот, - с тобой всё в порядке, можешь мне верить, я всё вижу изнутри.
- Ты уверен?
- Абсолютно.
Тёплая волна спокойствия, нежности и ласки родилась где-то у макушки и прокатилась по всему телу, до самых пяток. Как будто лёгкий ветерок долетел с жарких солнечных берегов, оттуда, где радостно и спокойно, где носятся над волнами чайки и ходят под сверкающими парусами белоснежные яхты.
- Ладно, раз так, то давай договоримся: ты не будешь без конца твердить, что ты - это я, а я - это ты. Мне легче и проще воспринимать тебя, как что-то отделённое от меня, пусть и живущее внутри. Ты ведь хотел быть отдельной личностью?
- Хотел... - сказал Мозговой тихо-тихо.
- Значит будь! Живи у меня там внутри, ну где ты там живёшь, пользуйся, чем хочешь, если тебе что-то надо, но будь сам по себе. Так не будет ехать крыша от того, что постоянно кажется, будто страдаю раздвоением личности и не понимаю, это твои мысли или всё-таки мои, твоё решение или моё. Будет легче, проще и главное - понятнее для меня. Ты согласен?
- Ты действительно этого хочешь? - Вопрос был задан таким тоном и таким голосом, что на несколько секунд показалось, будто я лежу в постели с абсолютно незнакомым мужчиной, который перед интимной близостью наклоняется надо мной и шепчет на ухо: "Ты действительно этого хочешь?" Следом мелькает другая картинка: я добровольно протягиваю руку вампиру, чтобы он утолил свою жажду крови. А тот, глядя зловещими красными глазами, спрашивает: "Ты действительно этого хочешь?"
Я тряхнула головой: " Что за бред? Ведь Мозговой - это я. И я договариваюсь сама с собой, причём тут незнакомцы и вампиры? Это от переутомления, наверно, ерунда всякая мерещится". И, отбросив эти мысли, я уверенно ответила:
- Да хочу.
- И разрешаешь использовать то, что мне может быть нужно?
- Разрешаю, - и почему-то добавила, - если мне плохо от этого не будет.
- Не будет, я обещаю... - Мозговой сделал многозначительную паузу и продолжил, - от этого будет лучше и притом нам обоим.
И почему мне показалось, что его голос дрожит, то ли от возбуждения, то ли от радости?
- Вот и договорились! - я облегчённо вздохнула.
- Кари, ты простила меня?
- Да я уже всё забыла, - и, махнув рукой, улыбнулась, - и ты забудь.
- Хорошо забуду, но про сине-зелёное болото не забуду никогда!
- Я тоже.
- Я очень испугался за тебя, Кари... Я ничем не мог помочь... Просто чувствовал твой ужас, твой страх, особенно, за этого малыша. Я боялся потерять тебя, а мы ещё и поссорились, ты меня прогнала... Для меня это был кошмар, такого я никогда не чувствовал.
- Всё хорошо, мы выбрались, нашли хорошее место для ночёвки, согрелись, поели. Успокойся, всё в порядке. Стоп, я не поняла, это же ты должен меня успокаивать, а не я тебя?! В чём дело Мозговой?!
В голове раздался смех:
- Э-э-э, нет! Я теперь сам по себе, ты сама по себе. Так что теперь будем слёзки вытирать и плакаться друг другу в жилетку по очереди. - И он расхохотался ещё громче.
- Ну, ты... не знаю, как тебя назвать! - И засмеялась следом.
А утро принесло новые сюрпризы и совсем неприятные. Я всё-таки заснула у самого костра и подпалила волосы. Как я так умудрилась отключиться, рухнув головой почти прямо в угли, не знаю. Помню только, что сидела у огня и держала изрезанными ладонями голову, которая постоянно свешивалась вниз. А потом всё - провал.
Когда открыла глаза, солнышки были высоко и слились в один сияющий круг, а малыша в куче листьев не было. Я быстро вскочила, но в тот момент, когда схватилась за ствол древесного гиганта, по рукам полоснула резкая боль. Глянув на ладони, я вздрогнула. Они сильно опухли, порезы налились сине-багровым цветом и уродливо раскрылись так, что стало видно мясо. Началось воспаление. "Вот и приехали! Только заражения крови сейчас и не хватает. Это поганое болото я буду долго помнить, если выживу, конечно".
Стиснув зубы от сильной пульсирующей боли, я кинулась на поиски ребёнка. Не успела обежать дерево и до половины, как зашелестели заросли и навстречу бросился Мышонок, придерживая штанишки. Я кинулась к нему.
- Ах ты, негодник, маленький! Почему не разбудил? Почему один ушёл, а? Я так испугалась!
Тиская и целуя его в грязные пухлые щёчки, я утирала слёзы внешней стороной ладони. Пальцы почти не сгибались, и малейшее движение стреляло острой болью.
- Не делай так больше, хорошо? Не убегай один, ты меня понимаешь, малыш?
Мальчонка же, только таращил глазёнки и улыбался.
Собрались мы быстро. Я закидала костёр землёй, чтобы не тратить последнюю воду. Ещё тлеющие угли, выкинула на влажную от утренней росы траву: не хотелось, чтобы дерево, приютившее нас, сгорело. Всучила ребёнку последний кусок мяса и, разорвав запасную рубашку, перевязала руки. Было видно, что дело плохо: требовалась полная обработка и курс антибиотиков. А где их взять? Как же сейчас не хватало Дайка с его травками! Я же ничего не знаю о местной флоре, какие растения и как можно использовать. "Дайк, милый, заботливый Дайк, где ты сейчас, живой ли? Как ты нужен мне сейчас! - Я всхлипнула. - Не плакать! Только бы он был жив! Ну а я?.. А что я?.. Тут уж как судьба распорядится. Выживу, значит, выживу, а если нет... то и пусть... Дома меня всё равно уже давно похоронили... Нужно идти, идти до тех пор, пока смогу, до первого жилья, чтобы Мышонок не остался один, а дальше... уже как получится".
Сглатывая слёзы, я собрала наши пожитки и взгромоздила мальчишку на плечи. Нести на руках я бы его не смогла, а так, он устроился на шее, вцепившись ручонками в мои волосы, и вполне удобно сидел. Так мы и покинули "баобаб". Я шла без привалов очень долго, только один раз остановилась, чтобы умыться и набрать воды из ручья. Мышонок был голоден, а я тем более, но еды больше не было.
Местность, по которой мы продвигались, была пересечённая: то редкий лес, то небольшие овраги, то высокие холмы, поросшие кустарником. Реку я держала в поле зрения и думала о том, как поймать рыбу без наживки, удочки и сети, притом руками, которыми от вспухших ран, ничего нельзя взять. И уже начала разрабатывать план очередного заплыва, когда заметила следы. На сочной траве чётко обозначились продольные полосы, перекрывающие одна другую, а между ними местами земля была взрыта.
Я остановилась, не веря собственным глазам. Здесь проехали телеги или повозки, а земля взрыта от копыт! Волна облегчения прокатилась с головы до ног. Люди! Следы были свежие, а трава ещё сильно примята. Я, конечно, не следопыт, но проехали они здесь недавно. Только бы догнать! Я погладила мальчика за свисающую ножку:
- Видишь, Мышонок, здесь были люди. Потерпи, мы их догоним, обязательно. Вряд ли они будут двигаться ночью, должны сделать привал. Сверху донеслось уже и моё любимое:
- Та-ма!
- Да, дорогой, они "тама", идём.
В погоне за уходящей надеждой, я несколько раз срывалась на бег, но тормозила. Во-первых, ребёнок на плечах, я боялась, что свалится, а во-вторых, становилось плохо, начинался жар и подкашивались ноги. Поэтому я останавливалась, тяжело дыша, стояла несколько минут и двигалась дальше. Колею было хорошо видно, и я насчитала повозок пять или шесть, судя по следам, хотя возможно, их было гораздо больше.
