Тварь из бездны - Исьемини Виктор

Чем дальше от Лагайской башни — тем более спокойно и мирно выглядели улицы Верна. Ральк снова задумался, как этот уютный город непохож на его истерзанную набегами и междоусобицами родину. Хорошо, все-таки, что с северянами справились так быстро. Жаль, если мирная, спокойная, размеренная жизнь Верна пойдет прахом. Этому городу к лицу спокойствие.

Когда смертельно уставший Ральк вошел в здание «Попутного ветра», постоялого двора, где он снимал комнату, хозяин радостно бросился навстречу с криком:

— Ага! Живой! А я-то волновался, а я-то места себе не находил…

Вообще-то, Ральк собирался тихонько подняться на второй этаж и завалиться спать, но миновать распивочный зал незамеченным не удалось.

— Доброго утра, мастер Девик, живой я, невредимый, — отмахнулся солдат и попытался пройти к лестнице.

Не тут-то было.

— Дык посуди сам! Мой жилец вчера не явился, что ж мне было подумать? Да еще все твердят, что несколько стражников утопли вместе с галерой. Ну, уж я-то подумал…

— И что? — Ральк начал раздражаться. — Ты подумал, что я сгинул и вышвырнул мои вещички? Я что, никогда прежде по ночам не отсутствовал?

— Да нет, как можно… — хозяин опешил. — Ты что, как можно, вещички… то есть вещи… То есть имущество… Ральк, послушай, я тебя хотел попросить… чтоб ты посидел нынче в зале… Ну, при тебе не так шумят. А то разошлись… Я только попросить тебя хотел...

В зале? Ральк огляделся. В такую рань клиентов не должно быть, уж во всяком случае — шумных клиентов. Однако, в самом деле, за сдвинутыми в ряд столами сидели человек двадцать горожан. Еще примерно столько же уютно примостились под столом и продолжали праздновать во сне. Мужчины покрепче — те, кто все еще сохранял сидячую позу — то и дело пытались затянуть удалую песню. Дальше двух-трех строчек дело не шло, но они заводили мотив снова и снова.

— С вечера сидят, — подсказал Девик. — Цех ткачей. Они говорят, вчера на стене отличились, им цех дал три дня отдыха и Совет денег подкинул, чтобы отпраздновали…

В гуляках Ральк узнал вчерашних соратников, те тоже оживились замахали руками, приглашая Ралька присоединиться к веселью.

Солдат кивнул в ответ, улыбнулся и громко произнес:

— Спасибо, мастера. Но я всю ночь в карауле был. Устал очень. А нынче вечером — опять в караул. Служба… В другой раз непременно с вами выпью за боевое братство… Не сердитесь, но я пойду прилягу… Приглядите за порядком здесь, сделайте милость, чтоб не шумел никто.

И отправился к себе сопровождаемый заверениями, что все будет спокойно, приглашениями поспать у них за столом — после десятой кружки — и заверениями, что он, Ральк — единственный в страже правильный парень. С последним Ральк был более или менее согласен.

Под вечер, отоспавшись, десятник явился к кордегардии. Ропит с Нирсом уже дожидались у дверей. Нирс — просто потому что всегда прибегал пораньше, а Ропит — чтобы еще раз попросить насчет племянника. Ральк уже готовился к новой порции нудных уговоров, но выручил писарь — уволок подписать какие-то бумаги, а под конец вручил маленький серебряный значок, какой положено носить десятнику. Здесь же крутился Торкер, натягивая узковатую форменную куртку. Другой, побольше, по его словам, не нашлось. В конце концов новобранец махнул рукой и объявил, что не станет нынче застегиваться, а потом, мол, жена перекроит заново. Выходя из кордегардии, Ральк столкнулся с капитаном. Тот хмурился, явно был недоволен и сказал только:

— А, десятник… Ступай со своими людьми на прежнее место. Покараулите до утра, как сегодня. Северян опасаться нечего, драккар ушел… Но стену стеречь надо, пока решетку не закрепят как следует и кладку не восстановят…

Ральк кивнул и собрался уходить, но капитан снова заговорил:

— И еще. Там мордастый у тебя в десятке — Ропит, что ли? Так вот он за племянника просит, чтобы в стражу племянника взять. Ты объясни ему, что мне с сопляками нянчиться некогда. Скажи, чтоб и не думал об этом.

Ральк снова кивнул и вышел наружу.

— Ропит! — тот уже все понимал и подошел с убитым видом. — Ропит, я поговорил с капитаном, так он меня же и отругал. Так что…

— Ладно, — согласился Ропит, — я понял. У десятника Тревера тоже племянник есть. Вот его и возьмут, я уже знаю…

Ральк оглядел свое войско, убедился, что все в сборе и велел выступать на вчерашний пост.

Когда Ральк с отрядом явился к Лагайской башне, работы уже сворачивались на ночь, но стена и площадка перед ней крепко изменились. Илистое дно протоки было вычищено в том месте, где русло проходило сквозь стену, в рыхлый грунт вбиты сваи, и несколько человек как раз устанавливали массивную решетку. Около десятка работников, расположившихся по обоим берегам, поддерживали ее, матово блестящую, на канатах. Те, что снизу командовали чуть приподнять или сдвинуть. Наконец с проклятиями и бранью решетку всадили в предназначенные для крепления гнезда, и каменщики принялись обкладывать основание решетки массивными заранее отесанными камнями. Работа шла к концу, труженики спешили закончить сегодняшний этап.

Пройдя к стене, стражники обнаружили перемены и там — мастеровые убрали поврежденные сколотые блоки и кирпичи. Кое-где уже выделялась свежая кладка. Должно быть, после установки решетки в канале стену возведут заново очень быстро. Скорее всего, уже завтра. На Лагайской башне тоже шла работа — крышу разобрали, и недавно оструганные желтые стропила празднично выделялись на фоне неба. Окрестные дома щеголяли новенькими дверями и свежеокрашенными ставнями.

Нирс побежал вперед и окликнул стражника на стене. Обменявшись приветствиями с солдатом, Ральк спросил об Эгильте — надлежало выполнить формальности, принять пост. Стражник махнул рукой за стену — мол, Эгильт сейчас там, снаружи. Ральк удивился, но говорить ничего не стал. Пожал плечами и полез на стену — поглядеть. Лестницы, кстати, тоже подновили, теперь не приходилось спотыкаться на щербатых ступенях. Эгильт бродил по берегу высохшей протоки, что-то высматривал в забитом вонючей грязью русле.

— Ох, и смердит, должно быть, там, — заметил караульный и заорал. — Мастер сержант!!! Мастер Эгильт!!!

Солдату хотелось, чтобы начальство скорей покончило с передачей поста, и чтоб его смену распустили по домам. Эгильт услышал, махнул рукой и побрел к городу. Сейчас, когда разобрали завалы, внутрь можно было пройти узким коридором по берегу мимо торчащего края решетки. Туда сержант и направился. Ральк снова спустился на берег, поздоровался с начальником и спросил:

— Что там?

— Как что? — Эгильт пожал плечами. — Прошелся, посмотрел… мало интересного, все илом и грязью занесло. Вот, топор хороший нашел. Еще видел щит, но он поломанный. Хочешь, пройдись сам, пока светло.

Сержант вытащил из мешка — Ральк только сейчас заметил этот мешок — облепленный водорослями топорик и показал десятнику.

— Ладно, мы сейчас по домам, завтра с заутреней, как в колокола зазвонят, приду тебя сменить. Завтра, наверное, лопату у мастеров одолжу, покопаю там… Завтра все подсохнет, а я заметил, где корабль северянский разбило молниями. Может, не все с отливом унесло…

Тут сержант уставился куда-то через плечо Ралька и, торопливо пряча топорик, заявил:

— Все, я пошел… Эй, Керт, крикни остальным — мол, по домам… Бывай, десятник. — и торопливо зашагал прочь.

Ральк оглянулся — к нему шел Кирит Ростин. Понятно, что сержант поспешил убежать, они со старым магом друг дружку явно недолюбливают.

— Здравствуйте, юноша, — окликнул чародей Ралька.

— Добрый вечер, мастер. Что скажете, какими судьбами сюда?

— Да вот… — подойдя поближе, старик смущенно улыбнулся стражнику, глядя снизу вверх. — Как-то не по себе… тревожно мне. Захотел еще раз поглядеть на это место. А здесь только что ваш командир был?