— Мудро… — кивнул герцог. — А знаете, любезный Ариэль, почему пресвитер всё-таки не принял решения о полном истреблении драконов?
— Это выше моего понимания.
— У меня есть предположение. Из вашего мира почти полностью изгнаны искушения и соблазны. Так вот только на этом «почти» ваш мир и держится, и это «почти» — драконы. Если хотя бы на периферии вашего мира не будет духовных угроз, подданные пресвитера так размякнут и раскиснут, что против вас уже и драконы не потребуются — хватит муравьёв.
— У меня такое чувство, ваша светлость, что я сейчас разговариваю с пресвитером Иоанном, — сказал Ариэль.
— Ну что вы, дорогой друг, — рассмеялся герцог и серьёзно продолжил. — Пресвитер Иоанн — богомудрый монарх, а я всего лишь давно живу на свете и люблю порассуждать на досуге. Коплю мысли, как наш скупой барон золото. Если бы каждая моя мысль была размером с монету, я полагаю, у меня уже набралось бы не меньше девяти баронских сундуков. Но мысли лучше золота. Я вот сейчас подарил вам горсть своих суждений, а у меня не убыло. Но это так, к слову. Теперь, я полагаю, Бог подарит вам путешествие через наш мир, во время которого вы увидите немало ужасного и великого. Как пресвитер посоветовал вам держаться у нас?
— Он сказал лишь, чтобы я постарался не сойти с ума.
— Не убавить, не прибавить, — развёл руками герцог.
Глава V, в которой появляется легкомысленный сэр Гавейн
Друзья неторопливо продвигались по дороге через прекрасный густой лес. Дорога была не широкая и не узкая, а в самый раз, чтобы двум всадникам ехать рядом. Лес заливался птичьими голосами, сквозь густые кроны могучих деревьев местами пробивались весёлые солнечные лучи, и рыцари по-детски улыбались, радуясь этой мирной и красивой дороге.
— Как у нас с деньгами, Жан? — вдруг озадаченно спросил Ариэль.
— Нормально, — вяло ответил Жан.
— Ты смотри, лишнего не трать, — назидательно сказал Ариэль. — Камушки в вашем мире не так легко обменивать на деньги.
— Ариэль, вообще-то это твои деньги. Может быть, ты возьмёшь их себе?
— Ну что ты, Жан, я вовсе не хотел обидеть тебя недоверием, просто подумал о том, что бережливость нам не помешает.
— А я бы лучше тащил на себе тонну стали, чем килограмм золота. Мне непривычно иметь золото. Непривычно и неприятно.
— Что тут неприятного? Мне ваши товарно-денежные отношения кажутся интересной игрой.
— Смотри, не заиграйся, а то мы с тобой уже видели парочку заигравшихся. Они понравились тебе?
— Не очень.
— Вот и помни об этом. Герцог правильно сказал, что в нашем мире зло входит в души через пустяки, через какие-нибудь невинные интересные игры…
Тем временем дорога вывела друзей на небольшую поляну, покрытую ровной невысокой травой. В конце поляны они увидели рыцаря на коне в полном боевом снаряжении.
— Назовите себя, благородные рыцари, — глухо прозвучало из-под забрала незнакомца.
— Брат Ариэль и брат Жан, храмовники, — ответил Жан.
— Мне ничего не известно о том, кто такие храмовники, но по вашей осанке я вижу, что вы настоящие рыцари. Я — сэр Гавейн, рыцарь короля Артура, совершаю подвиги во имя своей прекрасной дамы Милезинды. Готов драться с вами, чтобы доказать, что прекраснее моей дамы нет никого на свете.
— А зачем ради этого драться? — спросил Ариэль, немного выехав вперёд. — Я никогда не видел вашей дамы, но готов поверить вам на слово и признать, что она самая прекрасная.
Гавейн молчал, наверное, целую минуту, он явно растерялся от того, что разговор принял такой оборот, но потом нашёлся.
— Сэр Ариэль, у вас есть дама?
— Мне не вполне понятно, что значит иметь даму. У меня есть невеста. Иоланда.
При этих словах Жан вздрогнул — какая может быть невеста у храмовника? Но Гавейн, судя по всему, этого прокола не заметил, уверенно продолжив:
— Так что же, сэр Ариэль, вы не готовы драться за свою невесту?
— А разве ей что-нибудь угрожает?
— Но ведь вы должны считать, что она прекраснее всех на свете, а я имею смелость это отрицать.
— Я никогда не считал, что Иоланда прекраснее всех на свете, просто она девушка, которой суждено стать моей женой.
— Значит вы всё-таки не хотите драться. Вы трус что ли?
— Сэр Гавейн, я действительно не вижу повода драться, но похоже, у меня нет другого способа вас порадовать.
Ариэль слез с коня и достал меч.
— Пешими на мечах? Отлично, — Гавейн бросил копьё на траву, бодро спрыгнул с коня и, выхватив меч на бегу, набросился на противника.
Ариэль, не шевельнув мечом, просто сместил корпус в сторону, и Гавейн своим широким замахом лишь рассёк воздух. И все последующие удары Гавейна поражали только пустоту. Ариэль легко, не напрягаясь, уклонялся, не пытаясь атаковать, было похоже, что меч он достал только из вежливости.
— Так ты всё же не хочешь драться, — рычал изрядно вспотевший Гавейн.
— Это у вас было такое желание, а не у меня, — невинно улыбнулся Ариэль.
— Но ведь так наш поединок никогда не закончится.
— Вы хотите закончить поединок? Извольте.
Ариэль встал так, чтобы в паре метров у него за спиной оказалось могучее дерево. Гавейн атаковал со всей своей медвежьей силой, Ариэль мгновенно сместился, подставив Гавейну едва заметную подножку, тот, падая, со всего размаха ударился головой в мощный ствол дерева, и тут же обмяк, без памяти рухнув на траву.
— В ушах у него сейчас, должно быть, раздаётся похоронный звон, — рассмеялся Жан.
— Надеюсь, у него достаточно крепкая голова, — Ариэль бережно положил Гавейна на спину и снял с него шлем, потом достал флягу и плеснул ему в лицо воды. Гавейн медленно открыл глаза и удручённо прошептал:
— Ну что ж, вы победили в честном поединке. Готов признать, что ваша дама прекраснее моей.
— Вы опять за своё, Гавейн? — сокрушённо обронил Ариэль. — Вы в глаза не видели моей невесты, и я не делал никаких заявлений о её красоте. Ваше признание бессмысленно и не нужно.
— Но ведь вы победили. Теперь я во всяком случае готов выполнить любое ваше требование. Могу, например, отправится ко двору любого короля, которого вы назовёте, и засвидетельствовать вашу победу.
— Зачем мне это? — Ариэль посмотрел на Гавейна так, как будто опасался, что удар головой не прошёл бесследно для его рассудка, но вспомнил, что до поединка рассудок Гавейна проявлял те же свойства. — Что такого я сделал, о чём непременно должен узнать король?
— Вы победили самого Гавейна. Это немногим удавалось. Победа надо мной принесёт вам славу.
— А зачем мне слава?
Гавейн глянул на Жана и настороженно спросил:
— Ваш друг в своём уме?
— Он недавно прибыл из Заморья, там у них всё по-другому.
— А, ну тогда понятно. Но я исполню любую вашу просьбу, как приказ.
— Вы очень любезны, дорогой Гавейн, я подумаю, чем бы вас озаботить, а пока не будет ли вам угодно отобедать с нами?
— Буду весьма признателен. Со вчерашнего дня ничего не ел, подстерегал кого-нибудь на поляне.
— Я вижу, вам совсем нечем заняться, впрочем, это ваши дела. — Ариэль достал из седельной сумы припасы, которыми их набил на дорогу герцог. — Не беспокойтесь, мы помним, что сегодня пятница, вся еда постная.
— Да я, признаться, постов не соблюдаю. Мы, рыцари, в своих странствиях и без того претерпеваем множество лишений.
— Зачем же вам лишать себя благодати, которую Бог дарует соблюдающим посты?
— Ариэль, я вас умоляю, — Гавейн пренебрежительно махнул рукой.
— Вы во всяком случае христианин?
— Вы победили, Ариэль, но это ещё не повод оскорблять меня такими вопросами, — Гавейн стиснул зубы и заиграл желваками. — Можете не сомневаться, я крещён в Святой Церкви.
На эти слова Ариэль ничего не ответил, некоторое время они молча ели, поглощая варёные овощи с хлебом. Молчание первым прервал Жан:
— Сэр Гавейн, у нас с другом большие опасения, что мы заблудились. Подскажите нам, где мы находимся?
