Камень королей (СИ) - Середа Елена

Но не разобрался. Изредка срочные гонцы осмеливались приоткрыть дверь Главного зала, и становилось видно, как Нендамьел, то белея, то краснея, стоит перед орущим Ламаном, который обвиняет смазливого чинушу в неизбежной гибели Квенидира.

В первые же два часа после входа солдат в Квенидир стало ясно, что городской власти как таковой здесь не существует — почти все чиновники сбежали в первых рядах (мямлящий Нендамьел не считался), а усилия нескольких оставшихся, единственных сознательных людей в ратуше, изменить уже ничего не могли. Поэтому отряд никто и не встретил на въезде — тупица Нендамьел решил, что генерал придет к нему на поклон сам, а подсказать ему, что это будет одной из его самых серьезных ошибок в жизни, было некому. Убедившись, что от ратуши он поддержки не получит, Ламан попытался взять все в свои руки. В первую очередь он помахал перед управляющим Квенидирского замка бумагой с печатью королевы, которая давала ему широчайшие полномочия, и занял крепость. Солдаты, не успевшие прийти в себя после похода, были срочно организованы в патрули вместо разбежавшейся стражи. Глашатаи носились по улицам и призывали горожан на рассвете собраться у южных врат и вместе с конвоем выдвинуться в ближайшие городки, которые согласились принять беженцев. Были очищены все тюрьмы с условием, что заключенные обязаны присоединиться к ополчению или будут казнены. И так далее, и так далее. Сеха, например, назначили в один из ночных патрулей, а Сони попал в группу солдат, которых отправили разыскать городских лекарей и доставить их к Ламану. Врачуны должны были передать все запасы лекарств войскам и либо остаться под началом генерала, чтобы помогать раненым, либо перейти к молодому ученому из Эстальского университета, который готовил какие-то порошки для отпугивания када-ра.

В общем, деятельность была разведена бурная, но выполнить поставленную королевой задачу — освободить город до нападения када-ра — не удалось. На рассвете к воротам пришло достаточно человек — но никак не три с половиной тысячи, которые, по примерным подсчетам тех самых сознательных чиновников, оставались в Квенидире. Некоторые жители, не способные уехать сами, обратились к солдатам и должны были уехать завтра утром, когда для них подготовят повозки. Еще некоторые, в основном мужчины, отказались покидать Квенидир, вместо этого присоединившись к ополчению — добровольной дружине, которая помогала, чем могла: кто-то записывался в патрули, кто-то раздавал свои вещи нуждающимся, а кто-то согласился выполнять подсобные работы. Сони нравился их предводитель, стоявший за ним в очереди к Ламану. Энтарин, коренной квенидирец, здоровый детина с кулаками-молотами, был добрым и честным мужиком, у которого болела душа за земляков. Он и объяснил генералу, почему три тысячи горожан, вместо того чтобы хватать манатки и при первой же возможности мчаться прочь, вопреки здравому смыслу продолжают сидеть на месте и избегать королевских солдат.

Объяснить-то объяснил. Но сутки — драгоценное время — были уже потеряны.

— Ты хоть понимаешь, чего ты добился своими «стараниями»? — орал за дверью Ламан. — А я еще гадал, почему полгорода еще прячутся в своих домах, хотя предупреждение вы получили пять дней назад! Да им сохраннее тут сидеть, чем куда-то идти! Скажи, какой Бездны ты распустил стражу? Где мне теперь искать тех магов-стражников, которые должны были защитить горожан? Где, я спрашиваю? Их же всего двое осталось на весь проклятый Квенидир!

Голоса Нендамьела было не слышно. Он не имел права оправдываться, а если бы и попытался, это могло бы стать последними словами в его жизни. Взбешенный Ламан находился на грани убийства, и нужно было быть умалишенным, чтобы этого не понимать.

— Какого Шасета ты отсиживался за стенами ратуши, когда горожане пришли к тебе искать защиты от Таннеса, который разграбил их обозы и поубивал людей, а? С какой, провались ты в Бездну, радости ты позволил купцам взвинтить цены на еду, так что бедняки начали голодать?

Видимо, Нендамьел все же осмелился что-то вякнуть, потому что в Главном зале сперва возникла зловещая пауза, а потом рев Ламана стал еще громче.

— Экономическая выгода? Ублюдок недоношенный! Ты где такие слова вообще выучил? Когда када-ра сожрут весь город и некому будет обрабатывать землю и ухаживать за скотом, — какая тогда будет экономическая выгода?! Да тебе нужно выпустить кишки, повесить и четвертовать за предательство!

Двое северян — помощников Энтарина кровожадно улыбнулись, услышав угрозу. Нендамьел совершил столько ошибок, что население встретило бы его казнь с рукоплесканиями. Сони же с тревогой покачал головой. Придурка-чиновника Ламан, скорее всего, не убьет — побоится вызвать бурю возмущения в Эстале. А вот сорваться на какой-нибудь более мелкой сошке ему ничто не помешает, и пощады бедняге, не вовремя попавшемуся под руки генералу, не будет. Чуявшие это солдаты трусили от него не меньше, чем от када-ра, и боялись приносить даже хорошие новости — Ламан мог вспыхнуть от чего угодно. Сони с парнями, которые вместе с ним искали в Квенидире лекарей, пришлось тянуть жребий, кто доложит начальнику о пришедших к ним сегодня старой знахарке и молодом хирурге. Сони не повезло — жребий выпал ему. Наверное, не стоило забывать о жертвоприношениях Кайди после того раза, как Мит помогла ему выбраться с праздника Ночи.

А ор в Главном зале все продолжался.

— Чего теперь удивляться, что под таким гребаным руководством народ обратился к жрецам! А ты знал об этом и не помешал им прибрать всю власть! Для меня загадка только, почему ты еще вчера, когда расшаркивался передо мной своими погаными ногами, не мог сказать, что настоящего заместителя градоначальника зовут жрец Мирран и он настоятель храма Небес и Бездны! Что это он озаботился раздачей еды людям, выгнал зарвавшихся торгашей и приютил у себя всех, кто об этом просил! Что это он, мать его за ногу, убеждает людей, что в храме безопаснее, чем где-то еще, и что када-ра какой-то Бездны не тронут их, если они будут молиться богам! Если бы я знал обо всем этом, я бы еще вчера, вместо того чтобы тратить время на такую никчемную блоху, как ты, пошел к проклятому Миррану!

Полуопущенные веки Калена еле заметно дрогнули. Сони решил, что это из-за оскорблений, которыми Ламан щедро награждал Нендамьела и заодно этого Миррана. Если заместитель градоначальника выживет после нападения Пожирателей Душ, то у Ламана появится враг, а то и не один, если у чинуши есть влиятельные друзья. Не слишком умно было и поливать грязью жреца. Окажись среди невольных слушателей кто-нибудь из его почитателей… Они же не знали, что Ламан изо всех сил сдерживается и ругается совсем не так, как костерил бы солдат. Можно сказать, он проявлял к Нендамьелу и Миррану определенное уважение. Еще бы только кто-нибудь их об этом предупредил.

Крики снова стихли. Люди в очереди слегка напряглись, ожидая после паузы нового взрыва эмоций. Вдруг дверь распахнулась, со звоном ударившись металлической ручкой о камень стен и заставив всех вздрогнуть. В проеме показался генерал, за ним — Нендамьел, обливающийся потом, но с явным облегчением во взгляде, что истязание закончилось.

— Кален! — процедил сквозь зубы Ламан. Его лицо покраснело, завязанные в хвост волосы торчали во все стороны, ноздри раздувались от гнева. Рукава светло-коричневой рубашки были закатаны по локоть, многозначительно открывая широкий костяной браслет с зарубками. — Собирай свой отряд, пойдем к этому Миррану, Шасет бы его побрал. При необходимости… — он замолчал, укусив себя за нижнюю губу, как будто у него чуть не вырвалось «порежешь всех на куски». — Выступишь нашей охраной.

Сони был уверен, что Кален, как обычно, прижмет руку к сердцу, слегка поклонится и уйдет искать Виньеса с Сехом. Он так и начал делать, но, выпрямившись, внезапно со странной интонацией заговорил:

— Господин генерал, прошу прощения, мне нужно с вами сначала объясниться. Возможно, мне не следует присутствовать на встрече со жрецом…