Тео. Теодор. Мистер Нотт (СИ) - "Hashirama Senju"

Несколько минут было уделено событиям в Ирландии, где, видимо, шли столкновения между Пожирателями и сторонниками независимости. Снейп анонсировал запрет на любую агитацию в пользу Ирландии и досмотр личных вещей студентов с соседнего острова на случай крайних мер.

Встреча первокурсников легла обязанностью на мадам Хуч, а Распределение по-прежнему должна была вести Макгонагалл. Тем встреча коллектива Хогвартса и закончилась, и преподаватели попрощались друг с другом до понедельника — когда к вечеру в замок должны были попасть студенты с очередного Хогвартс-экспресса.

Глава 112

Неожиданным откровением стала проблема первого сентября. Только в воскресенье Теодор осознал проблему, которая сложилась в его расписании. Визенгамот собирался каждый понедельник, а первое сентября девяносто седьмого как раз выпадало на этот день недели. Поезд отходил с платформы Девять-и-три-четверти, как и всегда, в одиннадцать дополудни, и Тео было крайне важно по тому плану, который он сам себе выписал, провести встречу с префектами пятых, шестых и седьмых курсов в поезде.

Его неявка была бы воспринята как слабость, и едва ли всем школьникам послужило бы оправданием то, что он присутствовал бы на заседании Визенгамота. Гриффиндорцы сочли бы его трусливым подхалимом Тёмного лорда, неспособным бросить вызов даже в такой мелочи; к тому же, Тео не знал, какие мнения на львином факультете вообще ходили в его сторону.

Хаффлпаффцы, начиная с Аббот и Макмиллана и заканчивая новыми префектами Эдной Патридж (из ирландской семьи католиков, если было верить, а не верить причин не было, Арчи) и Малькольма Баттермера, чья семья веками занималась выращиванием пищи и снабжением, а один из кузенов сражался на стороне Тёмного лорда, восприняли бы это как предательство дел Хогвартса перед делами «большого мира». Особенно зная о том, что Тео грезил политикой с малых лет.

Слизеринцы наверняка бы стали пытаться претендовать на перехват лидерства на факультете из его рук — Монтегю наверняка были бы заинтересованы руками шестикурсника-старосты устроить фронду перед Снейпом.

И даже вороны могли бы, себе на уме, придумать что-то, что ухудшило бы его положение.

Конечно, всё это Тео придумал себе сам, основываясь на худших предположениях, но он не был Кассандрой, чтобы предсказать это более достоверно. Прорицания не интересовали его с такой точки зрения, а изо всех его близких знакомых, кто мог бы помочь прямо сейчас, только Джинни занималась на этом предмете. Она часами могла рассказывать про барахло предсказательства — гадания на кофейной гуще, толкования снов, расклады таро и гороскопов, расчёты идеальных моментов для всяческих действий на основе жуткой смеси арифмантики, астрономии и нумерологии… послушать её, так жизнь вовсе была детерминирована, то есть предопределена, с самой первой точки, и каждые следующие действия было возможно предугадать, зная точку старта.

Теодор не особо верил в предсказательство, и отдавал в этом себе отчёт: каждый человек, сильный и смелый, своими руками мог построить свою судьбу, идя против ветра и не стоя на месте. Простых дорог не бывало, но не значило же это, что можно всегда уповать на комбинации факторов и предсказания гороскопов.

В общем и целом, втягивать Джинни в прогнозирование того, как поведут себя старосты Хогвартса в такой непростой год, реши он пропустить встречу в поезде, он не хотел.

«Если бы только была возможность прыгнуть в прошлое», — подумал Тео, вспоминая, как сам себе принёс записку и отправился с Дамблдором в апрельское утро в Корнуолле. Это было настоящее приключение для самого Нотта, а старик тщательно готовился к какому-то представлению. «Успел ли он дать эту пьесу?». Ответа не было. Некромантия не могла заставить душу дать столь точные ответы на столь абстрактные вопросы, и даже не стоило пытаться.

Вскочив с кресла, на котором предавался непростым размышлениям, Теодор хлопнул себя по лбу. Звонкий удар заставил замолчать мальчишек, которые переговаривались о чём-то, сидя с книгами и карандашами в руках. Только колдорадио продолжало мелодично рассказывать историю о калифорнийских мечтах в зимний день.

— Тео? — в дверях показался Арчи, зачем-то одевшийся в белую рубашку. Он шумно отхлебнул горячий напиток из своей кружки, которую держал в руке. — Ты чего тут?

— Вспомнил кое-что, — бросил Нотт, устремляясь к лестнице, чтобы подняться в спальню на втором этаже.

Вернувшись из Министерства тогда, после встречи со Скримджером, он закинул кусок альпийской породы в свой саквояж. Потом была свадьба, падение Министерства и тысяча других событий, в которых наследство директора Дамблдора совершенно отошло на задние планы. Теодор словно наяву вспомнил, как старый колдун превратил такой же камень в шкатулку, из которой доставал тот волшебный артефакт, Маховик Времени, что перенёс их в прошлое.

Не мог ли Дамблдор завещать Тео именно его? Мог же?

Вещи в саквояж он успел закинуть ещё днём, сразу после того, как вернулся с Луи из дома его родителей. Те так и не приехали обратно в Британию, а в комнате мальчика обнаружились запечатанные письма, заботливо сложенные на столе руками нянечки, и записка от неё самой.

«Мистер Бирман, я понемаю вашу абиду по отношению к радителям. Взяла на себя смелость отправить им вестачку о том, что с вами всё харашо. Райхана». Записка с ошибками растрогала Теодора, и он посетовал, что не дал Дерри указание забирать отсюда и корреспонденцию для Луи, а не только еду.

Спустившись в свою сумку для путешествий, которую им помог достать Яксли ещё шесть лет назад, Теодор пошарился по комнатам в поисках места, куда закинул гранит. Здесь была даже небольшая спальня, но едва ли он стал бы спать в сумке, которую любой мог подхватить и унести в неизвестном направлении.

Вытащив тяжёлый короб наружу, Тео достал камень из картонной упаковки и водрузил на прикроватную тумбочку, вспоминая, что сделал Дамблдор. Он заговорил тогда с Тео про лицензию обливатора, а потом почему-то в миг камень превратился в шкатулку. Как будто бы кусочка памяти недоставало. Не мог же разговор про лицензию снять чары с камня?

— Лицензия обливатора, — глупо повторил Теодор единственную мысль, что у него была. — Теодор, вы получили лицензию обливатора? — попытался он передразнить директора.

Камень оставался камнем.

— Может, ткнуть его палочкой… — пробормотал юноша, стряхивая взмахом руки палочку с предплечья в ладонь. — Теодор, вы получили лицензию обливатора?

Касание кончиком палочки камня и даже направленный импульс магии не принесли результата. Никакого эффекта не проявилось. Попробовав ещё несколько раз перебрать комбинации, что казались похожими на ключ, он бросил это дело и сосредоточился на воспоминаниях из того дня.

Они отправились по взмаху крыльев феникса, прекрасной птицы («Интересно, куда отправился Фоукс?») в Корнуолл, там старик завёл его в уголок, накинул цепь своего маховика и провернул часы назад, вернув их в утро того же дня. Никакого намёка даже старик не дал, но тем не менее вручил заколдованную шкатулку (почему-то Тео теперь в этом не сомневался), ключа от которой не было. Возможно, там же была и диадема, спрятанная в хрустале каменного саркофага, недоступная ни для кого.

Теодор вдруг вспомнил, как точно Дамблдор предсказал, что школу после его смерти возглавит Снейп, а Скримджер не удержится во власти. Вспомнил — и задумался, не было ли это следствием прижизненных интриг самого старика; было ли это предсказание вовсе, или часть какого-то плана, зловещего и таинственного. Одно он знал наверняка — планы директора, явные или неявные, до него доведены не были, а потому всё, что оставалось Теодору Магнусу Нотту — быть сильным и принимать решения каждый следующий миг самостоятельно.

А потому он принял волевое решение и составил план. Посетить Визенгамот, сбежать оттуда на вокзал и вернуться на заседание уже из поезда.

***

В восемь часов пятьдесят минут первого сентября Теодор Нотт вошёл в зал заседаний номер три, где должно было состояться очередная регулярная по новым меркам сессия Визенгамота Магической Британии.