Неправильное привидение - Воронков Николай

Что там еще он запланировал, слушать было неинтересно. Меня и так уже начинал бесить этот разговор. Мало того что обо мне говорят как о вещи, не имеющей голоса, так еще и собираются на мне опыты ставить?! Ну, старый, щас я тебе все выскажу… Но меня опередила Таня. Голос стал строгим и официальным:

— Я прекрасно понимаю вашу жажду знаний, господин магистр. Но есть очень большое «но» — с каждым днем Ивану становится все хуже, болезнь прогрессирует. И я не знаю, через сколько дней или недель он может потерять… человеческий облик. Да и обследовать его могу только я — у него развилась боязнь чужих людей, вещей. А прикосновения он вообще не переносит. Именно поэтому он с благодарностью воспринял ваши подарки, барон, но не смог пересилить себя и прикоснуться к ним.

Видимо, это объяснило мою старую одежду, и барон стал смотреть на меня не так настороженно.

— Я пришел пригласить вас на праздничный ужин в честь счастливого выздоровления моей дочери, но после ваших слов даже не знаю, как все это будет выглядеть.

— Я с удовольствием приму ваше приглашение, барон, но Ивану лучше остаться в своих покоях.

— Но как я объясню это людям? Ведь слухи о его способностях уже разнеслись, и очень многие хотят посмотреть на него. Мне доложили, что у ворот замка даже появились больные, которые хотят, чтобы их посмотрели и лечили именно вы, баронесса, и ваш спутник.

— Достаточно сказать, что лечение потребовало чрезмерного напряжения сил и теперь он отдыхает. А через день-два станет поспокойнее, и мы что-нибудь придумаем.

— Ну что ж, это похоже на правду и не вызовет пересудов. Давайте так и сделаем.

Утро застало меня у окошка. Сидя на табуретке (сам попросил), облокотился на подоконник и считал мух. Вернее не мух, а все подряд. Сколько зубцов видно на стене (я насчитал сорок семь), сколько стражников ходит по стене в охране (двое), сколько шагов каждый делает до встречи и разворота. Скукотища! Но других вариантов не было. Таня явилась уже за полночь, немного навеселе, и сразу улеглась спать. Гулять по замку я не решился — меня теперь здесь каждая собака знает, и появление среди ночи в совершенно непредсказуемых местах могло вызвать кучу ненужных вопросов. Даже появилась редкая для меня мысль — что-нибудь почитать. Но сообразил я это слишком поздно, когда Таня уже легла спать. Да и как бы я читал, если не могу переворачивать страницы? Хотя… Я ведь могу нажимать на плоскую поверхность, и если сделать какой-нибудь рычажок, который будет давить на какой-нибудь механизм, который будет как-то цеплять страницы и их переворачивать, то можно будет и почитать. Целый час я пытался представить этот непонятный механизм, но потом был вынужден признать и так давно известный факт — механик из меня никакой.

Наметился рассвет, немного посветлело. Во дворе появились редкие пока слуги, потянуло дымком с кухни, чем-то съедобным. Солнце поднялось над горизонтом, вокруг тишина, свежий воздух. Я, наверное, первый раз в жизни встречал рассвет вот так — один, трезвый и в тишине. Зрелище было настолько прекрасное, что в душе даже что-то шелохнулось. Но потом по двору проехал крестьянин на лошади, и мысли повернули в другом направлении. Почему-то вспомнились всякие романтические бредни про принцессу в замке, рыцаря на белом коне, который приезжает ее спасать. А что, я ведь тоже сейчас в похожем положении — принцесс Иван, которого заперли в замке и никуда не пускают. Мог бы кто-нибудь приехать и спасти! Конечно, не рыцарь, он мне даром не нужен. Но вот на рыцарессу я бы посмотрел с удовольствием. И она обязательно должна быть в тех обрывках одежды, что рисуют на картинках, — бронелифчик, прикрывающий только самые соски, непокорная грива волос до пояса, плавочки типа мини-бикини, можно еще высокие сапоги. Ну и небольшой ножичек для антуража. Вот она заходит, начинает объясняться мне в любви, я милостиво внимаю ее уверениям, что она ради меня готова на все, потом подхожу к ней и…

Я так увлекся открывающимися картинами, что появление раннего незапланированного гостя банально прозевал. Вернее, слышал какие-то стуки, негромкие разговоры, но не придал им значения — мало ли кто, куда и зачем ходит. Раздался негромкий стук в дверь, и такой же тихий голос Тани:

— Ваня, ты не спишь? Можно к тебе зайти?

Я даже опешил — она что, издевается?! Или решила так пошутить? Но на всякий случай ответил вежливо:

— Да, заходи, я уже встал.

Дверь открылась, вошла Таня в умопомрачительном пеньюаре. Мой взгляд невольно пополз по изгибам ее тела, но следом за ней почему-то вошел и магистр Сурдан. А этому что здесь надо в такую рань? Таня не стала рассусоливать.

— Ваня, Регине резко стало хуже.

— Хуже что?

— Здоровье, — сдержалась от грубости Таня.

— Так она же вчера вечером была как сладкий персик?

Тут начал говорить Сурдан:

— Вчера вечером — да. Но барон был настороже и приказал непрерывно дежурить у ее постели. Сиделка и подняла тревогу.

— И что с ней?

Сурдан покосился на Таню.

— Вам лучше увидеть это самому.

Ну, смотреть — это не работать. Минут за пять мы добрались до спальни Регины. Если я раньше думал, что роскошь — это в моей комнате, то одного взгляда на убранство спальни Регины вполне хватило, чтобы понять: моя — не более чем конюшня. Но любоваться по сторонам не получилось. В комнате стоял нехороший запашок, который меня сразу насторожил. Понятия не имею, что это было, но однозначно — нехорошее. На огромной кровати с балдахином лежала Регина, но в каком виде! Вид тяжелобольного, если не сказать хуже, человека — осунувшееся, с желтизной лицо. Покрытый потом лоб, спутавшиеся волосы. Ночнушка задралась неэстетично, но на это никто не обращал внимания. Дышала Регина тяжело, с усилием. И еще мне очень не понравились непонятные пятна на лице и шее Регины — что-то вроде синюшно-багровых синяков. Почему-то в памяти всплыла фраза «трупные пятна». Хотя как на живом человеке могут быть трупные пятна?!

Таня в сопровождении Сурдана подошла к постели, снова начала водить руками над телом Регины, а потом у них с Сурданом начался странный разговор — говорили они негромко, но вот слова — совершенно непонятные. Решив, что они треплются на медицинские темы, а от меня здесь толку все равно нет, стал рассматривать многочисленные картинки, развешанные на стене. Разговор за спиной постепенно затих.

— Ваня, подойди сюда.

— Чего?

— Мы не понимаем, что происходит, и просим тебя помочь Регине.

— Я?! Ей?! Так я же не врач! Это уже ваши проблемы.

— Ты помог, когда все считали ее мертвой.

— Так там и делов-то было — просто разбудить.

— Попробуй и сейчас, помоги! — В голосе Тани послышалась чуть ли не мольба.

— А что делать-то? — начал сдаваться я.

— Не знаю. Просто подойди к ней и прислушайся к себе.

Я пожал плечами. Если просто постоять — такое мне по силам. Подойдя к кровати, постоял, всматриваясь в Регину. Той становилось откровенно хуже — дыхание слабое, она уже с трудом облизывала пересохшие губы, а вот взгляд… Как будто вся ее душа сосредоточилась во взгляде, и она молила о помощи! Внутри что-то дрогнуло. И даже стало немного стыдно. И жалко эту беспомощную девчонку. Протянув руки, я почти закрыл ее лицо своими ладонями. Прислушался к себе — ничего, но понемногу появилось странное ощущение в ладонях. Что-то вроде того, которое бывает, когда расчесываешь подживающую ранку. И больно, и приятно, и хочется царапать себя все сильнее и сильнее. Пальцы начало сводить судорогой, но я изо всех сил держался — ведь под руками лицо Регины. Несколько раз по телу пробегала дрожь наслаждения от ощущений в руках, но постепенно все стихло. С сожалением открыв глаза, вздрогнул от страха — теперь и мои кисти сплошняком покрывали противные багровые пятна. Блин, допомогался! А теперь и сам подцепил эту непонятную заразу. И жить мне, как и Регине… не очень долго. Лицо Регины, когда я убрал ладони, подтвердило мои самые плохие предчувствия — оно стало мертвенно-белым, дыхание вообще не было слышно. Единственным отрадным моментом было то, что противные пятна больше не обезображивали ее лицо. Отмучилась.