Хроники былого и грядущего (СИ) - "allig_eri"

Нет. Рейгар отчётливо понимал, что при всех прочих равных, отец непременно попытается его убить. Он разгромил горцев, заработал влияние для Таргариенов, но этого достаточно. Тем более, что принц давно был королю как кость в горле. Слишком своевольный, слишком независимый, слишком умный и всеми почитаемый.

Моустас был точно таким же, а потому сейчас сидит «в немилости» на Западе. Ланнистер, как десница, с трудом умудряется усидеть на двух стульях, ежедневно доказывая королю, что в качестве десницы он будет полезнее, чем при собственной смерти или изгнании.

Никто не имеет право, оставаясь в Королевской Гавани, быть умнее самого короля!

Даже если, как опасался Рейгар, его триумф не преобразится в возможность свергнуть отца, Эйрис, который подозревает заговор каждый раз, как двое из его слуг пёрнут в унисон, на всякий случай предположит, что такая возможность у него есть. При всех прочих равных, Рейгару следовало бы вернуться в Королевскую Гавань с ультиматумом и осадными башнями.

Но дело обстояло не так просто. Рейгар успел изучить собственного отца за годы их совместной, хоть и вынужденной, жизни. Сейчас принц показал себя умелым военачальником, не уступающим тому же «Небесному Клинку», а значит, его можно продолжать использовать. Эйрис мечтал войти в историю в качестве короля-воителя, великого правителя, совершившего немало чудес. Потому он и тратил тонны золота на постройку канала в Дорне, потому он и дал разрешение на захват Ступеней. Такова была его мечта. И до тех пор, пока Эйрис за неё цепляется, он будет делать всё, чтобы не поссориться со своим богоравным сыном. Ведь теперь его можно использовать и забирать себе все плоды успехов! Чем Неведомый не шутит — отбить обратно Ступени!

Одержав победу над горцами, Рейгар сделался более опасным, но ещё более полезным.

С каждым шагом юного Таргариена, Железный Трон надвигался всё ближе, заслоняя свет, падающий из окон. Отец, который выглядел ещё нелепее теперь, когда Рейгар осознал, во что именно тот одет, тоже становился всё ближе. Несмотря на то, что на таком расстоянии его лицо, на котором явно была замечена краска, казалось совершенно бесстрастным, Рейгар увидел — или ему показалось? — как его руки на миг смяли складки золотого одеяния. Неужели нервничает?

Принц едва не расхохотался. Немногие вещи он находил более забавными, чем нервозность отца. Так и надо: червякам положено извиваться!

Эйриса Рейгар ненавидел всегда, даже мальчишкой. Чего стоило только то, как он относился к его матери, как вёл себя с ним самим или как трахал всех встречных девок. Но несмотря на всё своё презрение к нему, юноша давно отучился его недооценивать. Его отец был как те редкостные пьяницы, которые сутками напролёт пребывают в полусонном состоянии, но стоит им столкнуться с угрозой — они тут же делаются бдительными и смертельно опасными.

Интересно, сейчас он чует угрозу или нет? Эйрис Таргариен внезапно показался ему загадкой — неразрешимой загадкой. «О чем ты думаешь, папенька?».

У Рейгара так чесался язык задать этот вопрос вслух, что он не мог не поделиться им с кем-то ещё.

— Скажи, Майлс, — спросил он вполголоса, — что бы ты ответил, если бы тебя попросили угадать, о чем думает мой отец?

Мутон не был расположен к разговорам. Возможно рыцарь полагал, что в подобных обстоятельствах болтовня неуместна.

— Вы его знаете куда лучше, чем я, мой принц, — всё же произнёс он.

— Как ты ловко вывернулся!

Рейгар замолчал. Его внезапно осенило, что, возможно, Майлс так нервничает вовсе не оттого, что ему впервые в жизни предстоит королевская аудиенция. Когда это Мутон боялся высокопоставленных особ?

Никогда.

— Ты думаешь, мне есть чего опасаться, Майлс? — едва заметно прищурился Таргариен.

Взгляд рыцаря остался прикованным к далекому королю. Он даже глазом не моргнул.

— Да, есть, — кивнул его спутник.

Не заботясь о том, что могут подумать те лорды, которые смотрят на них прямо сейчас, Рейгар повернул голову и внимательно вгляделся в профиль своего собеседника, ещё раз отметив его классический благородный подбородок и криво вправленный, после войны, нос.

— Это почему же? — поинтересовался юный Таргариен.

Мутон некоторое время, — Рейгару показалось, что очень долго, — шагал молча. Принцу отчаянно захотелось его стукнуть. Ну зачем нарочно тянуть с ответом, когда решение всегда известно заранее? Ведь Майлс говорит только правду!

— Я только знаю, — промолвил наконец рыцарь, — что, будь я королём, а вы моим главнокомандующим, я бы вас опасался.

Рейгар фыркнул себе под нос.

— Это известно всем, ещё на примере Моустаса, которого он выставил из столицы. Вижу, даже люди из Речных земель это прекрасно осознают. Однако для него я старый страх, уже давно не актуальный и неинтересный.

Мутон взглянул на своего собеседника краем глаза.

— Страх есть страх. Он заставляет делать непредсказуемые вещи. Даже людей твёрдых телом и духом. Ваш же отец, мой принц… не принадлежит к таким.

Это заставило Рейгара задуматься. А ведь так и есть! Он исключил из собственного уравнения фактор безумия Эйриса. Отец может сотворить что угодно, просто из-за собственного страха. В таком случае, все его идеи и теории могут быть попросту неверны..!

— К тому же, то что вы совершили, Ваше Высочество… Подумайте об этом! Стоит вам отдать приказ, и каждый из этих таргариеновских солдат, которые стоят здесь, у стен тронного зала — все до последнего! — отдадут за вас жизнь. За вас, мой принц, не за вашего отца. Уж конечно, королю это известно! Чем не ещё один новый страх?

Рейгар считал, что Майлсу не по плечу его удивить, однако же он был ошеломлён как серьёзностью ответа, так и его смыслом. Что Мутон предлагает? Мятеж? Прямо сейчас? Здесь?

Внезапно он представил, как поднимается по ступенькам, ведущим к Железному Трону, преклоняет колено перед отцом, потом разворачивается к тысячам солдат, выстроенных вдоль тронного зала, и взывает к ним, прося… — нет, приказывая! — взять штурмом Красный Замок, а потом и Королевскую Гавань. Его отец падает, изрубленный в кровавые клочья…

У Рейгара перехватило дыхание. Может и это своего рода откровение? Видение будущего? Не следует ли ему… Да нет, это чистый идиотизм! Майлс просто не знает о чём говорит.

Вдобавок, сколько из присутствующих лордов его поддержат? Плевать на их мнение тоже будет плохим знаком…

Но даже так, всё вокруг него: ряды солдат, преклоняющие колени, когда он проходил мимо; идущие позади верные соратники, устанавливающие пики с отрубленными головами горцев; стоящие вокруг него и негромко переговаривающиеся аристократы; отец, ожидающий его словно на гребне какого-то отвесного обрыва, — всё стало как в кошмарном сне. Рейгар внезапно рассердился на Мутона с его беспочвенными страхами. Ведь это должен был быть его день! День его торжества!

— А что насчёт моего брата, Визериса? — сухо осведомился принц.

Майлс нахмурился, однако не отвёл взгляда от приближающегося Железного Трона.

— Не понимаю, — ответил он, пожав плечами.

Рейгара охватило сильное раздражение и юноша возмущённо уставился на спутника. Ну почему им так трудно понять такие простые вещи? Наверно, так же чувствуют себя боги, в очередной раз сталкиваясь с тем, что люди не способны понять все великое значение их замыслов… Быть может, принц просто хочет от своих приверженцев слишком многого? Боги-то действительно хотят слишком многого…

Но, возможно, как раз в этом всё и дело. Как иначе заставить их шевелиться?

«Что в такие моменты делает Моустас?» — промелькнула мысль в его голове.

— Вы думаете, что будет, если умрёт ваш младший брат? — продолжал Мутон. — Что не смотря на все уверения мейстеров, принц Визерис может погибнуть, когда ему исполнится год или два?

Рейгар улыбнулся. Бог был умиротворён.

— Да, именно так. Я ему нужен, Майлс! Слишком рано списывать меня со счетов, даже если закрыть глаза на безумие. Сейчас отец просто физически не сможет, своими же руками прервать наш род. Нашу династию.