Шаграт промолчал.
– Ты шевели, шевели мозгами – нет своих, займи на время, дело-то нешуточное! Никогда и никто еще до Шел об иголкой не дотянулся, не хуже меня ты это знаешь. Старушку-то жалеть не будем, хрен с ней; но ты сообрази сам: тут у тебя шастает всем мятежникам мятежник, с недобрых времен Великой Осады таких и в заводе не было. В общем, что-то сорвалось.
– Ну и что это за мятежник, по-твоему?
– Да по всему видать, мил друг Шаграт, что это огромный богатырь, наверняка эльф, с эльфийским мечом – это точно, да и секира небось при нем; он тут орудует у тебя под боком, а ты хайлом мух ловишь! Что говорить, чудные дела! – Горбаг сплюнул. Сэм мрачно усмехнулся, узнав себя в описании.
– Да ну тебя в Моргул, вечно ты тоску нагоняешь, – сказал Шаграт. – Охота тебе выдумывать, а может, все гораздо проще объясняется. Короче, дозорных я всюду выставил, и, если их даже двое, разбираться будем по одному. Погляжу как следует на того, который нам попался, а там и подумаю, что дальше делать.
– А я тебе говорю, что на замухрышку можешь заранее плюнуть, – сказал Горбаг. – Он тут вообще сбоку припека. Да тот великан с острым мечом и возиться-то с ним не стал, бросил подыхать: эльфы, они такие.
– Посмотрим. Айда, а то заговорились. Пошли разбираться с пленным.
– Чего ты с ним делать-то собираешься? Ты не забудь – это мои молодцы нашли его. Если потрошить, то чур мы первые.
– Легче, легче, – заворчал Шаграт. – Нечего тут, у меня приказ, и нарушать его никому не позволено – наши с тобой головы первые полетят. Всякого пойманного нарушителя заточить в башню. Раздеть донага. Составить полную опись одежды, оружия и всего, что при нем найдено, – письма, кольца, любые безделушки, опись немедля переправить в Лугбурз, и только в Лугбурз. Пленника под страхом смертной казни для всех и каждого пальцем не трогать и беречь пуще глаза, покамест Сам за ним не пришлет или не явится. Инструкции ясные, мое дело их выполнять от точки до точки.
– А донага раздеть – это как? – спросил Горбаг. – Уж заодно-то, может, зубки повыдергать, ноготки, волосики, а?
– Ни-ни, и не мечтай. В Лугбурз без никаких, целого и невредимого.
– Ну, это дудки, – расхохотался Горбаг. – Чего дохлятину-то беречь? Жмуриков у них, что ли, в Лугбурзе не хватает? Сварить бы его на ужин, и дело с концом.
– Болван! – рявкнул Шаграт. – Язык у тебя без костей, а ты бы лучше послушал тех, кто смыслит побольше твоего. Смотри, вот сам попадешь на ужин к Шелоб. Дохлятина! Много ты понимаешь про ее милость! Если она пеленает – значит, мясцо заготавливает, а дохлятины она не жрет и тухлой кровянки не пьет. Не мертвый он вовсе!
Сэма шатнуло; он вцепился в камень. Ему показалось, будто черное Логово переворачивается вверх дном. От потрясения он чуть не лишился чувств, но превозмог дурноту, ясно услышав свой внутренний голос: «Дуралей ты, он же не мертвый, и в сердце своем ты это знал. Голова твоя, Сэммиум, садовая, ты ее лучше в карман спрячь. Беда с тобой та, что ты потерял надежду, а лучше сказать, с самого начала ни на что не надеялся. Теперь-то как быть?» Пока никак, пока всем телом вжаться в холодный камень и слушать, слушать, слушать гнусные голоса орков.
– Эх ты, тютя! – сказал Шаграт. – У нее же разные яды на разные случаи. Когда она охотится, то ужалит в шею, упакует мягонькое мясцо в кокон, а уж потом лакомится помаленьку. Помнишь старину Уфтхака? Он вдруг запропал: день его нет, два нет, на третий идем – а он висит в уголочке живехонек и пялит зенки. Ну, мы и хохотали! Может, она его подвесила и забыла, но мы его так висеть и оставили – охота была с нею связываться! Нет, этот вшиваречек через часик-другой очухается. Ну, потошнит его, а так хоть бы что, это уж в Лугбурзе его на части разберут. Память у него, конечно, малость отшибет: невдомек ему будет, где он да что такое с ним приключилось.
– И чего дальше будет! – захохотал Горбаг. – Ладно, это мы ему порасскажем, раз больше ничего нельзя. В лугбурзских хоромах он вряд ли бывал, надо его подготовить, а то испугается с непривычки. А что, забава не хуже другой. Пошли!
– А я тебе говорю, забавляться не будем, – пробурчал Шаграт. – Если он в уме повредится, то все мы, считай, мертвецы.
– Ладно, ладно, не пукай! Я бы на твоем месте обложил другого, здоровяка, а пока чего даже и в Лугбурз не докладывал бы. Там ведь косо посмотрят на то, что ты изловил котенка и упустил кота.
Голоса стихли, и шаги удалились. Сэм оправился от потрясения и пришел в бешеную ярость.
– Ну и сглупил же я! – кричал он. – Так я и знал! Теперь он у них, у гадов, у мерзавцев! Одно тебе надо было помнить: никогда, ни под каким видом не оставляй хозяина, и все тут! И не мудрить! Ох, хоть бы мне это простилось! А теперь надо пробраться к нему – как хочешь, хоть из кожи вон!
Он снова обнажил меч и рукоятью выстукивал камень: тот отзывался глухим гулом, но клинок запылал ярко-ярко, и при свете его Сэм с изумлением увидел, что перед ним не просто камень, а каменная дверь в полтора его роста. Между дверью и аркой оставался узкий лаз; дверь небось была от Шелоб и запиралась с той стороны хитрым засовом или крюком, для нее недосягаемым. Сэм подпрыгнул, схватился за верх двери, подтянулся, просунулся в лаз, перевалился, тут же вскочил и побежал со всех ног со сверкающим клинком в руке по извилистому проходу. Узнав, что хозяин жив, он и думать забыл о своей усталости. Впереди ничего не было видно: уж больно петлял проход, но орков он, должно быть, догонял – два голоса послышались совсем рядом.
– Как сказал, так и сделаю, – сердито отрезал Шаграт. – Запру его в потайной каморке на самом верху.
– Зачем это? – буркнул Горбаг. – У тебя что, внизу нет надежных застенков?
– Сказал же – подальше от вашего брата, – отвечал Шаграт. – Понял? Его нельзя трогать, а я не всем своим парням доверяю, твоим-то и подавно, да и тебе не очень – мало ли, приспичит тебе позабавиться. Я за него в ответе и тебя к нему близко не подпущу, разве что под моим присмотром. Говорю: на самый верх, там до него никто не доберется.
– Никто? – крикнул Сэм. – А про эльфийского-то богатыря у вас под боком забыли!
И он выпрыгнул из-за последнего поворота, но Кольцо, что ли, обмануло его – уж очень их было хорошо слышно – или проход такой опять же хитрый, только они оказались довольно далеко: два черных приземистых урода на фоне багрового неба. Они поднимались по каменному скату к широко распахнутым двустворчатым воротам в нижние, а то и подвальные помещения башни – ее могучего рога даже и видно не было. Орки со своей ношей уже давно зашли в ворота. Горбаг и Шаграт были от них за два шага.
