Чернокнижник. Три принципа тьмы (СИ) - Бердникова Татьяна Борисовна

С пальцев его капала кровь, оставляя следы на полу; темные линии на светлой коже слегка дымились, составляя удивительный, ни на что не похожий узор, одновременно напоминающий скопление цветов, и тонкую вязь древних букв.

Мартын про себя решил, что это, скорее, все-таки буквы — на цветы колдун размениваться бы не стал.

— Еще немного… — прошипел Донат, снова окуная пальцы в чашу, и принимаясь чертить уже на груди слева, кривясь от боли, но не прекращая своих жутких действий.

Крови в чаше оставалось еще больше половины, когда он, наконец, завершил свой странный обряд.

— Вот так… — с губ его слетел вздох облегчения, — Прекрасное чувство, просто прекрасное. Ни с чем не сравнима боль от ожогов чистой, как слеза, кровью… А сейчас, Мартын, я покажу тебе то, что не достоин видеть ни один смертный. Ты увидишь это по одной-единственной причине — потому, что я не желаю переводить тебя в другое место на время сеанса связи. Смотри!

Левая рука с зажатой в ней чашей немного опустилась, а потом резко подалась вперед, выплеснув начинающую густеть кровь прямо на зеркало.

Мартын поморщился. Ничего сверх необыкновенного, ничего удивительного в стекающих по зеркальной глади кровавым потокам он не видел.

Донат вытянул вперед правую руку с растопыренными четырьмя пальцами и прижатым большим и широко, как-то особенно безумно улыбнулся.

— Неблисссс… — прошипел он, позволяя своему шипению разнестись по зале, подобно легкому дыханию ветра.

Покрытая кровью поверхность зеркала потемнела. В глубине ее словно что-то заворочалось, пробуждаясь, поддаваясь зову, выступая на поверхность…

Мартыну вдруг стало жутко. Креон, сидящий рядом с ним, жалобно мяукнул (в другое время это бы сильно удивило не привыкшего слышать от монстрика подобные звуки пирата) и полез прятаться за пленника, устраиваясь между его связанных рук.

— Кому жизнь не дорога?! — громом пронесся по зале глухой, далекий голос, — Кто смеет звать меня?!

— Тот, кого ты будешь рад слышать, о, Великий Бог разврата! — Донат широко улыбнулся, бесстрашно шагая ближе к зеркалу.

Из тьмы в глубине кровавых потоков выступило жуткое, похожее больше не звериное, лицо, исказившееся в удивленной гримасе. Косматые брови были вздернуты вверх; рот с ужасающе острыми, звериными клыками, приоткрыт.

— Донат! — в глухом голосе зазвучала радость, — Вот уж воистину благая встреча! Как ты нашел меня?

Жрец Кровавого бога склонился в почтительном поклоне.

— Ты всегда учил меня, что невинная кровь имеет большую силу. Я позволил ей указать мне путь.

— Ты всегда был старательным учеником, — Неблис одобрительно кивнул и неожиданно поморщился, — Оставь свою лживую почтительность, я чую неискренность даже через стекло. Ты всегда был мне больше другом, чем слугой, пусть так остается и далее. Когда ты вытащишь меня отсюда?

Колдун, мгновенно выпрямившийся, широко улыбнулся и легко отвел опустевшую чашу в сторону.

— Как только чаша будет полна невинной крови. Твои жрецы стараются по всей дель’Оре, мой друг и учитель, я полагаю, осталось потерпеть лишь несколько жалких месяцев…

— Так зачем ты тратишь невинную кровь впустую?! — косматые брови Бога разврата грозно сдвинулись, — Ты должен был слить ее в общую чашу, чтобы она наполнилась скорее, я ожидал от тебя большей рассудительности, Донат!

— Мне было необходимо увидеть тебя, — Донат не повел и бровью: гнев учителя его, видимо, мало беспокоил, — Ты меня знаешь, Неблис, — я люблю конкретику. И предпочитаю точно знать, что́ получу, освободив тебя. Что получишь ты…

— Я получу мир! — рявкнул Кровавый бог, и Мартыну почудилось, что кровь по зеркалу потекла с новой силой, — Весь этот порочный мир, прогнивший насквозь, он станет моим! Тебе же будет жаловано королевство дель’Ора, Донат, и ты можешь делать с ним и его княжествами все, что пожелаешь! Вытащи меня отсюда, жрец! Немедленно!

— Немедленно я не могу, — отрезал колдун, — Я уже сказал — кровь должна наполнить чашу. Но призвал я тебя не только во имя корысти, мой друг… Мне нужно твое благословение, — он отвел левую руку в сторону, демонстрируя узор, выжженный на его теле.

Неблис заинтересованно прищурился.

— И́нвес? Это сильная магия, Донат, ты уверен, что справишься с ней?

— У меня есть дитя Кадены с меткой на руке, — Донат победоносно ухмыльнулся и, шагнув чуть в сторону, широким жестом указал на Мартына, — У меня есть два месяца до того, как наполнится чаша. Я нашел чистую, невинную жертву, ее кровью я нанес на свое тело необходимое заклятие. Тебе осталось благословить меня, и тогда сила моя станет равна силе богов, тогда я сумею справиться даже со Светлыми!..

Неблис неожиданно хохотнул и с видимым сомнением покачал головой.

— О нет, мой глупый ученик, ты ошибаешься. Даже использовав инвес, ты не станешь настолько силен, чтобы одолеть всех Светлых. Двенадцать богов против одного жалкого мага — это слишком неравный бой! Ты сумеешь убить одного, но остальные одиннадцать сотрут тебя в порошок.

— Что же мне делать? — Донат, судя по всему, нескрываемо растерялся. Его друг и учитель ненадолго задумался, затем вдруг вскинул жуткую руку, лапу, украшенную страшными когтями.

— Я благословлю тебя, — серьезно молвил он, — Ты обретешь силу, силу бо́льшую, чем когда-либо знал этот мир, ты станешь почти равен по силе мне! Но ты используешь ее не для борьбы против Светлых, нет… Ты доберешься до их Обители — доберешься незаметно, ибо инвес дарует покров невидимости, а после начнешь исподволь готовить Обитель к моему пришествию. Мне противен свет, озаряющий ее — и ты сменишь его тьмою, мне неприятна белоснежная окраска стен и полов — ты заменишь ее на любимый мной красный цвет. А сейчас подойди!

Донат решительно шагнул вперед, почти прижимаясь обнаженной грудью к покрытому кровью стеклу. Неблис прислонил коготь указательного пальца к зеркалу с той стороны, и быстро очертил круг, мгновенно добавляя с трех его сторон насечки. Четвертой насечки не было — Мартын еще помнил, что это был символ, начерченный на полу жуткой кровавой пещеры, символ врат, должных привести в мир Бога разврата.

— Тебе… Вам обоим ни черта не удастся! — голос дрогнул, однако, храбрый пират больше не мог безмолвствовать.

Кровавый бог, закончивший свое жуткое крещение, неспешно обратил взор к нему и громко, гулко расхохотался. Задрожали колонны, поддерживающие потолок залы; посыпались мелкие камешки. Клацпер завизжал и в ужасе прижался к пленнику.

— Жалкая букашка! — со смехом загрохотал Неблис, — Ты! Дитя Кадены, дитя Священного острова! В глазах твоих я вижу тьму — ты не так чист душою, как хотелось бы мне! Но ты укажешь моему ученику путь, и за то тебя ждет великая милость — ты станешь моей первой жертвой, когда я вступлю в этот мир!

Донат медленно повернулся. Лицо его было бледно, как полотно, синие глаза потемнели почти до черного цвета. На груди, прямо по центру красовался красный, будто вырезанный на коже круг — след благословения Неблиса.

— Замолчи, Мартын, — устало бросил жрец и, не обращая более внимания на страшный лик учителя в зеркале, внезапно слабым голосом окликнул, — Пьетро! Дай ему крови.

***

Фредо замер напротив окна, вытянув правую руку вперед, в левой стиснув посох и, прикрыв глаза, беззвучно шевелил губами, выстраивая защиту комнаты. Бунтовщики, отвлекая его, непрестанно закидывали королевские окна камнями, и осыпали горящими стрелами.

Чернокнижник, изо всех сил стараясь не обращать внимания на их действия, зажмурился крепче и легонько стукнул посохом по полу. Кристалл в его навершии, ловя и отдавая направленную в него силу, засветился розоватым светом, и по полу пробежала яркая трещина, устремляясь к окну и вспыхивая рядом с ним ярким, но не слепящим, а мягким пламенем.

Следующая стрела, летящая, казалось, точно в короля Тревора, ударилась о мягко спружинивший розовато-прозрачный экран и отскочила. Фредо медленно перевел дыхание и, продолжая сжимать посох, торопливо обернулся, проверяя, все ли его друзья и родственники в порядке, и каковы разрушения, нанесенные пролетевшими снарядами.