- Трагедия, - слишком равнодушно произнёс он. Я попытался рассмотреть в его глазах горечь, но её там было ровно ноль. - Как это произошло?
- Ваше Святейшество, я думаю, и так в курсе всего, что происходило в Равенфире с тех пор, как было подтверждено, что в город прибыл аниран...
- С чего бы это? - по-настоящему удивился Эоанит.
- Ваше Святейшество, уж я-то знаю, на что ты способен и как внимательно относишься к любым слухам о пришельцах с небес. Уверен, твой верный слуга - святой отец Эокаст - сразу сообщил обо всём. И, как бы мне не хотелось верить в подобное, я опасаюсь, что именно ты приказал ему расспрашивать меня... э-м-м... с пристрастием. Возможно, это благодаря тебе я на всю оставшуюся жизнь буду ходить с этой наградой, - Фелимид указал пальцем на свою щеку.
- Ты переоцениваешь силу пылающего жара моей нелюбви к тебе, непутёвый муж моей бедной дочери, - очень спокойно произнёс Эоанит. Его голос даже не дрогнул от той самой нелюбви. - Она не настолько сильна, чтобы тратить её на тебя... Но всё же вопрос я задал другой: как так получилось, что ты здесь, а моей дочери, как ты утверждаешь, нет в живых? Почему не наоборот?
Фелимид очень старался держать себя в руках. Я это заметил.
- Её сожгли. Сожгли, как и нескольких слуг в моём доме. Сожгли в назидание, что мы помогли анирану покинуть Равенфир и убедили принца Тревина в его существовании.
- Кто сжёг!? - резко спросил Эоанит. - Взяли хоть одного поджигателя живьём?
- Это были люди святого отца Эокаста. Храмовники. Под покровом ночи, пока я пребывал у принца, они сожгли поместье вместе с Мириам.
- Доказательства? - Эоанит нахмурился. - Доказательства есть? Ты же дознаватель, как-никак. Королевский! С печатью о назначении, поставленной самим королём. Есть у тебя что-нибудь, кроме голословных обвинений? Обвинять воинов церкви в столь мерзостном поступке - само по себе богохульство. А обвинять без доказательств - грозит каторгой.
- Мне не нужны доказательства. Я и так точно знаю. Я умею складывать простые события. И я знаю... силу пылающего жара твоей нелюбви к дочери, Ваше Святейшество. Она ни раз расска...
- Всё, довольно! - решительно взмахнул рукой Эоанит. - Предположения и личные обиды оставь при себе. Мне нужны лишь факты, а не твоё умение складывать события. Ты не уберёг мою дочь, как я и опасался. Ты подвёл её. Ты был плохим дознавателем и оказался плохим мужем... Не смей меня перебивать, а то я действительно своей властью отправлю тебя на каторгу! - Эоанит не дал даже рта раскрыть Фелимиду. - Отныне тебя не существует. Чтобы я больше никогда тебя не видел. А если ты осмелишься ещё раз заговорить со мной в таком тоне, ни король, ни аниран тебя не спасут. Отныне - ты простой вероотступник с клеймом на щеке. И не более.
Фелимид, наверное, что-то знал, а потому ни слова не вывалилось из его плотно сжатого рта. Он всё стерпел и молча поклонился.
А затем Его Святейшество, поставив Фелимида на место, обратил всё своё внимание на меня. И, надо признать, под его тяжёлым взглядом я поёжился. Фелимид порядочно разогрел Эоанита и я даже не мог предположить, какой концерт он устроит мне.
- Теперь к делу, - он изобразил дружелюбную улыбку, похожую на оскал волка. - Как я понял, ты и есть аниран? Иваном величают, если не ошибаюсь?
- Мне стоит демонстрировать доказательства? Или Его Святейшество уже знает, что я из себя представляю? - изогнул я бровь.
Эоанит улыбнулся ещё сильнее: видимо, моя оценка его осведомлённости пришлась ему по душе.
- То, что ты из себя представляешь, я, несомненно, вскоре узнаю. Сейчас я лишь хочу посмотреть на тебя. И, как уже вижу, ты вполне достойно выглядишь. Хоть довольно-таки хлипок... Как думаешь, Триединый Бог, который, я уверен, сейчас смотрит на нас с небес, удивляется ли тому, что ты выжил, пройдя столько непростых преград?... Скажи мне, опасны ли были гончие? Как они выглядели?
Я захлопал глазами и усиленно разгонял серое вещество, чтобы понять, кроется ли в этом вопросе подвох. О гончих, как я когда-то слышал от святого отца Элестина, мало кто знал. Только те, кто, что называется, были в курсе.
- Они выглядели, как само зло, - честно признался я, надеясь, что он понимает, что такое "зло" и сможет сам нарисовать картинку. - Но я справился. Я убил их своими руками, - я вытянул перед собой руки и Эоанит с удивлением на них посмотрел.
- Эти слабые руки уничтожили само зло? - его тонкий рот исказила усмешка.
- Уверяю, Ваше Святейшество, они способны на большее, - я постарался не обращать внимание на пренебрежительный тон. - Силу этих рук, мощь дара анирана прочувствовали на себе даже "покаянники". Даже "эсты" признали эту силу, склонились перед ней и стали её верными последователями.
- Культы отребья не несут угрозы настоящему анирану, как не смогут стать достойными союзниками, - не сомневаясь, отмахнулся Эоанит. - Они лишь плевелы, которые аниран обязан выполоть.
- Но разве не под вашим крылом растут эти плевелы? Разве не вы выращиваете в храмовом саду ту пищу, которой потом эти плевелы выкармливаете?
Эоанит удивился. Он посмотрел на меня так, будто совершенно не ожидал таких речей.
- Не понимаю о чём ты. Признание греховности прошлой жизни и всепоглощающее смирение - и есть основа истинной веры в Триединого Бога, чьим живым наместником именно я являюсь на этой земле. Всё остальное - от лукавого. Все, кто считает, что не в смирении спасение, кто отвергает прошлую греховность, кто верит в иные возможности всеобщего спасения - апостаты. Заблудшие души, обманутые отчаяньем, безысходностью и желанием предаваться неге. Карающий меч храмовника обрушится на шею любого апостата с не меньшей силой, чем дар анирана. "Покаянники", "эсты", "отреченники" и прочий сброд - это осколки прошлой жизни. Жизни без смирения и отрицания греха.
Я не нашёлся, что ответить. Как-то чересчур уж аккуратно Эоанит заявил, что к "покаянникам" церковь Смирения не имеет никакого отношения. Хотя другие мне рассказывали об обратном.
