Путь рыцаря (СИ) - Белицкая Марго

В своей палатке друзья трусливо отсиживались, пока в Святом городе продолжались разграбления и убийства.

— Мы ведь не можем выйти одни против сотен воинов? Только зря сдохнем и никому не поможем, — веско сказал Пауль. — Конечно, мне жалко простых горожан, если бы я имел магический дар, то попробовал бы защитить хотя бы женщин и детей. Но мы обычные люди и должны смириться с тем, что в мире постоянно кто-то умирает от чужих рук. С этим ничего не поделаешь.

«Поскорее бы стать таким же мудрым и ко всему равнодушным», — слушая его рассуждения, с глухой тоской думал Фриц.

Может быть, тогда перестанет так свербеть в груди, будто там засел ржавый гвоздь, который никак не вытащишь.

Когда буйства на улицах поутихли, друзья вместе с Паулем решили прогуляться до центральной части Альмадинта и наконец-то взглянуть на легендарный храм Креста. Возведенная больше тысячи лет назад на месте погребения и чудесного воскрешения Сына святыня была главной целью крестоносцев. Там хранились нетленные остатки креста, на котором Сын принял мученическую смерть, Его погребальные одежды и еще много других реликвий. Паломники со всего света стремились в Альмадинт, дабы узреть доказательства, обещающие жизнь после смерти.

Фрицу следовало бы прыгать от счастья при мысли о встрече с древними чудесами. Но нахлынувшая после боя апатия никуда не уходила, все так же окрашивая мир вокруг серым и заполняя душу холодом.

Поход в храм оказался не лучшей идеей. Улицы города все еще со всей неприглядностью показывали следы недавней битвы, как ни старались слуги и незнатные ратники все убрать. По пути часто попадались мертвые тела, мостовые от запекшейся крови стали алыми и в некоторых местах ее было настолько много, что казалось, будто ты идешь по жуткой красной дорожке, которая обычно использовалась для королевских церемоний.

Ладно бы еще только это, но то и дело издалека доносились надрывные жалобные крики, заставлявшие Фрица вздрагивать и покрываться гусиной кожей. Рука непроизвольно тянулась к висящему на поясе мечу, хотя Фриц понимал, что бежать спасать неизвестно кого бессмысленно.

Иногда в воздухе ощутимо пахло гарью: из нескольких частей города поднимался слабый дымок, и Пауль ворчал, что какие-то дураки не следят за кострами.

— Ведь пожар всем нам устроят…

Фрица начало мутить, и он предложил:

— Давайте вернемся. Храм можно будет посмотреть и потом, он ведь никуда не денется.

— Еще чуть-чуть осталось, — возразил Пауль. — Эх, молодежь нынче совсем хлипкая пошла, уже от вида крови лишиться чувств готовы. Удивляюсь, как вы в сражениях не падаете в обморок.

— В пылу битвы на кровь просто не обращаешь внимания, — глухо проговорил Рудольф. — Здесь же нас будто тыкают носом в наши злодеяния.

— Ну-ну, нечего воображать, — мягко пожурил Пауль. — Вот придем в храм, и сразу полегчает. Дивное место полнится благодатью, уж на что я старый грешник, а и то чувствую. Вы, наверное, вообще расплачетесь.

Темно-синий купол храма Креста был виден из всех частей Альмадинта, даже когда рыцари еще находились за стенами, сверкающий на вершине святыни крест манил, точно далекая звезда. Сейчас же в лучах вечернего солнца он показался Фрицу облитым кровью, как и все в городе.

Храм Креста выглядел далеко не так внушительно, как соборы в Заксбурге или Сан-Мартине, которые довелось увидеть Фрицу. Относительно небольшое по сравнению с этими церквями здание, состоящее из нескольких частей. Покрывавшая каменную кладку желтая штукатурка кое-где осыпалась или поросла мхом.

Фриц, все же подспудно ожидавший чего-то грандиозного, испытал легкое разочарование. Даже манзилзоары и те выглядели гораздо впечатляюще, чем знаменитая святыня.

Войти внутрь компании друзей не удалось: не пустили дежурившие у входа служки, заявившие, что храм, оскверненный зоарцами, очищается. Судя по обложенным соломой столбам, которые устанавливало несколько человек на площади неподалеку, «очищение» действительно предстояло большое.

Фриц скривился: так ли уж важно, что в храме Креста зоарцы проводили свои ритуалы? Ведь такое место, ознаменованное великими событиями, должно сохранить свою святость несмотря ни на что. И уж точно не станет более благодатным, если здесь произойдет еще одна казнь, на сей раз не святых, а обычных людей.

— Жаль, — протянул Пауль. — Только зря тащились. Ну ладно, уж завтра с утра они точно проведут службу. Родриго и так слишком долго ждал, чтобы нацепить корону короля Альмадинта, чтобы терпеть еще сутки.

Несолоно хлебавши товарищи двинулись в обратный путь, и уже на выходе с площади Рудольф вдруг заметил:

— Смотрите, тот столб дыма как будто стал гуще. Надо проверить, вдруг что случилось?

Верно, темное облако ярко выделялось на фоне блекло-голубого неба, словно рука, протянутая из города навстречу надвигающейся с востока ночи.

Пауль смачно выругался.

— Дурачье! Наверняка уже нализались и не следят за кострами! Мы не для того захватывали Альмадинт, чтобы его спалить!

Он быстро зашагал в сторону места, где был пожар. Фриц и Рудольф поспешили следом. Петляя по становящимся все уже улочкам, они добрались до небольшой площади, посреди которой пылало здание, в котором Фриц узнал уже ставшие привычными очертания манзилзоара. Пламя вырвалось из узких окошек, словно яркие ленты, оплетало лианами стройные башни. Искры разлетались мириадами светлячков и устремлялись к темнеющему небу.

Пауль ошибся: за огромным костром следили и еще как!

Возле манзилзоара собралось с десяток рыцарей, переговаривавшихся кто на кеттнианском, кто на другом, незнакомом Фрицу языке.

— Сто монет на то, что все язычники передохнут до наступления ночи!

— Пятьдесят на то, что будут орать до утра!

— Не, до полуночи едва протянут!

Фриц не понимал, о чем речь. Вернее разум просто отказывался принимать появившуюся страшную догадку. Но когда друзья подошли чуть ближе, то услышали сквозь треск пламени другие звуки.

Истошные крики и плач.

— Там… люди? — не своим голосом проблеял Фриц.

Обернувшись, один из рыцарей сказал, как ни в чем не бывало:

— Ага, загнали внутрь язычников да подпалили. Но если хочешь делать ставки на то, как скоро они передохнут, поторопись. Мало времени осталось.

— Хватит заливать! — огрызнулся другой воин. — Они еще долго будут корчиться!

Фриц никак не мог полностью осознать происходящее. Запереть людей в здании и поджечь, это… это… он даже не мог подобрать подходящего слова, чтобы описать подобное. Жестоко, бесчеловечно? Все не то.

В одно из окон сквозь пламя вдруг протиснулся человек, задергался, точно корчась в припадке падучей. Простер к свободе длинные руки.

Моргнув, Фриц понял, что зрение играет с ним злые шутки: то был не человек, а язык пламени, окутанный сизым дымом и очень похожий контурами на фигуру в тюрбане. Конечно, люди не смогли бы забраться к высоко расположенным окнам.

Не могли.

На глазах у Фрица один из рыцарей запалил факел и, с силой размахнувшись, зашвырнул так, чтобы попасть в узкое окошко на башне. Остальные приветствовали точный бросок одобрительными возгласами.

Тогда Фриц словно бы очнулся, бестолково заметался туда-сюда, пытаясь найти колодец. Ведь пожары надо заливать водой, да? Или лучше попробовать добраться до двери, которую наверняка закрыли снаружи на засов, и отворить ее, выпуская обреченных на смерть? Черт, нужно быстрее соображать! Быстрее!

Фриц уставился на манзилзоар — бушующее пламя мешало обзору, но все же арочный проем входа еще удавалось рассмотреть. Если накрыться мокрой кожаной курткой, то получится…

— Да как вы можете?! — вдруг тоненько вскрикнул Рудольф и, метнувшись к ближайшему рыцарю, схватил того за грудки. — Людей! Если уже убиваете, то хотя бы не мучайте их!

Воин оттолкнул Рудольфа с такой силой, что тот шлепнулся на землю.

— Тоже мне, ревнитель морали выискался!

— Нечего жалеть аласакхинских ублюдков! — крикнул другой. — Сколько они наших товарищей загубили?!