Пылающий лед - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов"

Вопрошатель коротко кивнул и с бесстрастным лицом повернулся к беснующемуся старику:

— Что ж… возможно, тем лучше для него, — затем взглянул на выжидательно стоящего истязателя и велел: — Брат мой, прерви мучения этого несчастного. И сделай это с милосердием. А мы вознесем короткую молитву за упокой этой грешной души, перед тем как взять оружие и встать на защиту Святой Церкви.

— Да, святой отец, — почтительно ответил истязатель и, сделав короткий шаг к ухватившемуся за дверной косяк священнику, резким движением вонзил еще не остывшую спицу тому под вскинутый подбородок. Воистину милосердная смерть — спица пронзила мозг. Священник умер мгновенно, даже не поняв, что случилось. Просто рухнул на пол и неподвижно застыл, раскинув руки в стороны.

А истязатель все так же спокойно шагнул обратно к жаровне, подхватил с огня пышущий жаром раскаленный крюк и развернулся к замершему от шока вопрошателю, уподобившемуся соляному столбу. Крюк описал короткую дугу и глубоко вонзился в живот вопрошателя. Закричав от невыносимой боли, вопрошатель отшатнулся назад, вырывая крюк из своего тела вместе с клочками плоти и внутренних органов. Не сводя неверящего взгляда со своего убийцы, он с трудом шевельнул холодеющими губами, под аккомпанемент торжествующего хохота лорда.

— Ты… ты же пытал его… пытал неделями…

— Да, святой отец, — согласился истязатель, занося облепленный кровью крюк для следующего и последнего удара. — Пытал. И видит Темный — я делал это с большим удовольствием.

Свистнул разрезаемый воздух, и крюк вошел вопрошателю в шею, рвя артерии и дробя позвонки. Вопрошатель выплюнул изо рта фонтан крови и умер еще до падения на холодный пол.

А истязатель развернулся к замолкшему лорду и мягко произнес:

— Мне велено передать. Пробудившийся недоволен вами, Повелитель… Вам придется многое сделать, чтобы отвратить от себя его бушующий гнев…

Глава шестая

Проклятый остров

— Словно опять в Твердыне оказались, — пробормотал Рикар, машинально оглаживая обух висящего на поясе топора и вглядываясь в полускрытую туманом кромку берега.

— Похоже, — согласился я. — Хотя здесь пострашнее…

И впрямь похоже. Но не внешним обликом, а безжизненностью. Что заброшенная цитадель, что этот вот берег острова Гангрис просто дышали пустотой и отсутствием жизни. А исподвольное чувство страха в первую очередь вызывали обломки кораблей, штормами и приливами выброшенные далеко на берег или затонувшие рядом с гранитным причалом. Голые ребра шпангоутов, куски полусгнившей обшивки и сломанные мачты с обрывками парусов. Всего этого хлама было в избытке. Я даже боялся представить себе, какое количество останков кораблей скрывается под толщей воды.

А вот Мукри этим фактом очень даже интересовался и вовсю промеривал глубину при помощи длинной веревки с грузом на конце, бегая от кормы к носу и обратно. Опасался насадить корабль на мель или острый обломок одного из шпангоутов. Тут я был с ним полностью согласен — пропороть днище не хотелось.

Остальные члены отряда стояли здесь же, задумчиво поглядывая на берег. Только стоявший у меня за плечом ниргал казался абсолютно бесстрастным. Хотя я пару раз заметил, как дернулись его изуродованные ноздри, втягивая запах наваристой ухи, — оправившийся от морской болезни Тикса кашеварил вовсю, лишь на время отрываясь от готовки, чтобы сбегать к борту и поглядеть на остров Гангрис.

Коротышку просто распирало от гордости — как он мне пояснил на своем ломаном языке, из всего их гномьего рода Чернобородых только ему удалось побывать на острове. Тот факт, что мы отсюда можем и не вернуться, его, кажется, вообще не волновал.

— Вот что жажда наживы делает, — все не успокаивался здоровяк.

— Думаешь, все эти корабли приплыли сюда за поживой?

— А зачем еще, господин? Уж точно не ради того, чтобы свечку за упокой поставить! Тут и замок и деревня богатая, да еще и земли бесхозные! Лакомый кусок.

— Вот только кусок оказался не по зубам, — усмехнулся я. — Кстати, насчет «богатой» деревни ты загнул, дружище.

От кромки воды берег полого поднимался вверх, образуя широкий и высокий холм, чьи склоны были усеяны постройками. Некогда прибрежная деревушка, может, и была богатой, сейчас же сквозь рваную пелену тумана я видел лишь жалкие развалины. Несколько беззаботно пляшущих меж разрушенных домов веселых искристых смерчей делали зрелище еще более печальным. А еще выше, на самой вершине холма, высился мрачный замок, и, когда туман смыкался плотнее, закрывая землю, казалось, что замок парит в облаках. Возможно, долгие века назад замок представлял собой величественное и красивое зрелище — на его башнях развевались знамена с родовым гербом Лигасов, сверкали разноцветные витражи, гордо расхаживали по стенам дозорные в сверкающих доспехах… Но сейчас это было печальное и грустное зрелище.

— Деревня не домами ценится, господин, — фыркнул Рикар, отвлекая меня от раздумий. — А тем, что внутри домов схоронено. Уж поверьте — я знаю.

— Что, мародерствовал? — с любопытством поинтересовался я.

— Бывало. А как без этого? Когда наемничал. Вот и думаю — в домах тех много чего найти можно. Крестьяне народ запасливый, монетку к монетке складывают, на черный день приберегают. А деревня здесь богатая была, сразу видно. Это вам не жалкое поселение Ван Ферс…

— Тихо! — вполголоса рыкнул я, и Рикар осекся на полуслове и, смущенно закашлявшись, кивнул приближающей тонкой фигурке, закутанной в одеяло.

Вот и сиятельная баронесса пожаловала. После случившегося в Коске, Алларисса проспала три дня, а когда проснулась, не помнила ничего из произошедшего. Ни того, как сомнамбула шла на зов кинжала, ни того, как я тащил ее обратно на корабль, ни своих безумных воплей и визга. Про то, что половина отряда ходила в царапинах, оставленных ее ногтями, а Рикар красовался еще и парой глубоких укусов, я вообще молчу. А девушка лишь невинно хлопала глазами и охала, когда мы красочно живописали ее действия. Вот и думай теперь, верить ей или не верить…

Слишком все запуталось. А я продолжаю откладывать наш с ней серьезный разговор со дня на день…

— Доброе утро, — поздоровалась девушка, бросив на меня лишь мимолетный взгляд, зато одарив здоровяка сияющей улыбкой. — Как рука, Рикар?

Здоровяк смущенно покосился на свою здоровенную ручищу, прикрытую повязкой, и буркнул:

— Почти зажило. И говорить не о чем.

— Ага. Это если не загноится — тогда руку отрезать придется, — не подумав, брякнул я и тут же прикусил язык, но было уже поздно.

Негодующе фыркнув, Алларисса круто развернулась и пошла прочь, всей своей спиной выражая глубокое презрение.

А Рикар буркнул:

— Вы, господин, просто…

— Да, я господин, — подтвердил я и, покосившись на отошедшую девушку, добавил: — Половину отряда изгрызла и исцарапала. Тебе руку до кости прокусила… Да мы после падения в водопад столько ран не насчитали, как после ее выкидонов!

— Как? Выкидон… — начал было повторять здоровяк, а затем смешливо хрюкнул. — Да, прямо кошка дикая. Вот представлю, господин, как вы с ней наконец поже…

— Рикар!

— Все, молчу, молчу, — все еще посмеиваясь, махнул рукой Рикар. — Так что, господин? Когда на берег?

— Скоро, — проворчал я. — Сперва присмотримся хорошенько. Что-то не нравится мне этот островок… тихий больно. За три часа даже ворона не каркнула.

— А потом я пару человек с собой прихвачу и на берег сойду. Осмотримся поблизости, покумекаем, что к чему, а ежели там спокойно, то сразу вам сигнал подадим, — подхватил здоровяк.

— Не угадал, — качнул я головой. — Совсем не угадал. Первым на берег сойду я и возьму с собой только ниргала. Тихо! — рявкнул я. — Не спорь! Ты забываешь, Рикар, — это не меня тебе надо защищать, а в точности наоборот — мне тебя! И сразу по двум причинам: во-первых, я ваш господин и должен проявлять заботу о своих людях, а во-вторых — я нежить, ледяная тварь, и живучести у меня куда как больше, чем у вас всех, вместе взятых! Да еще и доспехи мощные, как у меня, так и у ниргала. Тебе все понятно, или еще раз повторить?