Тео. Теодор. Мистер Нотт (СИ) - "Hashirama Senju"

Но аргументация Коннорса была железной. Он указывал, что министр Тафт, продавившая решение об объединении Палаты с функциями магического суда, восстанавливала справедливость, нарушенную в девятнадцатом веке лордом Блэком, сын которого стал директором Хогвартса едва ли не в обход Попечителей — тогда Блэки были в зените силы. Палата лордов отделилась от низкородных представителей специально, чтобы принимать решения для магического мира, и к середине двадцатых годов двадцатого века перестала принимать какие-либо решения вовсе, слишком полярные были мнения у лордов. Тафт действовала из благих побуждений, пусть и оскорбила поборников чистокровности, отменив ценз родословной для лордов Высокого Визенгамота, которых едва не стало те самые двадцать восемь. С возвращением полномочий принимать решения Визенгамот стал гораздо могущественнее, но бесконечная волокита дел позволила в действительности министрам узурпировать всю власть на себя.

Многие считали, даже Батильда Бэгшот, вновь оказавшаяся на слуху благодаря сплетнями Риты Скитер, что за это министра Тафт и отравили.

Теперь же Яксли, по сути, обрёк собственный план с возвращением Визенгамоту его «исторического места и роли» на коллапс. Первым эту мысль озвучил Блишвик, и Тео был вынужден согласиться. Единственным возможным вариантом решать дела быстро было давление на подбор конкретного дела к заседанию, которым должен был заниматься руководитель администрации Визенгамота. Тео не знал, пошёл ли бы Перси на такой подлог после исчезновения дяди, всё же он был гриффиндорцем.

Покинув совершенно бессмысленное к концу, тягучее, вводившее в коматозную сонливость заседание Визенгамота, которое он был вынужден посещать, Тео отправился в министерское кафе. Оно уже почти закрывалось — время неуклонно двигалось к окончанию рабочего дня, а перерабатывать при Тикнессе чиновники едва ли хотели, что бесило лорда Лестрейнджа. На дверях кафе висело объявление о поиске новых сотрудников, причём единственным критерием был указан «статус крови».

«Глупость и измена», — мрачно подумал Тео. Он был готов поступиться убеждениями ради того, чтобы не потерять свои невеликие позиции, перейти на подпольные действия — едва ли Кэрроу утром говорила, представляя, что это он оплатил всем грязнокровкам обучение в Хогвартсе, — но внутри юноши всё протестовало против такого угнетения магами Британии собственной экономики, собственного капитала.

Выпив совершенно не подходящий по статусу лорда вечерний кофе, Тео поднялся в Атриум Министерства и аппарировал. Сначала в Бримингем, потом в Ивернесс, к устью Темзы — и в Актон.

Глава 119

Большой зал — почему-то он всё детство величал эти помещения гостиными — Нотт-холла выглядел чуть более обжитым, чем в предыдущие разы. В камине догорали зажжённые магией поленья. На стене, где когда-то висел пейзаж кисти Артура Гэмпа, теперь красовался плакат «Тоттэенхэм Юнайтед», прикрывавший следы выбоин в стене. На месте злополучного дивана, одна мысль о котором заставила Тео содрогнуться, стояло приятного вида кресло. Лестница на второй этаж вновь обзавелась деревянной балюстрадой, а во всех проёмах появились двери.

Из комнаты на втором этаже вышел Дин Томас, встречи с которым Тео хотел бы избежать. Он был одет в светлую футболку и шорты, а в руке насторожено сжимал палочку.

— Ты напугал меня, Нотт, — с облегчением сказал Томас, спускаясь по лестнице. Тео сунул руки в карманы брюк. Колпак на его голове делал юношу, как ему самому казалось, старше, но держать в руке он его не хотел. — Давно не виделись, приятель.

— Рад, что ты в порядке, Дин, — выдавил из себя Нотт. Не потому, что ему был неприятен сам Дин, но потому, что он видел в его памяти слишком личные моменты, которые стыдили его теперь. — Смотрю, ты обживаешься здесь.

— А, ну да. Несколько одиноко тут, конечно, — он почесал затылок кончиком палочки, — но твой эльф передаёт стряпню миссис Уизли, и помогает с уборкой. Ну и мы с ним вот, навели красоту.

Теодор кивнул.

— Теперь здесь гораздо приятнее, чем год назад. Ты колдуй побольше, чтобы источник хоть как-то поддерживать, — вздохнул Тео.

— Дерри просветил меня про то, откуда взялась эта стрёмная плесень там, в подвале, — поделился чернокожий парень. — Но зелье сна без сновидений уже кончилось, поэтому я стараюсь спать под колдорадио.

— Тоже Дерри принёс? — усмехнулся Тео. Дин кивнул и улыбнулся.

Не так он задумывал их разговор, но он складывался даже лучше. Томас предложил ему выпить чаю, и Тео, подумав, согласился. Пока Дин устраивал им собственно чай, Тео спустился в подвал и, полюбовавшись пару мгновений ровным ковром магической плесени, устилавшей с завораживающим видом магическим ковром и стены, и каменистый пол, и даже балки потолка, собрал в заранее припасённый в кармане контейнер магический реагент, после чего присоединился к Дину.

Томас, изголодавшийся по человеческому обществу, это чувствовалось, расспрашивал его про жизнь в Хогвартсе. Его интересовало всё — как себя на посту директора ведёт Снейп, какие меры принимаются против таких, как он, магглорождённых, как себя ведут Кэрроу, да и все мелочи школьной жизни. Расстроился, узнав, что его бывшая подружка попадалась вечерами в коридорах с другими мальчишками.

Через полчаса Теодор откланялся и, выйдя уже всё-таки к дверям, с хлопком аппарировал прочь. Его ждал Лидс.

***

Вечерние улицы Лидса уже накрыл сумрак. Выглядело всё вокруг, конечно, печально. Тео «прыгнул» на площадку перед общественным камином, встроенным в тупиковую стену, откуда множество раз выходил и которую хорошо помнил — и чуть не угодил в грязь.

Маги, будто бы забыв, что они маги, а не грязные магглы, развели вокруг хаос. Многочисленные горы мусора и просто отходы под окнами можно было объяснить — это говорило о том, что за стенами и окнами жили малосильные колдуны, чьей воли не хватало, чтобы вышвырнуть с помощью Экскуро то, что для них было мусором, в дальние дали. В свои прошлые визиты в Лид Теодор видел многочисленных седобородых стариков и брюзжащих старух в мантиях ещё более древнего вида; могло статься и так, что к столь преклонным годам у этих колдунов сил ни на что уже не хватало.

Чавкая по грязи, мимо Тео протрусила миловидного облика собака, шотландской породы, когда-то длинношерстная, а теперь дикая и неухоженная. Весь Лидс в сумерках казался ему таким, диким и неухоженным.

Фонари, что хаотично висели тут и там, были побиты, следы каких-то столкновений виднелись и на самих корёженных столбах… над редкими крыльцами горели огоньки, а в остальном света на улице не виднелось.

Тео свернул знакомым путём. Он уже был по адресу, что обозначил Эдуард Принц в своём письме; тогда это место ему дал Снейп, а встретил его там маг с обрубками вместо ног. Теодор задумался — раньше времени размышлять об этом было не много — как давно Снейп скрывал, что Эдуард выжил. Ему вообще было незачем врать, Снейпу, как казалось Нотту, но он соврал тогда, шесть лет назад, и лишь теперь открылась правда. Зато закономерными стали те вещи, что казались странными за эти годы. Подобно Муди, что каждую встречу требовал от него какое-то воспоминание, Тео тихо усмехнулся, поправляя колпак. Тогда, на Рождество девяносто второго, Снейп был жутко возмущён — Дамблдор оторвал его от празднования Рождества, «семейного праздника». Не был ли Принц этой семьёй?

Размышляя о том, как всё тайное стало явным, Тео поднялся по скрипучей — после первой же ступеньки Репаро сделало её менее шумной — лестнице к мансарде, проще говоря, почти что чердаку домика, сделанного в духе норвежского фахверха. Из-под двери сочилась густая магия ядовито-зелёного цвета… проморгавшись, Тео понял, что это был простой морок обычного дыма, а вот почему эти чары имели такой ядовитый цвет, было неясно.

Он постучал. Дверь перед ним сама открылась вовнутрь, как бы пропуская. Сделав шаг за магическую завесу, в которой чувствовался какой-то знакомый почерк, Тео оказался в просторном помещении. Негромко играла музыка на колдорадио, и в дух ей вокруг котлов, установленных на каменном постаменте по центру, порхал Эдуард Принц. Его длинные волосы были забраны в хвост, кожа в полумраке — дверь за Тео закрылась с едва слышным звуком — казалась совершенно бледной, словно у вампира (Нотт поёжился от такой неприятной ассоциации), а руки безостановочно летали, то помешивая, то ощупывая дым, то разгоняя поднимающийся пар.