– Простите?..
Жигариха остановилась. Совсем близко, в упор, на меня глянули злые усталые глаза с темными морщинистыми веками и набрякшими жилками. Глаза того, кто привык плакать и скрывать свои слезы.
– Чего уставилась? – окликнул нас Жигарь. – Гость у нас! Некромансер заместо этой, которая… уехала она! Нечисть нашу выводить будет! Ступай, хоть самовар поставь, чтоб угостить…
Какая-то тень мелькнула в глазах женщины, и я торопливо воскликнул:
– Не надо! Ничего не надо. Нельзя мне перед работой. Потом – можно, да и то не все. Диета!
– Слышь? Погодь дергаться, – осадил жену Жигарь. – Вот бабы дуры! Вечно лезут, куда не просят! Сейчас начнете?
– Да, – я осмотрелся, запоминая свои ощущения. Едва заговорил с женщиной, как родилось неприятное чувство, что рядом кто-то есть. Словно кто-то незримый стоит рядом, боится дыхнуть. Нечисть? Нежить? Или…
– Пройдемте в дом. Как я понимаю, нечисть, которая вас беспокоит, обитает именно там?
Жигарь засуетился, распахивая передо мной двери в просторные добротные сени. Тут тоже все было каким-то… неуютным. Жигариха неслышно шла сзади. И то невидимое – тоже. Оно даже стало как будто ближе.
На пороге передней комнаты, устроенной по-деревенски, совмещено с кухней, задержался, окинув взглядом обстановку:
– Вы живете вдвоем?
– Да, господин некромансер. Как есть вдвоем. Я да жена моя, а больше…
– Дети есть?
– Дык это…ну…
– Нет, – прошелестел за спиной голос. Понадобилось несколько секунд, чтоб понять, что это сказала женщина.
– Понятно.
Прошел в центр просторной кухни, кинул взгляд на дверь, ведущую в другую комнату, прислушиваясь к своим ощущениям. Собственно, мне уже почти все было ясно, осталось только уточнить некоторые детали.
Тени. Обычный человек их не видит, но я – не обычный человек. Если смотреть краем глаза, то можно заметить несколько уродливых существ – большая голова, раздутые, как у рахитичных, животы, тонкие ручки и ножки…Два…три…четыре… Нет, пять – если считать и обладателя пристального взгляда, который сверлит затылок.
– Сколько у вас было выкидышей?
– Что? – Жихарь вытаращился на меня. – Как… Откуда…
В ответ только пожал плечами. Пусть думают, что хотят.
– Четыре раза, – прошелестел голос его жены.
Я кивнул. Четыре шуликуна были тому свидетелями.
– Как? – выдохнул Жихарь. – Не понимаю… Почему?
– Потому, – ответил я. – Ваша жена четыре раза беременела, но всякий раз младенцы в ее чреве умирали раньше срока. Обычно такие случаи проходят без последствий, но это если все происходит обычным порядком. Обычно таких… детишек относят на перекресток дорог или в овраг, но иногда… Где вы их прятали?
Я в упор смотрел на Жигариху, и та побледнела под моим взглядом еще больше.
– Под печкой, – шевельнулись тонкие губы.
– Ты-ы-ы, – завыл ее муж. – Как ты могла? Ты понимаешь, что наделала? Ты приманила нежить в наш дом?
Он замахнулся на жену, но я успел встать между ними. Ударить некроманта мужик побоялся и отступил. Ненадолго.
– Никого она не приманивала. Она просто… вы ведь очень хотели детей, не так ли?
Женщина кивнула. Взгляд ее устремился к печке, да так и остановился там.
– Вы так хотели детишек, что не могли расстаться с ними даже после смерти?
Она опять кивнула. Крупная слезища скатилась по ее щеке.
– Они были… они же были не мертвенькими… Один даже шевелился чуть-чуть. Крохотный, с палец… Я думала, они отогреются. Думала… я же не знала… Разговаривала с ними…просила не уходить. Говорила, что мне будет плохо без них, а они… один за другим… все ушли…
Плакала она тихо – стояла, как столб, и только слезы, как вода, текли по остановившемуся лицу.
– Они и не ушли, – я обернулся, отыскал взглядом притихших в уголке уродцев. – Они остались с вами, превратившись в шуликунов. Вы не видите их, но они здесь. Ваши дети. Все четверо.
– Значит, все-таки ты виновата? – нехорошо прищурился Жигарь на жену.
– Нет, – остановил его я. – Не она. Вернее, не она одна. Возможно, в том есть и ваша вина. Я не могу давать вам советов, но дети рождаются у тех супругов, которые любят друг друга, берегут друг друга, заботятся друг о друге…
– О, как, – Жихарь полез в затылок, поскреб в волосах. – А нам чего теперь делать?
– С шуликунами – ничего. Позовите священника, лучше «смертника», чтобы он освятил ваш дом. Переложите печку, а землю из-под нее отнесите на перекресток дорог. Тогда они уйдут сами.
– Ну, это понятно, – Жигарь почесал затылок. – А потом-то нам чего делать? Ну, типа, как дальше жить…
– Измениться, – пожал плечами. А что тут еще скажешь? Я некромант, а не исповедник. Советов давать не могу.
Взгляд в затылок никуда не делся. Пятый ребенок? Не похоже. Тогда кто? Умерший родственник?
– У вас никто еще не умирал? Здесь же, без должного погребения и покаяния?
Супруги переглянулись:
– Нет… то есть, да.
– Да?
Крутанулся на пятках, выхватывая из-за пояса нож. Тень шарахнулась в сторону, задетая лишь самым кончиком лезвия. Достаточно, чтобы отпугнуть. Упал на колени, чертя круг:
– За спину мне, быстро!
Повиновались они неохотно, но беспрекословно.
– Кто это, господин некромансер?
– Мрой*.
(*Мрой – здесь, нежить, в которую превращается заживо погребенный человек. В отличие от других живых мертвецов, мстит только тем, кто обитает рядом с местом его успокоения.)
Тень скользила на краю видимости, пыталась подобраться ближе, но не смела пересечь круга. Замкнув его, я стал быстро начитывать заклинание, и стало заметно видение старика, тощего, как жердь и заросшего бородой и волосами, как вконец одичавший отшельник.
– Ыы-ы-ы… – чуть ли не хором завыли супруги вместе с мроем. Несомненно, они его узнали. Но выяснять, кем был тот старик – может, прежний владелец дома, чей-то отец или дед, который чересчур зажился на свете, было некогда. Полоснул себя по руке ножом, отворяя кровь, и торопливо забормотал заклинание. Мрой выл, ярился, метался вокруг, но круга переступить не мог. А я получал настоящее удовольствие. Я работал. Работал некромантом. И мне это нравилось.
Но вот последствия были, мягко говоря, не совсем радужными.
Начать с того, что практика значит очень много. Любой навык нуждается в тренировке. И навык по упокоиванию нежити – тоже. Два года вынужденного простоя сказались однозначно – я перенапрягся. Нет, со мроем мне удалось справиться и нейтрализовать его. И потом достало сил руководить эксгумацией, и наскоро, на коленке, составлять отчет в вышестоящую инстанцию, и препровождать найденное тело на кладбище, и брать на себя сначала переговоры со «смертниками» относительно срочных похорон, а потом еще и дополнительно нейтрализовать покойника… Вернее, кучку полусгнивших костей, кое-как скрепленных остатками плоти. Старик оказался родным дедом Жигаря, отказавшимся отписывать внуку свой дом – мол, пока я живу на свете, тебе и твоим детям тут не бывать. Супруги решили уморить старика. Им удалось не только исполнить задуманное, но и как-то замести следы, благо, у самого Жигаря родни было мало, а семья его жены не особенно горела желанием лезть в чужие дела. Однако, мрой свое дело сделал – ведь действительно, пока он находился в доме, у Жигарихи не могло рождаться детей. Все ее беременности заканчивались выкидышами. Кстати, как удалось выяснить путем перекрестного допроса, именно она была инициатором «уморения» чужого дедушки – из-за чего муж ее и недолюбливал. А она, мучимая угрызениями совести, помалкивала до поры, до времени… Если бы не шуликуны…
Но в принципе, все хорошо, что хорошо кончается. Дом был вычищен, нежить изгнана, однако, я еле переставлял ноги и по пути к дому Марджет не мог не завернуть в «Три рака», где заказал себе жареного мяса и пива – восстановить силы, тем более, что деньги имелись – Жигарь и его жена расплатились честно, двумя грошами, которые должна была получить Марджет Крама после завершения работы. Один из них по праву мог считаться моим.
