Архипелаги (СИ) - Варна Елена

Касси прикрыла глаза, улыбнулась, и Эва ощутила ее эмоции. Как непроизвольный выход на шестое измерение, только странное. Словно глубже дороги нет. Венси дышала предвкушением, надеждами, исполнением мечты. Эва сосредоточилась, отпустила сознание Кассиды, и попыталась вспомнить, случалось ли что-то подобное с ней самой. Но ничего не пришло на ум. Значит не случалось…

— И тогда я решила, что верхом благородства будет вытянуть за собой в небо подругу детства, — продолжила Касси. — Мы-таки росли на одном ярусе, лавки наших родителей имели общую стенку, обе мы грезили полетами и играли с деревянными дирижаблями. Только со второго курса Юна — так ее звали — стала уделять учебе мало времени. Она познакомилась с племянником мэра, часто уезжала с его компанией из Стены по вечерам. Юбки-павлинки, шляпки с бисером, длинный деревянный мундштук вытеснили из ее головы мечты о море молочных облаков. Не раз она оказывалась на грани отчисления, но, вероятно, благодаря связям своего дружка Юна-таки продержалась до выпуска. Работа на линиях ей не светила, разве что обслуживание верфи. Только мне, дуре, пришла-таки в голову идея совершить жест благородства. Взять Юну с собой штурманом. Мне не требовалась ее помощь в составлении плана полета, я была уверена, что смогу вносить коррективы на ходу самостоятельно, а Юна, не напрягаясь, получит за этот экзамен корочки пилота, пусть и серые. Я и в кошмаре представить не могла, чем обернется моя затея! Не буду утомлять тебя подробностями, но Юна оказалась-таки достаточно способной, чтобы положить дирижабль на левады, где паслись лошади губернаторши Алумы. Говорят, они стоили баснословных денег! Пилота-наставника, который летел с нами, убило рухнувшей балкой. Я же просто потеряла сознание, треснувшись обо что-то головой. Да-да, мне вообще везет, — усмехнулась она, — на повреждения. В себя пришла только в лазарете. И мне долго казалось, что это — сон наяву. Я-таки очнулась преступницей, которую обвиняли в угоне воздушного судна. Моя выпускная расчетная работа оказалась полной ошибок, хотя этого просто не могло быть. А Юна-таки сделалась героиней! Это ведь она пыталась меня остановить, она, и бедный наставник, ушедший к Творцу. И ее работу признали лучшей на курсе. Когда зачитывали список преступлений, в которых меня признали виноватой, я орала, как ненормальная, дергала за прутья судебной клетки и пыталась укусить патти. Следующие полгода моей жизни прошли в тюрьме. Я потеряла надежду на свободу. Не то что на свободу в мире, даже в Стене она-таки мне не светила. Но мама с папой продали всё: лавку, дом… себя, подписав контракт на работу в Ганфских шахтах. И я вышла на нижний полустанок с маленьким чемоданчиком, с бумагами на имя Касси Флеминг и новыми возможностями. Я-таки, не могу похвастаться, что хорошо использую этот шанс. Но уж… как могу. И у тебя все образуется, ну…

Эва не знала, что ответить. Высвободила одну ладонь из хватки Касси и коснулась латунного дирижабля, который висел у девушки на шее.

— Не уверена. Потому что того, что образуется, мне мало. Я хочу — как я хочу.

22. Мортимер

Мор выбрался из неопрятного грязного района и долго искал молочную лавку. Спросить было не у кого: улицы словно вымерли. Наконец ему встретилась милая старушка, неторопливо выгуливающая на бульваре своего маленького толстого и довольно дружелюбного пса. Она покрутила кружевным зонтиком, словно кокетничая с Мором, улыбнулась во весь беззубый рот, и рассказала, что приличные люди заказывают молоко домой. Ну а кто себе такого позволить не может — довольствуется остатками на рынке. Главное, что следуя ее наставлениям, рынок он нашел.

Торговцы уже сворачивались: накрывали повозки, убирали короба, поносили провальный день и переругивались. Мору попалась навстречу одна только толстая дама в бесформенном пальто и нелепой шляпе, и пара неопрятных детей, собиравших порченные овощи, которые владельцы выбросили у забора. Он конечно, не разгуливал в поисках прохожих, а догонял молочницу, которая уже катила свой небольшой возок на выезд, заменив собой кобылу. Но та лишь подтвердила его опасения, посетовав на полные бидоны.

Что смутило Мора еще больше: он не встретил по пути ни одного патрульного. Совсем ни одного!

Мор посмотрел вслед закрытому экипажу, который медленно прокатился мимо. Коробки и чемоданы пирамидой высились на его крыше.

С башни Адагра донесся полуденный бой. Обычно в это время причаливал к башне дирижаблей длинный пассажирский корабль с белой полосой на голубом корпусе и серебристой гондолой. Мор понятия не имел, откуда тот прибывает, и не интересовался, но если оказывался снаружи в это время — любил наблюдать за его швартовкой: как плавно он проходит последние несколько сотен метров, зависает чуть выше площадки и откидывает цепи, которые невидимые снизу рабочие немедленно крепят к якорным платформам. Мор нашел глазами башню: дирижабля не было. Он мог опаздывать. Но тревога внутри только нарастала.

Мор разыскал открытую бакалейную, спешно расплатился за два свертка и отправился в обратный путь, по дороге хрустя сухарем.

Он думал, что хорошо запомнил дорогу, но улицы петляли, поворачивали вовсе не туда и порой заканчивались тупиками. Тогда Мор решил выйти на канал и найти там брошенные накануне паромобили. Нужен был какой-то отправной ориентир, теперь, когда чувство направления окончательно отказало.

Набережная увела его на площадку к заливу. С воды прилетали порывы холодного ветра, и приносили запах рыбы и гари. От огромных обугленных развалин справа местами поднимался дымок. Черные трубы напоминали пальцы каменного великана, который пробирается наверх из-под земли. Из воды у берега торчал остов задней части сгоревшего судна. Всюду валялись закопченные ведра, какой-то поврежденный огнем хлам, назначение которого было уже не угадать. По рябой от солнца поверхности бродили волны, но даже на горизонте Мор не увидел ни одного корабля.

«Хаденс» и «Детрия» исчезли. Но когда взгляд Мора упал на ограждений набережной, он вспомнил место ночной остановки. И начал подниматься вверх по переулкам. В них воняло прокисшим супом, грязными ногами, мочой. С веревок, натянутых между домами на разных этажах, свисало линялое серое белье. Квартал тонул в пыльном полумраке, в подворотнях шныряли крысы, и почти не встречалось людей. Мор все ускорял и ускорял шаг, и уже почти перешел на бег, когда старый дом нашелся.

Перебранку он услышал, еще на лестнице.

— Отстань от нее! — взвизгнула Кассида.

— П-шла вон! — ответил ей Виктор мерзким голосом.

Раздался глухой удар. Гонщик нецензурно выругался.

Мор толкнул плечом дверь.

Касси держала здоровой рукой загипсованную. Виктор стоял к нему спиной и тянулся к кобуре за револьвером. Эва резко перехватила его руку. Гонщик тут же оттолкнул ее, и девушка упала. Долго размышлять Мор не стал, перехватил поудобнее бутылку с молоком и с размаху ударил Виктора в висок. Осколки стекла брызнули в стороны вместе с содержимым. В руках у него осталось горлышко с кривой розеткой. Не нож, но сойдет.

Только на этом все и закончилось. Виктор упал ничком. Эва прикрыла рот рукой, а Касси пнула тело с торжествующей миной. Наступило время для объяснений…

Мор посмотрел на то, что осталось от бутылки. Касси выручила его, нарушив повисшую паузу:

— Вовремя ты. Этот тип едва не утащил-таки Эву в неизвестном направлении!

— Он просто… — Эва подползла к Виктору, потрогала его за шею. — Он не в себе. Он… Он жив. Ты его не убил. Я зря его защищаю.

— Точно-таки зря! Он вообще-то собрался в меня стрелять! — заявила Кассида.

— Я не буду… Виктор принял порошок.

— Еще бы ты будешь, — невпопад пробормотала Касси.

Мор швырнул осколок бутылки в угол.

— Теперь, скажи, Эва, мы будем сидеть и караулить, пока твой друг проспится, потом оправдается? А потом еще чего нибудь отчебучит? — спросил он зло.

Его взбесило поведение йенки. Он даже на секунду пожалел, что вмешался. Постоял бы за дверью, молоко уцелело бы.