Охота на ведьму (СИ) - Харитонова Алена "Белая Снежка"

Волшебник неопределённо повёл бровями:

— Ёлис, давай без пафоса. И не пытайся меня разжалобить. Вдруг, твоя реликвия и дилерма ломаного не стоит.

Эльф, уязвлённый в самое сердце, поджал губы, но, тем не менее, сказал:

— Это Рунический нож. И ценность его нельзя исчислить деньгами.

Только шоковое изумление помогло Торою сохранить спокойствие. Эльф, кажется, удивился подобному хладнокровию. Во всяком случае, в его взгляде прибавилось уважения.

А молодой маг, по-прежнему невозмутимый, пожевал губами и спросил:

— Откуда же у твоего брата взялась этакая вещица?

Бессмертный тонко улыбнулся:

— Прости, волшебник, это не твоё дело.

— Очень ошибаешься. — Заверил его Торой, — как раз моё. Не хочу получить бестолковую железку под видом древней реликвии.

Теперь эльф открыто усмехнулся:

— Никому не веришь?

— Никому.

Остроухий проситель с пониманием кивнул, и две тонкие косички у его висков качнулись в такт движению:

— А моей клятве Бессмертного поверишь? — спросил он.

Торой задумался лишь на мгновение:

— Клятве эльфа, пожалуй, поверю.

— Тогда клянусь тебе перед лицом Вечности, что нож, каковой будет отдан тебе в уплату за проведение обряда над моим потомком, и есть настоящий Рунический нож, на который я, после исполнения таинства, не стану притязать.

Низложенный чародей поразмыслил, прикидывая, мог ли эльф произнести клятву таким образом, чтобы она получила ещё какое-то толкование. И лишь решив, что подвоха нет, согласно кивнул:

— По рукам.

Как водится, у бессмертного народа есть свои горести, отличные от человеческих. Вот и Ёлиса не обошла страшная эльфийская беда, исправить которую по силам только очень сильному (и далеко не белому) чародею. Именно поэтому древний маг так долго и много рассказывал Торою об эльфийской истории и генеалогии. Низложенный волшебник, хотя и не вынес из лекции ничего нового, собеседника слушал внимательно — помалкивал да потягивал пиво.

Ёлис с патетикой поведал о том, каким важным для Бессмертных является факт продолжения рода. Как правило, все эльфы — волшебники, кто-то сильнее, кто-то слабее. И ни один эльфийский старейшина не может спокойно жить, не подготовив себе достойного преемника — наследника, превосходящего его в Силе. Если таковой не появляется в течение нескольких поколений, это означает только одно — род угасает, то есть медленно готовится исчезнуть, поскольку меркнущие способности к волшебству означают постепенное вырождение. А раз так, то вся бессмертная династия, какой бы древней она ни была, постепенно утрачивает влияние на политической и магической аренах.

И вот Ёлис, уважаемый эльф, известный маг, уже несколько столетий тщетно ждёт появления на свет Наследника. Многочисленные дети, внуки и правнуки (а также ещё много раз прапра) с каждым поколением рождаются один слабосильнее другого.

Конечно, Ёлис оказался в сложнейшей ситуации — враги ликуют, недоброжелатели злорадствуют, друзья сопереживают, родственники паникуют, понимая, что ещё несколько столетий и их прославленная фамилия сгинет из магических сфер влияния во веки веков. Между тем, у одного из многих праправнуков Ёлиса (уже, кстати, совершенно не владеющего Древней магией) в результате мезальянса с человеческой девушкой родился сынишка — лефиец. Мать, как водится, умерла в родах, а незаконнорожденный отпрыск остался на руках у похотливого остроухого папаши. В таких ситуациях ребёночек наследует от бессмертного родителя что-то одно — либо вышеозначенную остроухую внешность, либо бессмертие. Так получилось и в этом случае — мальчик родился точной копией отца.

Но вот, что интересно — у новорожденного, появившегося на свет в лачуге деревенской повитухи, проявились выдающиеся способности к магии. От ребёнка исходили столь яростные пульсации Силы, что папаша, до сей поры умалчивавший интрижку, бросился к прародителю. Старый интриган Ёлис быстро сообразил, что способности к магии ребёнку достались никак не по отцовской линии (от папаши на долю дитяти пришлись, как в таких случаях говорят сами эльфы, «одни только уши»).

Итак, было принято решение выдать до поры, до времени ушастое чадо за эльфа. Для этого прапраправнук Ёлиса с женой усыновили плод порочной страсти. Было разыграно настоящее представление, дабы никто не заподозрил обмана (благо прапрапра и его благоверная жили на самых задворках королевства — тихо и обособленно). Короче, судьба явно улыбнулась старому эльфу, его род в одночасье обрёл утрачиваемое влияние.

Но вот ведь незадача — на самом-то деле даровитый потомок был лефийцем. А коли так, обман обещал всплыть в самом скором времени.

Ёлис признался Торою, что от отчаянья буквально рвал волосы на острых ушах (низложенный маг усмехнулся — ага, рвал, но не на ушах, а на месте, которое находится гораздо ниже). Лукавого старейшину бросало в пот при мысли о том, что фарс может раскрыться. Для него — древнего волшебника — такой блеф мог закончиться весьма нелицеприятно, позор на весь род падёт такой, что лучше — камень на шею и в болото. Вместе с наследниками.

Эльф, дай ему волю, говорил бы до утра, но Торой прервал поток красноречия рубящим взмахом ладони, мол, всё понял. Ёлис смолк, а молодой маг некоторое время молчал, осмысливая ситуацию. Однако когда он задал свой вопрос, Бессмертный разом помрачнел:

— Что ты хочешь от меня?

Старый интриган вздохнул. Он, видимо, надеялся, что собеседник не станет уточнять просьбу — и без разжёвываний всё поймёт. Собеседник и впрямь понял, и именно поэтому хотел просьбу услышать. Устный договор — уже договор. Если же соглашение не озвучено, никто не мешает потом от него отказаться. Эльф понял, что маг с тёмным прошлым и беспросветным будущим не отступится, а потому с натугой проговорил:

— Подари моему потомку Бессмертие.

Торой развёл руками:

— Я низложен. Поэтому ничего, кроме соболезнований подарить не могу. Да и вообще, обряд может стать смертельным. Ты не хуже меня знаешь, что некромантия чаще отнимает, чем даёт.

Ёлис поморщился от избытка яда в голосе собеседника и твёрдо сказал:

— Мой род согласен на риск.

Торой вскинул брови. Сила их побери, вот ведь беспринципные волшебники! Любому колдуну фору дадут! И своими шкурами рискуют, и жизнью младенца и даже добрым древним именем.

— Для проведения обряда нужны тринадцать кровных родственников-эльфов, один «жертвенный», хорошо бы из самых близких, и глава семьи, который будет объединять и направлять Силу на ребёнка.

Эльф кивнул. И Торой только теперь заметил, что виски Бессмертного лоснятся от пота.

— Что будет с «жертвенным»? — Ёлис заглянул магу в глаза.

Опальный чародей пожал плечами:

— Скорее всего, умрёт. Если выживет, станет смертным, и в считанные мгновенья рассыплется от старости, даже зубов на память не оставит. Кстати, — продолжил он невозмутимо, — скажи-ка, Ёлис, почему ты пришёл именно ко мне?

Эльф усмехнулся, но, помня, что от решения Тороя зависит будущее его семьи, удержался от ехидства:

— Тому две причины. Первая — ты в совершенстве постиг Некромантию. Вторая — ты состоял в Совете, значит, можешь дать соответствующую клятву, что не станешь трепаться направо и налево о нашей сделке.

На этих словах бывший волшебник усмехнулся:

— Я низложен, это избавляет от многих клятв.

Ёлис не остался в долгу и тоже скривил губы в подобии улыбки:

— У тебя есть наставник, стало быть, поклянёшься его Силой. Если нарушишь обещание, сам знаешь, Золдана низложат и выкинут за границы сопредельных королевств, а его учеников лишат права наставничества. В общем, я всецело на тебя полагаюсь. И отчего-то уверен в полной своей безопасности.

Торой кивнул. В конце концов, от него требовалась ничтожная малость.

Ребёнок плакал. Новоиспечённый эльф требовал срочной замены пелёнок. Однако никто не суетился возле плетёной колыбельки, в которой лежал надежда и опора семейства Ёлиса — трёхмесячный бессмертный волшебник. Увы, пока «надежда и опора» являл собой безостановочное устройство по производству грязных штанишек.