Голос крови - Локнит Олаф Бьорн

– Да, и Заклятие Единства ты придумала сама, – с невеселой усмешкой разбил мои надежды Эллар. – Как бы сказать… Это заклинание невозможно прочитать в книге или сложить по наитию. Оно может только родиться – само собой. Или передаться по наследству. Ты – потомок Иллирет, которая однажды произнесла эти слова и обещала вернуться.

– То есть я – это она? – уточнила я, чувствуя, как с каждого слова капает яд. – Вот спасибочки!

– Не злись, – устало попросил Рабириец. – Ты – это только и единственно ты, Долиана Эрде. Чем-то ты напоминаешь Иллирет, но только напоминаешь. Ты родилась в иные времена, у тебя совершенно другой склад ума, другие трудности и другие радости, – он помолчал и вполголоса быстро произнес: – И судьба у тебя должна быть иной, нежели у нее.

Крылось в его тоне нечто, заставившее меня отказаться от мысли уточнить, как именно жила и закончила свое существование моя далекая прародительница.

Снаружи долетело приглушенное громыхание колес по булыжнику: на улицах появились первые, самые ранние торговцы, спешившие на рынок. В кронах росших во дворе деревьев голосила воробьиная стая. Сквозь задернутые занавеси робко просочился желтоватый солнечный луч, отразившийся яркой искрой на камнях откатившейся в угол серебряной диадемы.

– С меня довольно, – я решила подвести черту под тягостной беседой. – Не знаю, как ты, а я собираюсь немного вздремнуть. Мне все равно, кто ты есть. Для меня ты был и останешься Элларом из Рабиров, волшебником, слегка помешавшимся на истории древних времен. Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти – на этой жуткой постели в соседней комнате.

Я сбежала, пока Эллар искал достойный ответ на подобное нахальство своей ученицы. Рухнула поперек кровати и забыла о мире прежде, чем успела толком закрыть глаза.

Мне приснилась заросшая лиловым вереском равнина, обрывавшаяся в серо-голубоватый океан, и обгоревшие развалины огромной крепости, над которыми тоскливо свистел ветер. Во сне я сидела на прибрежных камнях и ждала кого-то, а он не шел и не шел… В руках у меня лежал поблескивающий Каримэнон, и я колебалась – может, выбросить камень в море? Вечно от него одни неприятности. Он, подобно своему творцу, слишком чужд этому миру.

И вдруг я поняла, что дожидаюсь напрасно. Никто не придет. Побежденные и победители давно умерли. Осталась только старая крепость, и ту скоро поглотит море.

– Знаешь, какая вещь стала для меня самой удивительной, когда я осознал, что снова живу? – спросил меня этой ночью Эллар. – Безжалостное милосердие времени. Оно стерло любые воспоминания о нас. Имена богов и смертных, даты сражений, места битв, даже саму цель наших войн. Поначалу я возмущался людской забывчивостью, потом догадался – это спасение. Теперь я могу стать тем, кем хочу. Нет нужды враждовать и нет необходимости ворошить прошлое. Мое время завершилось. Пусть былое пребывает в покое на морском дне, вместе с Цитаделью, а я – я затеряюсь среди множества людей.

– Божество, которое захотело стать человеком, – задумчиво произнесла я.

– Не я один, – ответил тот, кого некогда звали Ротой – Всадником Ночи. – Нынешние хранители вашей земли тоже частенько бродят одними дорогами со своими смертными подданными. Божественность не избавляет от скуки и бездеятельности, а всемогущество порой оборачивается полнейшей беспомощностью. Что же до меня, то я благодарен за каждый прожитый день последних тридцати лет. Я остался жив, хотя был приговорен к вечному изгнанию из мира, и теперь я нашел тебя. Можно ли желать большего?

Это фраза эхом отдавалась у меня в голове, когда я снова открыла глаза. В спальне по-прежнему стоял полумрак, однако под дверной занавесью дрожала лужица ослепительного полуденного света. Домочадцы и слуги месьора Ши Шелама давно проснулись и занялись своими делами, только благородная девица Долиана Эрде – между прочим, любимая ученица божества на покое! – изволит дрыхнуть. Возмутительно! Вестри бы меня наверняка высмеял, а отец укоризненно посмотрел и намекнул, что ранние пробуждения способствуют достижению успеха в жизни.

Что бы сказал Мораддин Эрде по поводу моего избранника? Наверное, не одобрил бы. Или заметил, что я слишком молода для близких отношений с мужчинами. Впрочем, невесело добавил бы он, учитывая образ жизни Ринги Эрде, поведение возлюбленной дочери его ничуть не удивляет.

21 день Третьей весенней луны.

Ближе к полудню.

Хозяин дома и гость обнаружились во внутреннем дворе, где в тени старых платанов таился низкий столик. Я нашла их по голосам – приглушенным и увлеченным спором. Подумала, что не стоит мешать, однако месьор Ши меня заметил и яростно замахал, призывая составить компанию.

Со стороны посиделки шадизарца и мага из Рабиров более напоминали военный совет. Редчайший случай – Эллар решил не пугать окружающих своей жуткой физиономией и извлек из вьюков сдержанно ненавидимую им мягкую кожаную маску, закрывающую обожженную половину лица.

– Есть маленькое затруднение, – заговорил достопочтенный Шелам, не дав мне даже рта раскрыть. – Похоже, меня попытались надуть, чего я крайне не люблю. Мой давний приятель Хасти утверждает, будто ты, барышня Дана, наделена способностью разгадывать сложнейшие загадки. Не уделишь ли внимания моей?

«Давний приятель» состроил виноватую физиономию и вопросительно покосился на меня. Похоже, он считал ночной разговор не оконченным и ждал моего решения.

Оно не замедлило последовать. Я бесцеремонно уселась на подлокотник кресла Эллара, стянула с блюда огромный желто-оранжевый персик, надкусила его и потребовала:

– Расскажите, что случилось, господин Ши.

– Я же говорил: она все поймет, – хихикнул шадизарец и повернулся ко мне: – Маленькая госпожа, ты не обижайся на Хасти. У него за давностью лет в голове кое-что перепуталось, а вообще-то он…

– Ши, – укоризненно произнес маг из Рабиров. – Перестань сплетничать. Мы сами разберемся.

– Пока ты решишь в чем-то разобраться, еще тысяча лет пройдет… Ладно, дело вот в чем. Вы мою делянку видели?.. Хасти, мы же вроде договорились – без обид! Каждую весну, как маки начинают цвести, весь Шадизар словно с цепи срывается. Уйма завистников мечтает найти мое драгоценное поле и снять с него урожай. Само собой, приходится держать там с полсотни человек охранников. Большинство – карпашские горцы, которых интересует только выполнение поручения и жалование. Они слегка туповаты и не задают лишних вопросов, что меня вполне устраивает. Иногда к полю отправляются те из моих мальчиков, кто слишком отличился в городе – чтобы глаза не мозолили и поразмыслили на лоне природы. Именно по этой причине в начале прошлой луны я отослал туда некоего Чамду по прозвищу Зажми Монету. Дрянной человечишка, между нами говоря, и скряга редкостный, но кое в чем полезен. Именно он вместе с парочкой карпашцев прикончил парня, звавшего себя дезертиром из немедийской армии. Сам я этого беглеца не видел, мне просто доложили о происшествии, когда я навещал долину. Случилось это пятого или шестого дня нынешней луны. Спустя три дня я вдруг натыкаюсь на Монету в городе, хотя ему строго-настрого приказано носа не казать из гор. Он пьян в лежку, карманы у него набиты золотом и отвечать на разумные вопросы он не желает. Вернее, не в состоянии. Я распорядился сунуть разгильдяя в один уютный погребок и держать там, пока не протрезвеет, дабы потом расспросить. К сожалению, разговора не состоялось – на следующее утро Чамду нашли болтающимся на балке. И не понять, сам он туда забрался или ему помогли верные друзья. Горевать по нему долго не стали, а сволокли на кладбище у Пыльного холма. Теперь являетесь вы и брякаете, будто у этого немедийца могла быть при себе какая-то ваша фамильная драгоценность. Я начинаю задумываться и прихожу к выводу, что…

– Что упомянутый Чамда вполне мог тайком прихватить искомое и продать кому-нибудь, – закончила я. Вот и отыскался пропавший След! Теперь понятно, отчего я на какое-то время его потеряла. Талисман сменил владельца, причем при весьма печальных обстоятельствах.