Первая печать - Осояну Наталия

Явь

– Теймар!!!

Фиоре проснулась резко, словно вынырнула из темного омута, и села в постели, отбросив одеяло. Ее дыхание было хриплым и прерывистым, по лицу и шее ручьями тек пот, а сердце билось так, словно это волчонок силился взломать клетку из ребер и вырваться на волю.

Вскочив, девушка выбежала из комнаты…

…и сразу же за порогом столкнулась с грешником.

– Ты в порядке? – спросил он. Фиоре растерянно замерла, как-то сразу сообразив, что выглядит не лучшим образом – заспанная, лохматая, в одной лишь тонкой ночной рубашке. Вопрос застал ее врасплох, потому что прозвучал из уст того человека, которому должен был быть адресован.

– Я-то в порядке… – прошептала она еле слышно. Его золотая рука оказалась на своем месте, как и глаза, а безымянный дьюс снова онемел. – А ты?

– Кажется, да, – сказал Теймар, и его лицо вдруг стало еще бледнее, чем обычно. – По крайней мере, я в своем уме… что странно. Она заставила меня заново пережить всю мою жизнь. День за днем, с рождения до вчерашнего дня – все прожитые мною годы оказались втиснуты в одну ночь…

Он отвернулся, шумно вздохнул и оперся руками о стену.

– Она со всеми так поступает, – проговорила Фиоре, безуспешно пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Но не все доживают до утра.

На душе у нее вдруг сделалось легко: как бы трудно ни пришлось грешнику, он прошел испытание. Значит, его жизни больше ничего не угрожает… хотя нет, не все так просто.

Оставался еще его волк.

– Ты жив, – сказала она. – Давай-ка обговорим остальное за завтраком!..

Когда Фиоре привела себя в порядок и спустилась на первый этаж, ее взгляду открылось весьма неожиданное зрелище: Теймар, оказывается, уже давно занял кухню и теперь колдовал над сковородой, завершая приготовление яичницы с ветчиной, от одного запаха которой кружилась голова. «Вот это да! – восхищенно подумала девушка. – Значит, он запомнил, о чем я вчера говорила?..» Вслух она сказала совсем другие слова:

– Такого постояльца еще поискать! Может, и пол вымоешь?

– Пожалуйста, – грешник с напускным равнодушием пожал плечами. – Только потом вычту это из платы за комнату.

Через секунду оба фыркнули и расхохотались.

Завтракали они медленно и отчасти церемонно, как будто находились за пиршественным столом какого-нибудь вельможи. Фиоре изредка поглядывала на ключ-кольцо, по-прежнему не в силах поверить, что домашний дьюс столь быстро и просто признал Теймара, а в какой-то момент вдруг поняла, что наблюдает уже не за кольцом, а за движениями золотой руки, словно кошка за солнечным зайчиком.

Она покраснела. Теймар это заметил.

– Тебя что-то беспокоит?

Она замотала головой, смутившись пуще прежнего.

– Что ж, хорошо. Впрочем, я привык, что многие рядом со мной чувствуют себя неуютно. Боятся – вдруг дьюс вырвется на волю?..

– Я видела, какой он на самом деле, – возразила Фиоре. – Как можно его бояться?

Грешник рассмеялся.

– О-о, его нужно бояться! Ты ведь сама говорила, что в нави все по-другому. Он вовсе не такой безобидный, каким хотел показаться. Не верь ему.

– Ты же сказал, что дьюсы не лгут!

Теймар пожал плечами – «Мало ли что я сказал?».

– Вчера я услышала от тебя еще кое-что интересное. Когда Эльер попросил, чтобы ты взглянул на его сына, то…

– …я ответил, что понимаю сущность его болезни. Да, все верно.

– Но как же так? – изумилась Фиоре. – Если лекарь знает, чем болен пациент, то ему остается лишь применить нужное лекарство. А ты опознал болезнь, но лечить спящих почему-то не торопишься. Я что-то совсем запуталась!

Золотоглазый отложил вилку, облокотился на спинку стула.

– Не сравнивай меня с лекарем, тут все гораздо сложнее. Вот скажи, какое место в жизни эйламцев занимает Спящий Медведь?

Фиоре пожала плечами. Вопрос был одновременно простым и сложным, потому что об опасном соседе местные жители старались вспоминать как можно реже, но забыть совсем не могли – как можно забыть о том, кто денно и нощно нависает над городом, словно угрожая его раздавить? Так или иначе, Спящий присутствовал всюду – в каждом дуновении северного ветра, в каждом камне, в каждом фарфоровом блюде, глину для которого добывали у подножия горы.

– Не знаешь, что сказать? Хорошо, тогда я спрошу иначе: почему вы называете свою гору Спящим Медведем, а не просто Медведем, а?

– Это просто, – ответила она с улыбкой. – Потому что ее фаэ спит вот уже восемь столетий. Все из-за печати…

– Фиоре, ты и впрямь веришь в то, что говоришь? – изумился Теймар. – Я понимаю, городские жители со всех сторон окружены дьюсами и весьма редко сталкиваются с фаэ, но все-таки им полагается знать, что стихийные духи, к которым относится и дух этой восхитительной горы, практически неподвластны печатям.

Девушка нахмурилась. Что-то было не так в его словах…

– Верно, – неохотно признала она. – Фаэ не подчиняются печатям.

– Почему же тогда ты решила, что дух горы был скован именно с помощью печати?

– Н-не знаю… – Она потупилась. – Так все говорят.

– Ладно, – смилостивился грешник. – Обсудим это позже. Так что же получается… нечто сковало Медведь-гору, погрузило ее в сон. Потом стали засыпать дети, а теперь вот уснул весь Эйлам. Как мне кажется, у этих трех происшествий много больше общего, чем можно предположить поначалу.

«Нет-нет, ты ошибаешься!» – чуть было не воскликнула Фиоре, но смолчала, натолкнувшись на его золотой взгляд, ставший вдруг каким-то злым. Она могла бы напомнить грешнику, что между первым и вторым происшествием миновало почти восемь веков, а между вторым и третьим – еще восемь лет… впрочем, этот путь явно уводил в сторону от правильного ответа на его вопрос.

– Дьюс города, Фиоре. Все, о чем мы говорим, происходит в Эйламе или поблизости от Эйлама. Если уж ты веришь в то, что под Спящим Медведем есть печать, то почему бы ей не влиять заодно и на главного городского дьюса?

– Тогда сонная болезнь появилась бы давным-давно, – возразила она и воспряла духом, поскольку опровергнуть это утверждение было непросто. И действительно, грешник неохотно кивнул, после чего ненадолго погрузился в раздумья.

Фиоре тоже размышляла – смотрела на его золотую руку и думала о том, что своеволие Черной хозяйки впервые привело к благим последствиям. Должно быть, ему приятно было ощущать себя целым, пусть это и происходило в нави, во сне… «Сны для того и существуют, – сказала она сама себе то, что никогда не осмелилась бы произнести вслух. – В них исполняются мечты, возможные и невозможные. Кто знает, вдруг тебе понравится навь?»

– Иногда бывает так, – проговорил грешник, вновь взглянув на нее, – что совершенно здоровый человек вдруг падает замертво посреди улицы. Его родные, сокрушенные горем, плачут и рыдают, клянут злую судьбу и вопрошают Создателя: «За что?!» Но проходит совсем немного времени, и они начинают вспоминать те мелочи, что лишь казались таковыми, а на самом деле были грозными знаками приближающейся беды – его жалобы на усталость, его прерывистое дыхание… Если бы хоть кто-то заметил все это вовремя!

– Хочешь сказать, дьюс Эйлама заболел, когда здесь появилась гора, и эта болезнь проявилась только сейчас?

– Я ничего не хочу сказать, – Теймар покачал головой. – Но тебя готов выслушать внимательно. Давай вернемся к тому, с чего начали. Расскажи мне про Эйлам.

Она вздохнула.

– Что ж, попробую… Наш город вырос из поселка, который был основан чуть больше тысячи лет назад на перекрестке двух больших торговых путей. В те времена тут селились лишь те, кто жил за счет проезжавших мимо караванов. За два века поселок расширился, в нем появились кварталы ремесленников, городской совет даже стал подумывать о том, чтобы выстроить маяк и причальную башню для махолетов, но для этого, если верить хронистам, все никак не могли собрать достаточно денег. Потом явился Спящий Медведь.