Слово наемника - Шалашов Евгений Васильевич

В комнату вошел старый Август. Глядя куда-то в сторону, спросил:

– Звали, господин Артакс? – наверняка поднялся следом и подслушивал.

– Господин Август, – вежливо поклонился я «сторожу». – Вы подтверждаете факт прелюбодеяния фрау Уты, именующей себя госпожой фон Артакс?

– Да, господин Артакс. Осмелюсь сообщить, что госпожа Артакс в ваше отсутствие неоднократно принимала у себя разных мужчин.

– Ты лжешь, сволочь! – вскинулась Ута. – Да я тебя!

– Ой ли… – насмешливо протянул я. – А кого же мы с тебя стаскивали?

– Я хочу сказать, – зарделась моя «супруга», – что совершила измену всего один раз.

– А есть разница – один, два раза? – усмехнулся я. – По закону даже одно прелюбодеяние карается тюрьмой и денежным штрафом. И то если супруг согласен взять жену обратно. А коли нет – монастырь, на покаяние. Да, Август?

– Я… – притихла Ута. Укоризненно посмотрев на старика, сказала: – Эх, Август-Август. Уж от кого я не ожидала подлости, так это от вас. Я столько лет давала вам хлеб насущный!

– Господин Артакс, отправьте ее в монастырь, – закивал Август. – Непременно в монастырь. Ишь как заговорила, шлюха! Хлеб насущный… На пфенниг сейчас и краюхи хлеба не купишь.

– Август, вы умеете писать? – поинтересовался я.

Старик кивнул, а я пошел искать чистый лист бумаги. Оный, если мне не изменяла память, должен быть в шкафчике. В бытность свою комендантом прикупил целую стопку. Если, конечно, фрау не продала… Ан нет. На месте. Тут еще и перо и немножко чернил. Странно, что не высохли.

– Возьмите бумагу, перо и напишите… – приготовился я диктовать, но старик отмахнулся – мол, сам знаю.

Пока полуслепой сторож пыхтел и сопел, нанизывая строчку на строчку, я молчал. Молчали и остальные. Ута лишь прикрыла глаза.

Эх, фрау! Пожалела ты лишний пфенниг. Десять талеров, обещанные Августу от имени короля воров, – хороший кусок хлеба для одинокого старика. Даже не кусок, а целый каравай! А тут еще и мой талер. Думаю, за такие деньги Август подтвердил бы супружескую неверность и без демонстрации измены.

– Вот, господин Артакс, – подобострастно изогнулся старик, вручая мне обличительный документ.

Бегло прочитав текст – все как положено – факт прелюбодейства зафиксирован, дата, подпись.

– Спасибо, господин Август, – поблагодарил я старика, выпроваживая его из комнаты и вкладывая в его руку кошелек.

– А с этим что делать? Прирезать? – деловито поинтересовался «Левый», показав на юнца.

– Зачем? – пожал я плечами. – Он нам еще пригодится. Будет вторым свидетелем на суде. Расскажет, как все было. Ну-ка, малый, вставай!

«Левый» и «Правый» отпустили «добычу», а парень, поднимаясь с пола, затараторил:

– Это все она, господин Артакс! Сказала, что работу мне даст в гостинице. Мол, нужен ей слуга, который дрова будет рубить, печи топить, воду от водоноски таскать. А сама сюда привела, на постель плюхнулась, подол задрала и говорит – давай, мальчик, обработай мою «кошечку». Я ни в какую! Так она сказала, что, ежели я ее не трахну, стражу позовет.

– Штаны возьми, чучело. А то – трясешь тут своим… удом, – безучастно приказал я. Ну старался сделать вид, что мне все равно.

– Ну а что мне оставалось делать, если старуха сама навязалась? – буркнул парень, подбирая с полу штаны и рубаху.

– Старуха?! Ах ты тварь! – подпрыгнула на кровати фрау и в ярости бросилась на юнца. – Да я тебе глаза вырву!

Мои бандиты с трудом успокоили разъяренную бюргершу, а я от греха подальше вывел парня за дверь. Оказавшись в безопасности, горе-любовник обернулся ко мне и бухнулся на колени:

– Господин Артакс, господин капитан! Ну простите меня, коль сможете. Вправду не хотелось мне. Так получилось…

– Встань, не позорься, – грустно сказал я, глядя на своего адъютанта. – Ты ни в чем не виноват.

Кто бы знал, чего мне стоило сдержаться! Так хотелось взять кинжал и вспороть горло или брюхо этому ублюдку, наставившему мне рога! Пусть даже он совсем не виноват.

– Если бы я знал, что вы живы, если б я знал! – продолжал причитать Эдди. – Если бы я знал, то ни за что бы старуху не стал трахать. Да еще и жену командира. Но правда, она сама. Что я мог сделать?

Я пропустил мимо ушей «старуху» и не стал говорить парню, что жену командира как раз очень приятно трахать. Был собственный опыт.

Эдди врал. По моим сведениям (да уж какие там сведения? Август же все и рассказал парням!), соблазнял он ее не очень долго – два дня. На третий фрау Ута не устояла и уступила домогательствам молодого (очень молодого!), но настойчивого воздыхателя. Сегодня был уже пятый день их романа. Может, если бы Ута не уступила домогательствам моего адъютанта (вернее, уступила, но не так скоро), я бы еще подумал – а стоит ли затевать весь этот спектакль с неверной «женой», с бумажками? Может, ограничился бы беседой. Хотя нет, не ограничился бы. В конце концов, я просто человек и к «супруге» накопились кое-какие вопросы…

– Эдди, зачем ты лжешь? – поинтересовался я. – Не говори, что тебя соблазнили. Не ври.

– Простите, капитан, так получилось, – потупив голову, признался Эдди. – Подумал, а что за фрау такая, коли сам Артакс с ней жил? Решил попробовать – какова…

– Неужели не понравилось? – удивился я.

– Понравилось, – не стал кривить Эдди. – Я даже удивился. Думал – тетке о душе пора думать, а она – вон что вытворяла! Я даже и не знаю – кто кого отымел…

– Глупый, – покровительственно похлопал я парня по плечу, хотя в этот момент хотелось сломать его тощую шею. – Девки, которым ты юбки задираешь, опытной фрау и в подметки не годятся. Скажи, зачем ты мне врал, что это она тебя соблазнила?

– Испугался, – еще больше понурился Эдди. – Думал, что фрау-то вы не тронете, а меня и убить можете. Простите, капитан…

– Ладно, не бери в голову, – еще раз похлопал я Эдди по плечу.

Оставив парня вздыхать о своей горькой участи, я вернулся к «неверной супруге». Взглядом указал подручным на дверь. Пусть посидят внизу вместе с Августом. Предварительная беседа с парнями проведена, и шарить по дому без моего ведома они не осмелятся. Ну а мне нужно поговорить с фрау без свидетелей.

– Ну, вдова Лайнс, незаконная супруга. Зачем тебе это понадобилось?

Ута не нашла ничего лучшего, как упасть в обморок. М-да, будь это кто другой, может быть, поверил, но свою «либер фрау» я успел изучить. Из-за такой ерунды она сознание не потеряет.

– Щас, помогу… – пообещал я. – Где тут водичка? Нет? Ну это тоже сойдет, – пнул я ночной горшок.

Полный! Поленились любовнички сходить в клозет. В свое время Ута очень обижалась, что я заставлял ее проделывать марши по длинному коридору, а не делать как все порядочные люди. В смысле – в горшок делать!

Фрау решила очнуться. Застонав, открыла глаза и приподнялась на локте.

– Вот так лучше, – с удовлетворением хмыкнул я, а потом отвесил ей пощечину. За ней – вторую. Третью.

Первую она стерпела молча, от второй – застонала, а после третьей завыла в голос. Я сумел-таки взять себя в руки и бил щадяще, без увечий, но больно. Без холодных компрессов ей на улицу не выйти недели три. А с компрессами – две с половиной…

Отведя душу, нашел на столике еще одну свечу и зажег ее. Все-таки, когда тебе за сорок, лучше осматриваться при ярком свете.

В комнате, которую я когда-то занимал и к которой успел привязаться, кое-что изменилось. Помнится, каменные стены были завешены салфетками, вышитыми какими-то сентенциями вроде: «Кто рано встает – тому Бог подает!» или «Поел кашку – вытри ротик!»

Теперь главным украшением были вычурные доспехи, в сочетании с салфетками делавшие из комнатки пародию на рыцарскую залу. Я не сразу и сообразил, что вызолоченные фольгой страшилища – это моя старенькая кираса, поножи, набедренники и шлем, которые не раз и не два приходилось выправлять от вмятин. Ножны для меча, ранее деревянные, обтянутые потертой кожей, украшали стеклянные «брюлики». Наверное, делал ученик ювелира… Да и все остальное – кистень, кинжал и метательные ножи впору выставлять в витрине оружейника, что жаждет привлечь богатого клиента.