Магистр! Вы, кажется, влюбились (СИ) - Огинская Купава

Второй раз тоже повезло. Скрутило меня на границе, уже после осмотра. В карете.

Как на меня потом смотрели остальные пассажиры, как смотрели… Впрочем, не видела я, как они смотрели, вся была в своих мыслях и переживаниях. И сил на то, чтобы проверить, как отреагировали на мое представление совершенно незнакомые мне люди, не было.

И в третий раз мне тоже должно было повезти.

— Госпожа Шад, — раздалось сзади приглушенное, и на мое плечо легла тяжелая ладонь. — Вам нехорошо?

Магистр стал свидетелем моего внезапного, необъяснимого приступа мучительного страха, но последнее, что я сейчас испытывала, — это сожаление или стыд.

— Окно, — слова выкатывались с трудом, казались округлыми и очень большими. Каждое из них рисковало встать комом в горле. — Открывается?

— Сейчас, — пообещал Гэдехар, и через несколько мгновений моего лица коснулся свежий осенний воздух.

Я жадно глотала его, но все никак не могла надышаться.

— Рэйна? — Голос магистра уже стал откровенно обеспокоенным. — Что такое?

— Это ничего, — заверила его сипло, вцепившись в подоконник побелевшими пальцами. — Сейчас пройдет.

Мне не поверили. Обняли за плечи и спросили проникновенно:

— И как скоро вы собирались поставить меня в известность о своих недомоганиях? И собирались ли? Или мне предстояло выяснить все самому, одним неудачным днем споткнувшись о ваше бездыханное тело?

Он говорил что-то еще, слов я не разбирала, просто слушала ровный размеренный голос, привалившись отяжелевшей головой к его груди.

И мне даже неловко не было.

На этот раз в себя я пришла куда быстрее и не чувствовала после слабости.

Первое, что я сказала магистру, было виноватое:

— Простите. — И попыталась отстраниться.

Он не только не отпустил, но еще и допрос решил учинить, обнимая крепче:

— И как часто с вами такое бывает?

— Не часто, — заверила его и еще раз попыталась высвободиться.

Это пока я не в себе была и по сторонам не смотрела, меня все устраивало. А теперь я была очень в себе и видела хмурые взгляды некоторых студенток. И эти взгляды обещали мне много страшного и мучительного. Такого, от чего, как командор и обещал, никакое колечко меня не защитит.

— Госпожа Шад… — недобро начал Гэдехар.

Я магистра перебила, выкрутившись-таки из-под его руки. И как-то сразу даже дышаться стало легче.

— Правда не часто. За всю жизнь всего-то третий раз. И не смертельно это… вроде бы. — Должно быть, я была сейчас очень бледной и совсем не выглядела убедительно, но магистр не стал меня пытать. Помолчал некоторое время, что-то для себя решая, а потом неохотно спросил:

— Муж знает?

— Разумеется! — уже в который раз соврала я ректору. — Можно я пойду? Спешу очень, времени мало осталось.

— Куда?

— К Малике. Проконсультироваться по одному не очень важному вопросу.

— Я провожу, — решил ректор, осмотрев все еще слишком людный коридор. Не иначе опасался, что приступ может повториться и свалюсь я тогда под ноги спешащих студентов.

Оставшиеся до аудитории метров сто я прошла под конвоем.

Магистр довел до нужной мне двери, но прежде, чем открыть ее, придержал меня и спросил:

— Я зайду на чай?

А у меня сейчас от одной мысли о чаепитии все внутри в узел скручивалось. С трудом сдержав желание передернуть плечами, я смущенно улыбнулась.

— Приходите. Только у меня к чаю, кроме Ануша, ничего нет.

Гэдехар хмыкнул, кивнул и открыл передо мною дверь, а потом решительно затолкал в аудиторию, не дав немного потоптаться на пороге.

И дверь за мной закрылась, а я даже не успела поблагодарить ректора за помощь. И за то, что сквозь поток студентов провел, и за то, что держал там, у окна, и даже умудрился как-то усмирить мой приступ…

— Рэйна. — Малика сидела за преподавательским столом над стопкой конспектов и очень удивленно смотрела на меня. — Ты что здесь делаешь?

— У меня, — я бросила быстрый взгляд на часы, висящие над доской, — есть двадцать минут. В десять часов я должна быть у профессора Тадэш. Она пригласила меня на чай на прошлой неделе, я не смогла отказаться.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас?!

— Прости. — Я виновато улыбнулась. — Забыла.

В тот день после чаепития с магистром беспокойство мое рассеялось, настроение улучшилось, и я надежно забыла о том, что меня ждет. И вспомнила-то совершенно случайно.

Малика недолго посопела, но, в отличие от Ануша, обижаться она совершенно не умела.

— И что ты от меня хочешь?

— Мне нужны инструкции. — Я подошла к столу, облокотилась об него и тихо спросила: — Как себя с ней вести? О чем можно говорить? О чем нельзя? Ну там… в глаза не смотреть, печеньем не хрустеть, чашкой о блюдце не стучать…

— Ничего такого, — весело ответила травница. — Слушай ее, на вопросы отвечай, и все. Дольше получаса она тебя не продержит.

Малика оказалась права. От меня ничего особенного не требовалось.

И когда я, запыхавшаяся, но не опоздавшая, появилась на пороге лаборатории профессора Тадэш, та мне мягко улыбнулась и предложила войти.

А дальше мне нужно было всего лишь изображать послушную, улыбчивую куклу.

Делать это я умела преотлично, можно сказать, меня к этому готовили с детства. Сидеть, слушать и говорить, только когда обращались непосредственно ко мне.

Тадэш пригласила меня в свой кабинет, куда вела дверь в дальней части лаборатории.

Сам кабинет, как и профессор, был… устрашающе уютным. Плюшевое покрывало на низком диванчике, подоконник, заставленный цветами. Шелковые обои и деревянные панели скрывали блеклую серость каменных стен. Холодный пол укрывал ковер. В интерьере преобладали оттенки розового и кремового. Стеклянный столик на низких ножках уже был накрыт.

Все казалось воздушным и каким-то зефирным, но вызывало ничем не объяснимое беспокойство.

Меня профессор разместила на диванчике, сама села в глубокое кресло, стоявшее напротив.

Разлила чай, пододвинула ко мне чашку и тарелку с печеньем.

Подождала, пока я осторожно пригублю чай и откушу кусочек печенья, и только после этого заговорила.

Расспрашивала меня она мало. Спросила только о том, кто мой муж и как давно я замужем. Это буквально заняло минуту. Все остальное время я слушала про ее дочь.

По словам Тадэш, Долора была исключительной девушкой. Во всем прекрасной и талантливой. И муж ей достался под стать. Да, мелкий чиновник, но перспективный, красивый и влюбленный без памяти в молодую жену…

Я слушала и улыбалась, то и дело поднося чашку к губам. Почти не пила, но старательно принюхивалась, пытаясь уловить под пряным ароматом чая сырой запах плесени.

Но ни чай, ни свежее печенье ничем таким не пахли.

— Молодость, — с улыбкой говорила профессор, подливая мне в чашку чай. — Она так быстротечна. Очень хорошо, что у вас, моя дорогая, уже есть семья. Малика, к сожалению, не понимает, как быстро бегут года. В ее возрасте уже пора думать о детях…

Я улыбалась ей в ответ и молчала, давя неуместный порыв вступиться за подругу.

Как Малика и предрекала, отпустили меня через тридцать минут.

Проводив до дверей лаборатории, Тадэш с нежностью коснулась моей щеки — я с трудом удержала себя, чтобы не отстраниться, — заправила непослушный завиток волос за ухо и с трогательной улыбкой приговорила меня к страшным мучениям:

— С нетерпением жду нашей следующей встречи.

— Профессор… — я хотела отказаться. Я пыталась, но мне не дали и шанса.

— Во вторник. В десять, — проговорила она четко, сделав вид, что не заметила моей попытки что-то сказать.

Оказавшись в коридоре, первым делом я понюхала рукав платья.

Плесенью от меня совершенно не пахло.

Магистр опять не пришел. Сам на чай напросился и не пришел. И меня, после изматывающего чаепития с профессором Тадэш, это почему-то злило особенно сильно.

Я прождала его весь день. Даже с обеда вернулась пораньше, чтобы не пропустить.