Герцог (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

Если я не могу попросить у богини плюшку, потому что противник ответит на это асимметрично, то что будет, если я обращусь к собственным знаниям? Тем, которыми владел, но забыл, потому что дитя интернета и память у меня поверхностная. Это же не чит, строго говоря.

— Слушай, милосердная… — протянул я осторожно. — А есть какие-то техники, которые память проясняют? Ну, как у Секретарей — они же все-все помнят, да?

— Пруд памяти, — тут же отозвалась она удивленно. — Почти азы в подготовке Секретаря, на втором-третьем разряде ему обычно обучаются. А что?

— Да есть, понимаешь, одна мыслишка… — довольно оскалился я. — Расскажи о ней, пожалуйста. И… Мытарь может меня ей научить?

Глава 102. Третий урок

Утро следующего дня началось с визита гонца от господина У. Приехал он прямо под стены с флагом парламентера за спиной, остановился и начал безостановочно орать, что привез письмо для уважаемого господина Вэня. При этом посланник был из одаренных, владел «громовым голосом», так что сообщение о его приезде слышала вся крепость.

После ночного разговора с Гуаньинь я проснулся в слегка философском настроении и, услышав вопли гонца, почему-то представил, как за моим забором стоит толпа мальчишек, которые кричат: «А Леша выйдет?» Наверное, потому что, с точки зрения войны богов, эти наши разборки выглядели как драка пацанов во дворе за звание самого крутого.

— Ну, давай письмо, — велел я, когда посланца привели к моему шатру. — На словах ничего не велено передать?

Молодой парень в нагруднике и шлеме с поклоном вручил мне свиток и заверил, что никаких дополнительных инструкций не получал. Я же бумагу передал сразу Мытарю, чтобы он прочел.

— Нам предлагают переговоры, — сообщил советник, пробежавшись глазами по иероглифам.

— О как, — в удивлении я вскинул брови. — Собираются сдаваться?

— Из послания следует, что господин Гэ желает предложить мирный договор с корректировкой границ, определением сфер влияния и взаимными дарами.

— Мир — это хорошо. — Я обратил свой добрый взор на гонца. — На моих, конечно, условиях. Гэ пишет что-то об условиях?

— Нет, мой господин. Лишь предлагает встретиться.

— Время и место?

— Отдает право выбрать их тебе.

Если это попытка заманить меня в ловушку, то господин Гэ был крайне самоуверен. Отдавая мне возможность выбрать время и место встречи, он лишал себя множества преимуществ.

— Накормите гонца и пусть ждет ответа, — велел я. — Подумав, я дам его.

И ушел в шатер, куда вскоре прибыли и мои соратники.

— Это ловушка! — ожидаемо выдал Пират, а Бык согласно закивал.

— Думаю, дела господина Гэ после вчерашнего поражения обстоят очень плохо, — покачала головой Матушка И. — По моим сведениям, он вскоре может лишится поддержки союзников и останется один. С тридцатитысячной армией против нашей. Что не исключает возможности ловушки. Убив вражеского полководца, он мог бы поправить свои дела.

— А зачем нам вообще мир с Гэ? — тихонько спросил Мытарь.

Вот от кого не ожидал! Наш представитель мирных профессий превратился в главного «ястреба» фракции?

— Поясни, — попросил я.

— Если дела его плохи, и он готовит покушение на нашего господина, то ехать на встречу и подвергать себя опасности, не имеет смысла. Если союзники Гэ планируют оставить его одного, нам нужно лишь подождать. Закончим переброску и продолжим действовать в соответствии с ранее продуманным планом.

Я кивнул. Так и есть. Если не брать в расчет участия богов, то нам и правда не нужен был мир с Гэ. В конце концов я шел сюда армией не для того, чтобы присовокупить к своим владениям пару километров северного берега. Меня интересовал весь Китай.

Однако Гэ Дэмин мог стать подданным. И пополнить мою армию своими воинами. Зачем убивать всех, кто мне мешает, если из них можно сделать союзников?

— Не думаю, что наш враг согласится стать твоим вассалом. — Прапор покачал головой.

— Так, может, спросим его? — предложила Юлька.

Дочь царедворца тоже предпочитала дипломатию войне — так ее учили. Как там Сунь Цзы говорил: «Одержать сто побед в ста битвах — это не вершина воинского искусства. Повергнуть врага без сражения — вот вершина!»

У нас с Гэ совсем без битв не обошлось, к слову, но их было все же не сто!

— Отличная мысль, — настал мой черед со значением качать головой. Так уже привык к этому здешнему жесту, что не могу без него. — Раз уже противник просит переговоры, дадим ему переговоры. Господин У Ваньнан, пишите ответное послание.

Я решил, раз уже мне дали возможность выбирать место и время встречи, провести ее завтра днем на реке. Не на берегу, а на самой реке. Посмотрим, как отреагирует на предложение мой оппонент. И как попробует организовать ловушку, находясь на корабле, которых у меня в разы больше.

Следом за этим делом я занялся не менее важным — мозгокрутом. Еще на рассвете я приказал доставить его в крепость, а то ведь большая часть обозов, да и походная тюрьма находились на южном берегу.

Богиня сказала, что он не враг и служит наставнику, стало быть, нужно его отпустить. И хотя все внутри меня протестовало против такого решения, я с упрямством прошел в загон для пленника, сопровождаемый Быком и Матушкой И.

Плен не пошел Кукольнику на пользу. Он сидел в отдельной клетке, пристегнутый кандалами к обоим ее стенкам сразу, отчего издали походил на расправившую крылья птицу. Приблизившись, я заметил, что даже кисти его были плотно спеленаты тканью, а рот и глаза по-прежнему оставались закрытыми.

Его били и пытали — я сам отдал приказ выяснить у него имя заказчика, не подозревая тогда, что им выступает мой же наставник. Но делали это профессионально — причиняя много боли, но не оставляя слишком много следов. Китайцы в этом знатные мастера — большая часть пыток современного для меня мира была почерпнута в этой «культуре».

— Господин Кукольник, — остановился я возле клетки. — Мне стало доподлинно известно, что вы служите Великому Мастеру Дуань У, известному так же, как Бессмертный У. Он является моим наставником. И он велел вам напасть на меня. Сейчас я прикажу вас отпустить, и вы будете вольны пойти к своему господину, он расположился неподалеку. Хочу лишь предупредить, что, когда вас освободят, не стоит применять свои умения в лагере. Ни против кого-то, ни просто так. Вы услышали меня, господин Кукольник?

Распятый между прутьев клетки пленник немедленно закивал. Пока солдаты отпирали клетку и снимали с мозгокрута кандалы, я стоял и рассуждал вслух:

— Знаете, господин Кукольник. Я Стратег, что подразумевает минимум милосердия — все ради эффективности. Но ваш господин, Бессмертный У, смог меня удивить. Как он сумел отправить слугу на такое задание, не с целью победы, а лишь для того, чтобы продемонстрировать своему ученику некий взгляд на реальность? Ведь я считал вас врагом, а значит, мог отдать приказ убить. Что вы на это скажете?

Из-под полосок ткани, плотно обматывающих верхнюю и нижнюю части лица пленника, наконец показался рот и глаза. Видок, конечно, у него был — врагу не пожелаешь. Я же здорово ему морду набил. Но, что удивительно, менталист с такой физиономией еще и улыбаться умудрялся! Правда, лучше бы он этого не делал. Парочки передних зубов он на своей миссии лишился. Мне даже стыдно немного стало.

— Поверьте, хоу, — первым делом освободившись от пут, он поклонился. — Я полностью заслуживаю такого обращения.

Мазохист? Любит, когда его бьют? Или искупает что-то, содеянное в прошлом? Нечто настолько страшное и отвратительное, что теперь даже к себе относится без жалости? Нечего сказать — умеет Бессмертный людей подбирать. Лиса навытяжку ходит, могущественный менталист по щелчку пальцев морду под побои подставляет.

Перед тем как позволить солдатам сопроводить его до шатра Бессмертного У, я все же задал ему один интересующий меня вопрос. Просто чтобы знать — не все же менталисты служат моему наставнику?