Белая тетрадь - Ролдугина Софья Валерьевна

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95

Моя рука в твоей руке…

В него можно было бы влюбиться уже за это безмолвное обещание защиты и спокойствия. Даже если бы этот горький запах не сводил с ума. Даже если бы…

И ты рядом. Со мной. Навсегда…

– Согласен ли ты, Максимилиан, взять в жены Найту, Само Совершенство и Великую Героиню?

В глазах вспыхивают и опадают смешливые серебряные искры.

Мое сердце сжимается в предчувствии кошмара.

Глядя на меня, он не выдерживает и хохочет уже в полный голос. Тонкие пальцы обхватили плечи, полночный шелк волос разметался беспорядочной гривой, но даже сгибаясь от хохота пополам, утирая невольно выступившие слезы, он умудряется выдавить:

– Ну, малявка… Я от тебя всего ожидал, но такое…

В глазах моих темнеет от стыда, я оступаюсь, падаю… и просыпаюсь.

И, конечно, этот идиот – язык не поворачивался звать его князем – хохотал как ненормальный.

Если бы я могла провалиться под землю, я бы это сделала. С величайшим удовольствием. Но до земли было метров десять, увы.

Угораздило же меня разделить с эмпатом сон. Тем более такой. Тем более с таким эмпатом.

…Яркое солнышко едва-едва пробивалось сквозь плотную ткань. Ноги затекли. Щеки горели. Максимилиан продолжал хохотать.

В общем, начинался очередной чудесный день нашего безумного путешествия.

Все утро я старательно игнорировала Ксиля, не обращая внимания ни на насвистывание свадебного марша, ни на придушенное от едва сдерживаемого смеха «любовь моя», ни на вопросы о том, кого бы я хотела видеть на нашем «празднике» – иными словами, ни на одну выходку, не подобающую князю. Надеялась, что ему вскоре надоест. В конце концов, напоминать о своих гастрономических пристрастиях ему наскучило уже на третий день пути… Зря, как оказалось. Наверно, он получал эстетическое удовольствие от вида моих ненормально красных ушей – кто их знает, этих потомков Древних, какие у них вкусы. Очевидно, что единственно верной тактикой было бы пропускать все шуточки мимо ушей. Но после очередной «оригинальной» шутки я не выдержала:

– Да хватит уже! Еще неизвестно, кому должно быть стыдно, тебе или мне!

– А мне-то почему? – искренне удивился князь.

– Потому что спать в чужих снах – хуже, чем подглядывать в ванной! Это уже не просто извращение, это особо мерзкое извращение! – прошипела я.

Пиетет к нему как князю испарился давным-давно. К тому же выяснилось, что иногда лучший способ заставить Максимилиана замолчать или извиниться – хорошенько на него рявкнуть, от души. Или молча стукнуть по затылку. Главное, чтоб этот изверг эмоции прочувствовал и понял, что палку перегибает.

Вот странно получается. В общении с людьми часто сдержанность производит благоприятное впечатление и заставляет собеседника воспринимать тебя серьезнее. А с шакаи-ар – наоборот. Совсем иная культура. Вот и сейчас…

– Я случайно, – промямлил Ксиль и потупил глаза. И не поймешь, то ли правда смутился, то ли издевается.

– Третью ночь подряд? Что-то не верится… – усомнилась я.

– Ну и не верь, – ответил он фирменной нахальной усмешкой. Взглянул на мою обиженную физиономию, смягчился и добавил: – Я и в самом деле не так уж виноват. Трудно сдерживать свои способности, когда ты так близко.

Повисло неловкое молчание. Действительно, ближе некуда. Все из-за дурацкого «кокона». Не спорю, вещь полезная, но уж больно… тесная. Дневные переходы выматывали меня до предела, и сил хватало только на то, чтобы, зевая, запихать в себя ужин. Максимилиан каждый раз терпеливо перетаскивал мое безвольное тело в «гамак», я бормотала что-то благодарное, отворачивалась и тут же засыпала. Просыпалась же неизменно в обнимку с этим дурным князем.

И, как правило, под его истерический хохот.

Первые два дня я свои сны, к счастью, не запоминала. И потому изощренные намеки спутника с чистой совестью пропускала мимо ушей. Но сегодняшний день грозил обернуться кошмаром.

– Если не виноват, попробуй хотя бы не смеяться. Или делай это про себя, – от души посоветовала я и добавила обиженно: – Нашелся, прекрасный принц… Да нужен ты мне больно.

Максимилиан страдальчески возвел очи к небу. Небо завистливо отразилось в синих-синих глазах и, посрамленное, принялось напяливать на себя тучи.

– Найта… Вообще-то я смеялся не над твоим сном и уж точно не над своей ролью в нем.

– А над чем же? – скептически поинтересовалась я.

– Скорее над твоей реакцией, – ответил князь и, увидев, как я вскинулась, поспешил объяснить: – Если бы мою свадьбу – даже понарошку, во сне! – кто-нибудь испортил, я бы пришел в ярость. А ты… ты смущаешься, как будто тебя поймали на чем-то постыдном.

– Я не смущаюсь! Я в гневе, честно! – поспешно возразила я, как нарочно ощущая именно смущение.

– Не ври хотя бы себе, – отрезал князь неожиданно серьезно. – Я чувствую тебя. Сначала думал – это со сна такая невнятная реакция, целый день пытался тебя разозлить…

Терпение мое, воистину достойное ученицы Дэриэлла-целителя, лопнуло.

– У тебя это прекрасно получилось! – крикнула я. Нашелся воспитатель, как же! Эксперименты ставит, психолог недоделанный! А о чувствах моих подумать – нет, никак нельзя? Он же эмпат, как можно проявлять такую нечуткость…

– Ничего у меня не получилось, – фыркнул Максимилиан и добавил неожиданно едко: – Даже сейчас ты кричишь на меня, а хочешь только одного – чтобы я заткнулся и, шатт даккар, забыл наконец об этом сне.

Я отшатнулась от резко помрачневшего князя. По спине пробежал холодок. Как будто я наклонилась ясным утром с кровати – нашарить тапки, а нащупала змею, и теперь думаю, ядовитая она или нет. А если ядовитая – то укусит или нет. А если укусит…

От этих размышлений стало еще страшнее, и коленки начали самым позорным образом подгибаться.

– Да ладно уже, – отвела я глаза, мечтая оказаться как можно дальше от своего спутника. – Ты относишься к этому слишком серьезно.

– Это ты относишься к этому недостаточно серьезно. – Я явно задела князя за живое. – Люди вообще патологически несерьезны… А уж в последнее время вы непозволительно измельчали.

– Да ну?! – начала закипать я – все же мне не хватало наглости, чтобы откреститься от рода человеческого. Но договорить князь мне не дал.

– Все самое важное, самое главное, что есть в жизни, обесценилось. Превратилось в набор понятий, дурацких ритуалов, слов, в которые никто не верит. Жена, муж, брат, отец – теперь это обозначение не духовной, а физической связи или – да простят меня боги – запись актов гражданского состояния, – едко говорил Максимилиан – будто постыдные ярлыки наклеивал. – Государь, истинный правитель, выродился в управленца с меркантильными замашками! Семья…

– Да что ты в этом понимаешь? – не выдержала я. – У тебя вообще семьи нет и отродясь не было… – Я осеклась, вспомнив, что о родителях Северного князя никто ничего не знает.

Максимилиан и бровью не повел.

– У меня есть семья, – обманчиво мягко произнес князь. – Это мой клан. За каждого, кто пришел под мое крыло – неважно, только сейчас или две тысячи лет назад, – я готов отдать жизнь. И за вспыльчивую, влюбчивую Корделию, от которой проблем больше, чем от всех остальных, вместе взятых, и за того новенького, Раймонда, которого привела Кариотт… Они – мои братья и сестры… или дети. Не по крови, да, но настоящие. – Голос его потеплел, взгляд стал мечтательным. – Близкие. А вы, люди… – прозвучало почти как оскорбление. – Я уже не говорю о свадьбе, которую вы сделали просто первым этапом развода, поводом для раздела имущества… Знаешь, в моем клане был такой паренек – Рэнвел. Молодой совсем, и трехсот лет не исполнилось. Шакаи-ар любят один раз в жизни… А он выбрал не того человека. «Любовь» этой милой девушки испарилась в тот же момент, когда выяснилось, что Рэнвел не человек… но готов сделать все ради ее счастья. Рэнвел сразу стал для нее просто орудием, способом отомстить ее обидчикам и получить власть в убогом городке. Я вмешался вовремя, Найта. – Голос его стал обманчиво ласковым. – Вытащил этого идиота. И девочке тоже хорошенько проветрил голову. Сейчас эти двое живы и вполне счастливы, но скажи мне вот что: почему именно человеческая «любовь» оказалась уязвимой точкой?

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95