Сотник и басурманский царь - Белянин Андрей Олегович

Встал он со скамьи, фуражку на голову надел, козырёк по уставу поправил, улыбнулся ободрительнейшим образом, да только сделал первый шаг на волю, как дверь тесовая прямо перед его носом и захлопнулась.

Обернулся сотник в полном недоумении…

– Ты чего, бабуль? Договорились же вроде…

– Договорились? Договорились, договорились… – Яга головой качает и на сковородку у печи взглядом указывает многозначительно. Дескать, не спеши, вишь, вызов пришёл?

А от сковородки той странный звук идёт, мелодичный и настырный, ровно кто-то внимания требует, общения ищет. Остановился казак, замер без движения, интересно же, что там такое с кухонной утварью творится – Федорино горе али что покруче?

Баба-яга меж тем к печи шагнула, в сковородку плюнула, рукавом протёрла, да и глянуло на неё оттудова прекрасное личико злобной ведьмы Агаты Саломейской…

Посмотрели они друг на дружку долгую минуту, паузу театральную выдержали, в гляделки поиграли, а потом ведьма и говорит с улыбочкой:

– Здравствуй вообще-то!

– Пошла ты на всякий случай!

– Ах как невежливо… – ведьма капризно носик поморщила. – Мы с тобой столько времени не виделись, неужели двум интеллигентным девушкам не о чем пощебетать в свободное время?

– Ой, да легко, – и впрямь легко, с полуоборота, завелась Баба-яга. – Давай вона пощебечем о том, что какая-то коза драная без разрешения, в нарушение конвенции, на чужой территории колдовать смеет. Не знаешь такую?

– Милочка, ну что ты, как бы я могла? Ни за что!

– Значит, не ты?

– Не я. А ты, я вижу, стрижку новую сделала? – ведьма отметила. – Авангардненько, креативненько, мило…

– Нет, энто я просто с телеги башкой навернулась да так и тормозила с полверсты.

– О да, прости, забыла, ты же ещё со школы отличалась редкой оригинальностью. Так, что я звоню-то: у тебя там случайно мой казак не пробегал?

– Твой?! – Яга сотнику подмигнула. – Нет, ТВОЙ не пробегал. А вот ты мне мой самоучитель японского вернуть не собираешься?

– Твой?! Я его первая из библиотеки стырила!

– Верни учебник, стерлядь горбоносая! И молокозавод свой спрячь, у меня уже кот (собака!) слюну пускает…

– А ты верни казака, старая вешалка! Мой он, я его заколдовала!

– Поздняк метаться, булка диетическая! – Баба-яга хихикнула на драматический манер, чисто по Станиславскому. – Шибко вкусный был казачок. Нет его уже, съела! Косточками могу поделиться, тебе прямо у будки в миску положить?

Зарычала было ведьма, а потом призадумалась. Покумекала недолгое время да и рукой махнула с деланым равнодушием.

– Действительно, чего мы вечно как кошка с собакой? Ну съела и съела, на здоровье, в другой раз подавишься…. Завтра пришлю своих чертей – отдай кости, а взамен получишь свой учебник. Ну всё, чмоки-чмоки в обе щёки!

– И тебя, зараза, тьфу-тьфу два раза! – старательная Баба-яга отплевалась ответно.

– Старая карга, – еле слышно донеслось из гаснущей сковородки.

– Кобыла бесстыжая! – Яга проорала, но, увы, не факт, что Агата услышала. – Ну дык о чем мы тут договаривались, казачок? В общем, будет у меня к тому одно дополнение, ма-а-аленькое…

– Какое, бабуленька?

– Да ведьме одной, похабнице, фитиль вставить надо…

– Чего?!! – обомлел сотник.

– Образно выражаясь, – деликатно поправилась Баба-яга. – Есть тут одна такая, Агата Саломейская. Та самая, что тебя заколдовала и к похищению твоего семейства как есть вся сопричастная…

– Тогда с превеликим удовольствием! А что делать-то надо? Ну, кроме фитиля…

– Планы её коварные портить будем!

…Собралась Яга быстро, кацавейку потеплее на плечи накинула, ноги в калоши сунула, чтоб по росе лапти не мочить, да и пошли они прямо по ночи в степь широкую. А в степи ночью красота неоглядная. Купол неба развёрнут от края до края, и нигде ему преграды нет. Само небо густо-синее, чистый ультрамарин, и по его бархату щедрой рукой звёзды рассыпаны. Словно алмазы крупные в ступке пестиком крошить начали да ступку случайно и опрокинули…

Рассыпались алмазы, большие и малые, с севера на юг да с запада на восток, украсили собой небосвод в причудливости выразительной и горят всему человечеству на радость и изумление. Идёт сотник, голову задрав, вроде здесь родился, тысячу раз любовался, а вот всё одно и в тысячу первый от красот небесных глаз не отвести…

В степи дышится легко, цветы пахнут дурманно, кузнечики стрекочут, комары попискивают, птицы ночные кричат, свою симфонию создавая, дикую, но завораживающую.

Долго ли шли, коротко ли, а добрались до одинокой каменной бабы. Встречаются ещё такие по степям Волги и Дона, с времён хазарских поставленные, ветрами да дождями битые, столетиями стёртые, до пояса в землю вросшие. Вот у такого идола и встала Яга, кланяясь с улыбочкой…

– Ну вот и добралися… Здравствуй, Зосюшка, здравствуй, подружка моя верная!

– Бабуль, ты что, с истуканом каменным разговариваешь? – сотник уточнил с лёгкой усмешечкой.

– Кто тут истукан? Сам ты… энто слово! Говорю ж тебе, мы с Зосюшкой уже лет триста дружбу водим, она мне во всём помогает. Вот и сейчас отдышимся да и помощи у неё просить будем…

Пожал плечами казак, не стал вмешиваться в чужие отношения между двух женщин. А Баба-яга руку за пазуху сунула, бутылочку махонькую извлекла и потрясла над ухом со значением. Булькнуло в бутылочке таинственно…

– Это что ж, – сотник спрашивает, – зелье волшебное?

– Ага, – Яга кивает, – тут любое сойдёт, лишь бы на спирту было.

Подошла она поближе и давай каменную бабу поливать. Та в единый миг лицом ожила, широкий рот раскрыла, капли слизывать начала, глазки раскупорила, улыбнулась счастливо.

– Ох, захорошело-то как… Тебе чего надоть, Яга?

– Помощи твоей хочу, Зосюшка! Великий воин мне нужен, из ваших, из покойных. Да чтоб самый что ни на есть героический!

– А там, в бутылочке, ещё осталось чего?

– А то, милая! – Баба-яга бутылочку протянула да перед носом подруги каменной туды-сюды поводила интригующе.

Облизнулась степная жительница…

– Ну тады помогу. Какой же тебе покойник-то нужен? Александр Македонский, что ль? Али уж сам Юлий Цезарь? А может, царь Иван Грозный? О! Вспомнила! Да есть же тут один такой. Суров, отчаян, знаменит, великий атаман! Щас-щас, погодь-ка, позову…

Переглянулись сотник с Ягой: он фуражку на затылке поправил, она тишком из бутылочки отхлебнула. А перед истуканом каменным начал густой дым клубиться, густеть да форму набирать, искрами мельтешить, молниями громыхать, да минуты не прошло, как предстал перед ними огромный призрак самого Степана Разина!

– Степан Тимофеевич?! – приобалдел казак.

– Кто звал старого атамана? – прогудел призрак голосом впечатляющим.

– Да чего там, не такой уж ты и старый-то, не кокетничай, – Яга фыркнула без особого пиетету. – Мы звали!

– Как посмели покой мой тревожить?!

– Ой-ой-ой, боимся, боимся… Ты зазря брови не хмурь, вона лучше казачка выслушай, ему непростая помощь требуется.

– Ты что, офонарела, бабка? Понимаешь хоть, с кем разговариваешь?! Я ж на тебя разок дуну, и ищи старушку за горизонтом под Махачкалой, в нефтяном фонтане…

– Ты уж не серчай, батька атаман, что мы тебя разбудили, – сотник в разговор вмешался, Бабу-ягу спиной широкой прикрываючи. – Совет твой нужен. Ты казак авторитетный, о тебе по сей день песни поют, научи, как с нечистой силой справиться?

– А как всегда справлялись, кулаком да шашкой! – призрак хмыкнул насмешливо, но сам пониже склонился. – Ну ладно, братка, давай рассказывай, что у вас там творится…

Рассказал казак эдак вкратце, минут на двадцать. Было б больше времени, он бы ещё и подетально прошёлся, да Яга предупредила, что до рассвета недалеко, а с рассветом развеется бессмертный атаман, и ищи-свищи его потом до следующей ночи…

– Знаю я эту ведьму, и про султана Халила наслышан, – призадумался прозрачный Степан Тимофеевич. – Ох и много от его гневливости неупокоенных призраков по земле ходит, головы под мышкой носят. Непросто будет с той парочкой справиться. Видать, досталась ему преступным образом перчатка страшная, с кожей с руки колдуна великого содранная. И такая в ней сила, что и по сей день, кто её наденет, большое могущество обретёт!