Равиен, дорога обратно (СИ) - Смирнова Ирина "cobras"

— Дети, идите, поиграйте в другом месте, — раздался спокойный мужской голос за спиной.

Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. На меня с улыбкой глядел морщинистый, сильно загорелый старичок с очень любопытным цветом волос — каштановые с тёмно-зелёными прядями. А на висках — седина, как у моего деда. Малышня тут же растворилась, а дедуля протянул мне ведро с ягодами и большое яблоко:

— Завтракайте, юноша, и не обижайтесь на Гейлле. Когда-то она была великой травницей и очень хорошим человеком. Да… и потрясающе красивой женщиной, — старик грустно вздохнул и закрыл глаза, наверное, вспоминая. Я же представить эту грымзу красавицей и хорошим человеком при всём желании не смог, так что с хрустом впился зубами в сочное красное яблоко. — А потом случилось это несчастье… такое несчастье…

Дедок опять развздыхался и посмотрел на меня с укором, словно это я был виноват в произошедшем. Ну, я понимал примерно, про какую он беду, но пять сотен лет назад меня ещё даже в проекте не было. Поэтому я безо всяких угрызений совести вытер с подбородка сок от яблока и засунул руку в ведро с ягодами.

— Мир позвал вас, магов, чтобы помочь своим детям подняться выше. И поначалу так и было. Гейлле просто светилась от счастья рядом с мощным майридзуном, — «вымирающий сейчас вид оборотней, превращающихся в зубров», — вспомнил я цитату из учебника природоведения, быстро пережёвывая тающие во рту сладкие ягоды. — Он был вожаком стада и очень сильным альфой. В их союзе возможности обоих возросли настолько, что Гейлле удалось разбудить уснувший разум деревьев. Тогда мы осознали себя после долгих веков сна, — старик устало улыбнулся и сел на землю, прислонившись спиной к стене сарая, до которого я утром не дошёл лишь несколько метров. Я плюхнулся рядом и снова вгрызся в ароматное, с легкой кислинкой яблоко. — А потом пришла большая беда… Сила у Конти исчезла очень быстро, и он уже не мог быть равным с Гейлле. А она выпила своего любимого до дна за считанные месяцы… и так и не смогла пережить этого горя. Мы сначала не поняли, а потом стало слишком поздно. Гейлле сошла с ума.

Я попробовал изобразить на лице сочувствие, при этом закидывая в рот очередную горсть сладких, почти сахарных, ягод.

— Тогда многие сильные маги потеряли вместе с возлюбленными ещё и разум. Вот, например, брат Гейлле, он часто приезжал сюда со своей женой, но в последний раз… В последний раз он был совсем не в себе… И один.

Сглотнув, я покивал, всем видом выражая соболезнования. Интересно, дедуля знает, что потом этого самого Билле Гара сожгли на костре заживо? Ну, я абсолютно уверен, что Билле — это и есть брат Гейлле. Фамилия одинаковая, к тому же спятил, как и сестричка. Ну, и напоследок письмо сестре с текстом пророчества… Всё сходится.

Я задумчиво укусил яблоко ещё пару раз и вопросительно уставился на старика, держа в руках огрызок. Не будь этого древнего чудика рядом, не задумываясь, выбросил бы в кусты, но при старичке было как-то неприлично. Но он махнул рукой как раз в сторону кустарников: «Птички доклюют».

— А что за девчонки крутились вокруг меня? — спросил я, заедая кисленькое яблоко сладкими ягодами.

— Занга и Ганга? Ты не узнал? — дедок хитро улыбнулся и посмотрел на меня, ожидая, что я поиграю с ним в «угадайку». Я задумался. Потом вспомнил, что он мне тут про разбуженных от векового сна рассказывал, и слегка дрогнувшим голосом произнёс:

— Цветочки?! Колокольчики?!

— Бинго! — выдал старик странное слово, очевидно означающее, что я прав, судя по его довольному лицу. — Именно колокольчики. А кто, по-твоему, я?

Снова минуту размышляю, изучая коричневую старческую кожу и, главное, цвет волос.

— Кагхни?

— Да, мой мальчик, я один из самых долгоживущих деревьев. Но, к сожалению, срок моей жизни подходит к концу.

Старик сказал это так, будто вовсе не печалится по этому поводу. Хотя мой дед тоже уже достаточно спокойно говорит о своей смерти, с какой-то даже грустной улыбкой, очень напоминающей улыбку старого кагхни.

— Это вам ещё жить и решать проблемы… Мальчик, я дам тебе один совет…

Я пожал плечами. Дедуля тоже любит давать мне советы: обычно это стандартные истины, красиво завёрнутые в лёгкий налёт пафоса. Старик с усмешкой взглянул на меня и вытащил из кармана две морковки. Одну положил рядом с собой, а вторую протянул мне:

— Попытайся отнять.

Я рванул морковь на себя, но ничего не получилось. Старичок оказался крепким не только с виду. Потянув посильнее, я упал, но упрямый овощ не покинула рук улыбающегося кагхни.

— Попробуй схитрить, — посоветовал мне он.

Я задумался, потом обхватил свободный кусок морковины и принялся его выкручивать, выворачивать, гнуть в разные стороны. В конце концов, половину замученного корнеплода я себе добыл, а вторая так и осталась у собеседника.

И тут он протянул мне следующую морковку, целую.

— Не старайся силой взять то, что друг отдаст сам. Отобрать можно только часть, а целое всегда больше кусочка.

Я сначала разозлился, а потом сел рядом со стариком и захрустел отданной морковкой. Дедок же положил две измочаленные половинки себе в карман и уставился куда-то вдаль. Потом огорчённо покачал головой.

— Вам надо уходить отсюда, детки. Гейлле слишком стара, она не сможет стать для девочки полноценной парой, — конечно, не сможет. Тем более, пока жив я. — Всё равно ведь со временем она погибнет, моя Гейлле…, — старик вдруг пристально взглянул на меня. — Ты сможешь позвать своего оборотня?

Я отрицательно помотал головой и виновато отвёл глаза.

— Понятно, не получится, — старичок задумчиво пожевал губами. — Жаль. Но ты обдумаешь мой совет насчёт дружбы, силы и целого?

Я кивнул, соглашаясь, что кагхни в чём-то прав. Не зря же до сих пор самыми сильными магами считаются те, кто упоминается в учебниках истории, те, кто вступал в добровольные союзы с альфами. А потом сила магов с каждым десятилетием стала угасать. Нет, в книгах про это не пишут. Но вот теперь, прислонившись спиной к тёплой от солнца стене сарая, жуя сладкую, звонко похрустывающую на зубах морковку и закусывая её ягодами, закрыв глаза и припоминая строчки статистики, которую создателям пособий для Университета всё же приходилось вставлять, пусть и запутав цифры словами…

Матервестер, мы вырождаемся! В голове прояснилось, вспомнились тихие разговоры отца и деда, виновато-сочувствующие взгляды матери, когда я хвастался своими достижениями… Я же последыш, родители меня намного старше, значит, им чётче видно происходящее. А уж деду-то, наверное, вообще должно быть тошно. Я всегда гордился своим отцом, сумевшим призвать дикого оборотня, но считал, что он у меня очень слабый маг: он же никогда не держал больше троих зверей. А на самом-то деле всё наоборот! Он спокойно магичил, и это почти не отражалось на его питомцах. Первый, дикий, умер от старости в двести три года. А сейчас большинство оборотней не доживает и до ста пятидесяти! И маги, у которых несколько десятков на привязи, после каждого сильного магического выброса вынуждены обновлять свой зверинец.

Кагхни выдержал небольшую паузу и продолжил:

— У тебя есть друзья там, за воротами сада?

Я напрягся, изучая своего странного собеседника. Пока он ничего плохого не сделал, но и хорошего тоже. К тому же, он откровенно признался, что любит эту мерзкую старушенцию. Стоит ли выдавать ему лонгвеста?

А с другой стороны… Я же его не выдаю. Мало ли про каких там друзей меня спросили? В Университете у меня тоже есть приятели.

— Да, — и я уставился на старика, ожидая его дальнейших слов.

— Это хорошо, — дед понимающе усмехнулся и подмигнул мне. — Не смотри на меня так, не выдам я тебя. Мне нужна одна травка, а тут она не растёт. Хакатунэ. У нее круглые листья и резкий, неприятный запах, который звери очень не любят. Твой друг сможет принести её сегодня до заката?

— Эм… не знаю… я не уверен, что у меня получится сообщить ему об этом…

Так вот я и поскакал сразу к воротам, открывать их среди бела дня, чтобы нарваться на бабку, которая запретит мне это делать.