Пенталогия «Хвак» - Санчес О. "О'Санчес"

— Хвак, откликнись.

— Я… слышу. Это не я… это Джога…

— Джога??? — У рыцаря даже отвисла челюсть от этой новости, он попятился и вдруг споткнулся о макушку небольшого камня, торчащего из земли. Потеряв равновесие на единое мгновение, многоопытный рыцарь все же успел справиться с этой природной неожиданностью: меч его описал немыслимую заградную дугу, воздух взвыл, распоротый на дюжину кусков, тут же смолк, а рыцарь уже восстановил равновесие и был опять готов к бою.

— Гм. Правильно ли я понял, что это… тот самый демон Джога?..

— Смертные тупы и трусливы. Да, это я, и мне хочется тебя слегка потерзать, смертный, может быть, даже, съесть. Не вижу, почему бы мне не исполнить этой невинной прихоти, коли я при зубах и при остальном теле? Ужели ты и впрямь рассчитываешь остановить меня, Джогу, этой полоской прокаленного перекрученного железа?

— И еще как! — подтвердил рыцарь-отшельник. — Милости прошу, нападай! Только… слышишь, Джога?..

— Что? Ну, что? А? Что — Джога? Трусишь предо мною, да?

— Есть немножко. Не каждый день доводится… Стой! Я ведь тебе башку рубить не буду, Джога, не надейся… сердце прокалывать не буду… Руки-ноги обрублю — и ходу отсюда, на галопе. Это здоровый жирняй, покуда он сдохнет, я далеко успею отскакать, в меня не перепрыгнешь…

— Да? О, какие мудрости, оказывается, знакомы и подвластны малым сим… Но ты забыл, простак, что имеешь дело с Джогою… Я перепрыгну, даже и не сомневайся… И в тебе совью себе гнездышко.

— Все же усомнюсь и тебе того желаю. Глянь повнимательнее на мой меч, на мою ауру, на мои обереги… Может, перепрыгнешь, а может и не дотянешься? Хочешь ли проделать такой опыт? Допусти на миг подобный исход — и сразу станешь осторожнее. Ты, Джога, куда должен будешь вернуться в случае неуспеха? Стой, я сказал, стой на месте, больше остерегать не буду! По колено и по локоть обрублю, чтобы на дольше хватило! Ответь, Джога, куда тебе тогда возвращаться? Как раз кхором станешь, а то и насекомым? Великий Джога — жалкий грызун, низвергнутый богами в люди, а людьми в крысы! Долог будет обратный путь… если вообще возможен…

Хвак завизжал и вдруг ударил себя кулаком в лицо. Из уже разбитого носа опять брызнули кровавые сопли.

— Убей меня, Снег! Прошу… меня и этого Джогу… Или избавь меня от него… Прошу!..

Видимо, на короткое время Хвак опять завладел собственным телом, потому что голос его изменился и взгляд утратил нечеловеческую лютость…

Снег по-прежнему держал меч под удар, руки и ноги его покачивались в каком-то странном угрожающем танце, но глаза его словно бы затуманились слегка — Снег напряженно думал.

— Это ты, Хвак, держишься еще? Слышишь меня?

— Д-да… Спаси!..

— Хвак… Понимаешь, какая штука… Не может смертный изгонять из других смертных столь могущественного демона, кроме как переселив его в себя. Даже у государя императора нет под руками подобной мощи… чтобы самого Джогу…

— А-ха-ха-хааа! Истину глаголешь, червь…

— Держись, Хвак, слушай мои слова!

— Я… слышу…

— Так вот… Кроме как переселив в себя, и то, если демон согласится. Сам понимаешь, душа у каждого своя и одна, поэтому я не могу на это пойти… Я убегаю сейчас, оставляю тебя с ним, а его с тобой, ибо трушу и не хочу дольше оставаться рядом, ибо слишком он могуч и слишком хитер, слишком искушен в хитростях демонских и людских… Но и ты силен, Хвак, так что держись и не сдавайся. Очень силен, поверь мне! Я дам тебе совет, Хвак. Пуще всего запомни этот совет, авось поможет. Джога боится воды.

— Я ничего не боюсь! В отличие от тебя, подлая трусливая грязь! Да я!.. И что?.. он боится… и что…

— Хвак. Я честно скажу: сам не знаю. Из древних рукописей почерпнул, что у каждого из демонов есть слабое место. Джога, шут богов, демон пустоты и огня, боится воды. Вот все что я знаю. Задержи его, Хвак, мне пора бежать. Прощай, Хвак!

Снег опять присвистнул, но уже на иной лад — словно бы от прежнего свиста звуки задом наперед собрал — и лошадь послушно к нему подбежала… Пояс отшельник подхватил, сунул к седлу, не отводя взора от Хвака, но перевязь с ножнами уже поостерегся подбирать — очень уж рядом стоял разъяренный демон… Пока тело Хвако рычало и сотрясалось в судорогах, Снег отбежал, пятясь, локтей тридцать — повод с лошадью в одной руке, обнаженный меч в другой — примерился, закряхтел по-старчески, задирая левую ногу к стремени, потом передумал и одним прыжком просто сиганул в седло… И помчался прочь, а Хвак остался один… Один на один с Джогой.

Некоторое время он стоял совершенно неподвижно, словно каменный истукан, затем стал медленно озираться, ощупывать взглядом пустынные окрестности… Мешок заплечный… вот он… в пыли валяется… в шагах… в нескольких…

— В десяти, болванище! Если хочешь знать — я даже наслаждаюсь последними всплесками твоего упрямства. Приятнее пожирать трепещущую плоть, добытую на охоте только что, нежели..

Судороги опять стали сотрясать огромное тело, но Хвак — а это был он, а не Джога — все-таки устоял на ногах и побрел к мешку… Расставил пошире ноги, чтобы не упасть, наклонился… Баклажка… Главное… не расплескать… воду.

— Вода! Э… э… Ты что задумал??? Урод! Глупец!!! Не смей!!! Хва-а-а-ак!!!

Рука с баклагою вихлялась, не желала стискивать пальцы, но Хвак зарычал из последних сил и заставил ее подчиниться… Вот оно горлышко… откупорить… глоток… Еще один…

— Ой-ой-ой… А что это она? Знаешь, Хвак, наверное она выдохлась… ну-ка, выплесни ее на себя!

Хвак моргнул в недоумении, но послушался: поднял повыше баклагу с остатками воды и вылил себе на голову. И ничего не произошло, ничто не изменилось у него в голове.

— Ай, бедняжка! А-ха-хахахааа!!! Не получилось изгнание демона! Не помогла водица! — Джога фыркнул Хваковыми губами и Хваку даже почудилось искреннее веселье в этом смехе, словно бы что-то человеческое проснулось в демоне Джоге…

— Нет, ну ты сам подумай, своими обеими задницами, уж и не знаю, какая из них глупее и вонючее: вода — она повсюду, внутри тела и вне его, в земле и над землею, в воздухе и в… Стал бы я учитывать тебя в намерениях своих, если бы срок владения тобою ограничивался пределами одной жажды? А дождь, а роса, а плевок, в конце концов? Этот мерзкий человечишка поглумился над тобою, он обманул тебя, обхитрил, обвел вокруг пальца, потешился твоею глупостью и доверчивостью… Убедился теперь? Может, помочиться на себя хочешь для последней проверки?..

Мир налился жёлчью и холодом, почернел… а потом выцвел и утратил даже горечь… И здесь обман, и здесь пустота, и нет ничего, ничего, ничего на этом свете, кроме лжи и пустоты…

— Ну, а я тебе что говорил? Все врут, всё мерзость, везде пустота… Становись под седло, предварительно принеся оммаж, и помчимся вперед, наслаждаясь бытием и вознося слова горячей благодарности всещедрым богам!

— Ом… чего?

— Клятву верности. Ну же? Нет, лучше встань на колени. Во-от… И теперь просто скажи: «Джога, я твой!» Будь ты поумнее и поотесаннее, да еще если зрителей позвать, я бы придумал нечто такое… красивое, длинное, звонкое и ужасно напыщенное… Но здесь пустыня, а я соскучился по телесным удовольствиям. Разевай рот и…

— Погоди… — Хвак поднялся с колен и опять расставил ноги пошире, для устойчивости.

— Э, я не разрешал тебе вставать.

— Джога. Я не согласен и не верю тебе.

— Да ты что? Клятву, червяк, клятву, шутки кончились!..

Хвак шатнулся, его вырвало прямо под ноги, почти на сапоги, но он устоял и вдруг пустился бежать. Ноги плохо слушались его, он спотыкался и падал, и опять бежал… потом шел… потом уже полз на четвереньках…

Это был ручей. Вода в нем была прозрачна и холодна, бережок, на который выполз Хвак, был каменист, но плотен, гладок, рукам и коленям тяжеленного тела совсем не колко, не топко… У них в деревне был такой же, там бабы любили белье стирать…

— Джога. Ты хотел заглянуть ко мне в душу…

— Да она и так моя. Искупаться решил? Что ж, искупайся напоследок. Я бы давно тебя подмял, да сломать боюсь. Да, боюсь. У меня знаешь сколько тысячелетий игрушки не было? Вот и… Ты сильный оказался, спору нет, но… Просто я не хочу омрачать первое свое владение всякими увечьями, изъянами…