Дракон должен умереть. Книга III (СИ) - Лейпек Дин

С этими словами королева ушла — как обычно, бесшумно исчезнув, — и первый луч солнца вырвался из-за горизонта.

***

Проснувшись на следующий день, Клара долго лежала, вспоминая вчерашний разговор с королевой. Он вызывал у нее очень противоречивые чувства, и Клара была далеко не уверена, захочет ли она такое повторить — но это, как оказалось, ей не грозило. В тот же день ближе к вечеру в лагерь прибыл запыхавшийся и запыленный гонец на взмыленной и еще более запыленной лошади, а на следующий день лагерь охватили лихорадочные сборы. Клара быстро поняла, что к чему, и дала барышням команду потихоньку сворачиваться. Можно было, конечно, двинуться вместе с армией, и заработать на этом еще немного — но Клара была достаточно умна, чтобы этого не делать. К тому же, армия оставляла позади множество раненных. А раненные — те же солдаты, только с кучей свободного времени.

Королевская армия покинула окрестности Стетхолла, фургончики Клары переместились в окрестности лазарета — она стала снова привычно оценивала риски, прибыль, издержки и непредвиденные расходы, когда однажды утром ей пришло письмо. Клара внимательно посмотрела на печать, покачала головой, вскрыла его. Оно оказалось весьма немногословным.

«Госпоже Бринн — для исполнения мечты».

В письме лежал сложенный в несколько раз вексель. Клара медленно развернула его.

— Да здравствует королева, — прошептала она тихо, глядя на цифры, выведенные крупным ровным почерком.

***

Бертрам привык, что королева всегда заявлялась к нему в шатер без спроса, причем заявлялась неожиданно и нагло, всякий раз выводя его из себя этой показушностью. Он пытался намекнуть, что ему такое положение дел не нравится — но без особого успеха. Потом она его вообще чуть не придушила, задушив при этом всякое желание спорить — а затем случилось Бронсдли, после которого все изменилось. И все это чувствовали. Но Бертрам никогда бы не подумал, что изменилось настолько.

В тот день он получил вести от южной границы. Плохие вести. Бертрам уже собирался пойти разыскивать королеву — но, подходя к шатру, увидел у входа ее саму. Королева не спряталась внутри, не выпрыгнула на него из темноты, не окликнула со спины — стояла, как все нормальные люди, на виду, так что ее высокую фигуру было заметно издалека. Бертрам удивился. И насторожился. Подошел к королеве, склонил голову в легком поклоне — и окончательно изумился, услышав вопрос:

— Мы можем поговорить?

Он даже не сразу вспомнил, что нужно поднять голову.

— Бертрам? Ты уснул? — окликнула она его чуть резче, и он почти с облегчением вздохнул — это была королева. Не подменили.

— Разумеется, ваше величество, — кивнул он, откидывая полог и жестом приглашая ее войти.

Внутри Бертрам, на мгновение помедлив, направился к оставленным с прошлой ночи бутыли и кубку. Кубок был один, и он обернулся к королеве — но она покачала головой до того, как он успел спросить.

— Вы никогда не пьете? — не удержался он.

— Никогда.

Бертрам кивнул, налил себе. Королева опустилась в небольшое карло, которое он специально завел у себя на случай ее визитов, ему остался табурет.

— Я слушаю, ваше величество, — сказал он, когда молчание стало слишком затягиваться.

— Нам нужно поговорить, — тихо произнесла королева, и Бертрам мог бы съязвить, что об этом уже догадался — но он видел ее глаза и понял, что она имеет в виду. И она была права.

Им нужно было поговорить. Честно. Без недосказанностей и двусмысленностей. Он понял это после Бронсдли, понял, что против нее нельзя играть, даже немного. Только вместе.

И для этого нужно было все рассказать.

Ну или почти все.

— Я так понимаю, — проговорил Бертрам, отпивая глоток и глядя королеве в глаза, — я первый?

Она кивнула.

Он снова отхлебнул, поморщился, и, не отрывая взгляда от вина на дне кубка, начал:

— Я подослал к вам Гаррета Уилшоу. Приказал ему, чтобы он постарался... втереться к вам в доверие. Так близко, как это возможно. Я часто использовал его раньше, когда нужно было искать расположения у женщин, у Гаррета был большой опыт и ни одной неудачи. Но с вами не получалось. Во всяком случае, я так считал.

Он рискнул поднять глаза — слишком любопытно было увидеть выражение ее лица. Королева усмехнулась — грустно, но не зло.

— Я догадалась, — сказала она спокойно.

— Тогда?..

Она покачала головой.

— После. Когда ты стал слишком внимательным и заботливым.

Бертрам недоверчиво нахмурился.

— Окунание головой в реку считается теперь излишней заботой?

— Да, — королева снова усмехнулась.

Бертрам снова опустил взгляд на дно кубка. Да, с ней стоило быть честным.

— Продолжай, Бертрам. Это ведь не все.

Он вздохнул.

— С момента нашей встречи я состою в переписке с Уорсингтоном. И сам посоветовал ему до последнего скрывать в столице вести о вашей армии. Разумеется, слухи появились довольно быстро — но только как слухи. Официально о вашем возвращении объявили только после Бронсдли.

— Почему ты это посоветовал?

— Я не знал, чем все закончится здесь, — Бертрам снова посмотрел королеве в глаза. — И не знал, почему вы сами объявились не в столице. Дело же было не в том, что Лексли оказался на тот момент ближе, верно?

— Верно. А ты бы на моем месте куда направился?

— К Лексли, — не раздумывая ответил он.

Королева с улыбкой сделала жест рукой, как бы говорящий «вот видишь».

— Но у меня есть опыт в подобного рода делах, — возразил Бертрам. — У вас, насколько мне известно — нет.

— Нет, — согласилась королева. — У меня вообще опыта очень мало. Но зато я отлично умею делать вид, что он у меня есть.

Бертрам вопросительно приподнял брови. Королева улыбнулась.

— Я не умею управлять страной. Командовать армией. Ходить в разведку. Я даже не умею фехтовать, — она улыбнулась еще шире.

— Но... — Бертрам вспомнил «Хильду» королевы, рассказы от том, как она сражалась под Бронсдли...

— Я не умею фехтовать, — повторила она. — Знаю некоторые приемы, позиции, правильные движения и шаги. Все то, чему можно выучиться за несколько месяцев. Но я — не фехтовальщик. Просто там, где обычным людям нужно мастерство, я использую скорость и силу. Требуется ли большой талант, чтобы победить в бою улитку?

Бертрам молчал. Честный разговор обещал открыть ему больше, чем все попытки подобраться к королеве до того.

— И это опьяняет. Быть сильнее всех, быстрее всех. Заставать врасплох в темноте, бесшумно подкрадываться. Вселять страх.

Бертрам внимательно смотрел на лицо королевы— так похожее на лицо брата и одновременно совершенно другое.

— Но вчера ночью я наконец узнала, как выгляжу в глазах других, — она провела пальцами по тонким губам. — Когда услышала самые последние слухи о себе.

— Какие слухи?

— Что я в обличье дракона сожгла армию имперцев.

Бертрам удивленно смотрел на нее.

— Но ведь это правда, — возразил он.

— Нет.

— Но вы сами сказали, что армии там нет!

— Потому что оттуда она уже успела убраться! Как думаешь, с какой скоростью люди будут улепетывать от извергающего огонь дракона?

Бертрам переваривал ее слова.

— А сожженные поля? — осведомился он наконец.

— Нужно же было что-то сжечь, — сухо заметила королева.

— И армию вы не трогали?

— Нет.

— По какому же поводу вы страдали там, у реки?

— По поводу смерти человека, в которого ты очень хотел меня влюбить, — усмехнулась королева. — Я ведь молодая девушка, Бертрам, забыл?

Бертрам снова промолчал — чтобы не выругаться ненароком.

— Знаешь, что меня поразило? — тихо спросила королева. — Не то, что вы так обо мне думали. То, как легко вы это приняли — как само собой разумеющееся. Я вдруг поняла, какой образ сложился у вас в голове. И как много я приложила усилий, чтобы он стал именно таким.

Бертрам посмотрел на дно кубка — там было пусто. Он налил себе еще вина и сделал большой глоток.