Клон. Оазис - Снегов Андрей

Посланник Тан резко развернулся к старосте. Движение было настолько стремительным, что песок под его ногами просел, образовав глубокую воронку. Он шагнул к старику, который тут же распластался на земле и припал лицом к камням.

– За сокрытие Джампера от нашего Солнцеликого Императора полагается смерть! – процедил Тан сквозь зубы, наклонившись к дрожащему старосте. – Хотел продать мальчишку? Сам убить не смог – решимости не хватило?

Каждое слово било как плеть. В голосе Посланника звучала не просто злость – в нем клокотала ярость, едва сдерживаемая железной волей. Мускулы на его шее вздулись канатами, кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев.

Староста обхватил ноги Посланника и начал целовать его сапоги, оставляя на них кровавые следы. Зрелище было омерзительным. Старик, который еще недавно грозился скормить меня трексам, теперь валялся в пыли, умоляя о пощаде. Его достоинство, авторитет, власть – все растворилось в животном страхе смерти.

– Прости, Повелитель! – взмолился он сквозь рыдания. – Мальчишку нашли в песках два дня назад! Каюсь, утаили, не сдали, как положено! Но мы не враги Империи, всему виной одна лишь нужда!

– Мы не будем требовать кровный налог повторно! – В голосе Посланника прозвучала холодная насмешка, и он брезгливо оттолкнул старосту ногой. – Мертвецы нам не нужны!

Слова повисли в воздухе как приговор. Лица деревенских жителей исказились от ужаса, матери прижали к себе детей, а мужчины обреченно опустили головы, понимая всю бесполезность сопротивления.

Тан выпрямился во весь рост и оглядел площадь – высокий, величественный, смертоносный. С плавной грацией он вытащил из ножен меч. Узкий, изящный клинок сверкнул в ярких лучах солнца и рассек шею старосты.

Я видел подобные сцены в кино и компьютерных играх, но в реальности все произошло совсем по-другому. Звук был такой, словно разрубили спелый арбуз – влажный, чавкающий. Кровь хлынула на песок, который моментально стал впитывать ее, превращаясь в бурую кашу.

Но самым страшным было не это. Самым страшным было выражение лица Посланника – спокойное, почти скучающее. Он убил человека с той же легкостью, с какой я бы прихлопнул муху. Без злости, без удовольствия, без сожаления. Просто потому, что так решил.

Тело старосты дернулось и затихло. Голова откатилась в сторону, и мертвые глаза старика уставились в синее небо. Кровь продолжала течь из обрубка шеи, но уже медленнее – сердце постепенно останавливалось.

Толпа ахнула. Единый вздох ужаса прокатился над площадью. Люди начали пятиться, но было поздно.

– Убейте всех! – спокойно, почти буднично приказал Посланник воинам, указав окровавленным клинком на жителей деревни. – Мы возвращаем кровный налог!

Строй имперских воинов, до этого момента неподвижных, как статуи, пришел в движение. Они бросились на толпу безоружных крестьян с такой скоростью, что мне показалось, будто я смотрю ускоренную видеозапись.

Жители деревни, словно очнувшись от оцепенения, с криками ужаса кинулись врассыпную. Но бежать было некуда – бойцы молниеносно перекрыли все выходы с площади.

Это было не сражение – это была бойня. Воины двигались с точностью роботов. Никакой спешки, никакой суеты – только смертоносная эффективность. Они разбились на группы, отрезая пути к отступлению, загоняя людей в ловушки, методично уничтожая всех на своем пути.

Я же остался стоять на месте, парализованный страхом. Острие меча Посланника уперлось мне в шею чуть ниже кадыка. Сталь была ледяной, несмотря на палящее солнце – словно впитала в себя бездушную холодность своего владельца.

«Не двигайся», – приказал себе я. Малейшее движение – и лезвие войдет в плоть. Я чувствовал, как острие уже прорезало кожу, и по шее потекла тонкая струйка крови. Теплая, липкая, моя собственная кровь.

Площадь наполнилась звуками – женским плачем, детскими воплями, мужскими проклятиями. Воины Императора методично, почти без эмоций выполняли свою работу. Они не кричали, не улюлюкали, не злорадствовали – просто убивали. Эффективно. Безжалостно. Их мечи взлетали и опускались в четком ритме, превращая живых людей в куски мертвой плоти.

Кровь текла между камнями мостовой, заливая щели и смешиваясь с песком. За несколько минут светло-желтая площадь стала терракотовой, а воздух наполнился металлическим запахом крови и тошнотворной вонью вспоротых внутренностей.

Внутри меня начала разгораться ярость. Не горячая, яркая злость, а холодная, всепоглощающая ненависть. Она закипала медленно, поднимаясь из каких-то неведомых глубин, подобно магме, прорывающейся через трещины в земной коре. И когда этот вулкан, наконец, взорвался, самоконтроль отключился.

Я рванулся в сторону, уходя от острия клинка, и с диким, нечеловеческим воплем бросился на Посланника. Чистое безумие, конечно – что я мог сделать против тренированного воина со сверхъестественными способностями? Но в тот момент мне было плевать. Меня захлестнула волна праведного гнева, начисто заглушившая голос разума.

Глава 2

Мои пальцы сомкнулись на горле Тана – и я опешил. Оно оказалось твердым, как камень. С тем же успехом я мог бы попытаться задушить мраморную статую. Кожа под моими ладонями была холодной и гладкой, словно отполированный камень, а пульс не прощупывался.

Это было безумие. Чистое, неразбавленное безумие, продиктованное смесью ярости, страха и какого-то первобытного инстинкта, заставляющего бороться даже тогда, когда борьба бессмысленна. Мои руки дрожали от напряжения, ногти впивались в непробиваемую плоть, но Посланник и глазом не повел.

Тан встретил мою самоубийственную атаку кривой усмешкой. Вместо того чтобы зарубить меня, он схватил мое запястье свободной рукой, развернул лицом к бойне и прижал к своему нагруднику.

Движение было таким быстрым, что я не успел его уловить. В один момент я пытался задушить его, в следующий – уже стоял спиной к нему, зафиксированный железной хваткой, как бабочка, приколотая к планшету энтомолога.

Жар от его брони был таким сильным, что моментально проник сквозь тонкую ткань моих лохмотьев. Кожа на спине вспыхнула болью, словно к ней приложили раскаленное клеймо. Но это было ничто по сравнению с ужасом, охватившим меня при виде безжалостного уничтожения целой деревни.

– Смотри! – приказал Посланник. – Смотри и запоминай!

Его голос звучал назидательно – как у учителя, втолковывающего ученику что-то исключительно важное. В нем не было злости или раздражения из-за моей жалкой попытки нападения. Только холодная, методичная решимость вбить в мою голову урок, который я должен был усвоить раз и навсегда.

Тан хотел, чтобы я видел все. Каждую смерть, каждый взмах меча, каждую каплю крови. Чтобы запечатлел в памяти каждую деталь этого ада. И потому крепко сжимал мой подбородок.

И я смотрел, потому что не мог отвернуться, даже если бы захотел. Смотрел, как умирают люди, слышал хруст ломающихся костей и их захлебывающиеся в крови молитвы.

Заслуживали ли жители этой затерянной среди песков деревушки такой участи? Мой разум кричал: нет. Никто не заслуживал. Даже худшие из них. Даже те, кто ловил меня в песках, словно дикого зверя. Но другая часть меня – темная и примитивная часть, которую я не хотел признавать – шептала, что они получили по заслугам. Что это справедливое возмездие за их жестокость.

Я ненавидел себя за эти мысли.

Бойня продолжалась с безукоризненной точностью хорошо отлаженного механизма. Воины двигались слаженно, как единый организм. Они не тратили лишних движений, не проявляли излишней жестокости – просто выполняли работу. Убивали быстро, чисто и профессионально. Как мясники на скотобойне.

Через несколько минут все было кончено. На площади не осталось ни одного живого жителя деревни. Тишина, наступившая после криков и звона мечей, была оглушительной. Она давила на барабанные перепонки, заставляя сомневаться в реальности произошедшего.

Имперские солдаты, закончив свою кровавую работу, неторопливо возвращались к центру площади, негромко переговариваясь и методично добивая тех немногих, кто еще подавал признаки жизни.