Пепел на губах (СИ) - Вязовский Алексей

Когда он вырвал сердце у Кредиса, лава взревела, поднялась выше, плеснула через край. Жар ударил, как молот, воздух стал густым, как масло. Аш опустился на колени прямо в магму. Огонь принял его, обнял, лаская и обжигая одновременно. Кожа его лопалась, но из трещин пробивалось пламя. Крылья превратились в поток лавы, рога — в столбы огня. Он не просто купался — он сливался с недрами.

Вулкан завыл, как зверь. Глухие удары потрясли котловину, трещины рванулись. Лава поднялась до самого жерла, хлынула через край, затопляя ступени. Внезапно раздался чудовищный взрыв. Пирокластический поток из пепла, камней ударил в небо, всё выше и выше, словно сама гора пыталась дотянуться до звёзд.

Вулканическая пыль взметнулась стеной, заслоняя солнце. Ещё миг — и свет исчез, как будто кто-то задернул занавес. Полдень превратился в сумерки, сумерки — в ночь. Тьма сгущалась, оседала пеплом на базальт, на тела мёртвых лордов. Дышать стало тяжело, но Аш вдыхал этот пепел, как сладкий дым. Он чувствовал, как сила сердец входит в него, как сама гора входит в него, как её стон становится его смехом. Его тело уже не принадлежало прежней форме: пламя проходило сквозь него, как сквозь сосуд.

Поток пепла продолжал бить и бить вверх, каждый раз всё мощнее, и с каждым толчком Аш ощущал, что граница между ним и вулканом стирается. Он поднял руки — и вместе с ним поднялся столб магмы, обрушиваясь, завывая. Извержение стало новым гигантским взрывом. Гора раскрылась, как чёрный плод. Огненные реки помчались вниз по склонам, обжигая всё живое. Пепельное облако взлетело выше самых высоких шпилей, окончательно закрыло небо, день исчез.

Аш открыл глаза. Они светились, как два куска расплавленного камня. Крылья за спиной шевельнулись, сбрасывая пепел. Он плыл в магме, раскинув руки, сжимая пальцы, словно держал сердце мира. Мир утонул в красно-чёрном сиянии. И в этой тьме он был единственным, кто видел — и единственным, кто улыбался.

Сначала люди подумали, что это просто облака. Солнце медленно потемнело, воздух сделался странно густым, пахнуло серой, как из раскалённой кузницы. На востоке, там, где поднимались горы, поднялся чёрный столб — настолько высокий, что казалось, будто он опирается на небесный свод. Стая птиц сорвалась и полетела прочь, а потом осела прямо на поля, тяжёлая, задыхаясь.

В фесской деревнях Крынки дети перестали играть, подняв головы. Старики бормотали молитвы, женщины переглядывались, вытирая руки о фартуки. Потом с неба посыпалось — сначала лёгкая серая пыль, как снег, только тёплый, обжигающий. Она ложилась на крыши, на скот, на ладони. Люди удивлённо смотрели на неё, пока первый ребёнок не вскрикнул, обжёгшись.

Через несколько мгновений пеплопад стал плотнее, горячее. Крыши соломенных домов зашипели, на них проступили тёмные пятна. Потом загорелось сразу несколько изб: сухая солома вспыхнула, как факел. Ветер принёс новый заряд горячего пепла, и пламя перекинулось на соседние дома. Женщины закричали, бросились вытаскивать детей. Мужчины рванули к колодцам, но вода вёдер закипала, не успев достичь крыш.

— Бежим к реке! — кричал кто-то.

— Корова! Ряба! — визжала девчонка, таща за собой телёнка.

Скот мычал, дергался на привязях, падал. Лошади ржали, пытаясь вырваться из стойл. Люди разрезали верёвки, но животные, ошалев, мчались прямо в пеплопад и падали, хрипя.

Днём стало темно, как ночью. Тьма сгущалась, как вязкая ткань. Огни факелов казались крошечными искрами в огромном чёрном мешке. Пепел оседал на лица, забивал дыхание. Люди рвали на себе одежды, закрывая рты и носы, но кашель только усиливался. Дети плакали, старики падали на колени.

Вдали, в полях, сгорела первая ферма — и это было видно даже сквозь пепельный мрак: оранжевое пятно пламени в серой тьме. Потом загорелась вторая, третья. Провинции Фэсса, недавно мирные, превращались в пылающие точки на карте. Дороги заполнили бегущие. Телеги, нагруженные скарбом, застревали в грязи, люди бросали всё, лишь бы уйти. Над головами стонал низкий гул — как будто сама земля жаловалась.

К вечеру чернота накрыла всё. Солнце исчезло окончательно. С неба падал не просто пепел — раскалённые комья, как дождь из углей. Они прожигали ткани, кожу, поджигали снопы. Крестьяне бросались в канавы, накрывались мокрыми плащами, но жар пробирался даже туда.

— Это конец, — шептал старик, прижимая к себе внука. — Это гнев богов.

По дороге к северу двигались отряды ополчения, но и они бросали ряды, закрываясь щитами. Люди падали на колени, теряли сознание. Коровы мычали, телеги ломались. Тьма не рассеивалась, а наоборот становилась плотнее, пахла серой и кровью. Деревья гнулись под тяжестью пепла, ветви ломались.

Вдали, там, где были горы, всё ещё бил вверх столб пепла и огня, выше облаков. Каждый новый удар пирокластического потока подбрасывал его выше, расширял. Гул доходил до самых окраин княжества, дрожал в груди. Люди смотрели на небо и не видели ничего, кроме чёрной стены, и понимали: обычная жизнь закончилась.

Ночь опустилась задолго до заката. По деревням гасли огни — не потому, что их тушили, а потому что гореть было уже нечему. Ветер нёс горячую золу, как песок пустыни. И в этой новой тьме даже звуки казались другими: визгливые крики, глухие стоны, мычание скота и стук падающих обугленных бревен.

Серый рассвет застал меня на ногах. Я выглянул из окна на улицу. Солнца не было — с неба падал вулканический пепел. Охренеть! Я протёр глаза. Нет, всё верно — чёрный «снег». Он ложился тонким слоем на подоконник, на крыши домов, на фонари, смешивался с туманом. Сначала я подумал, что это обычный смог от кузниц, печных труб, но воздух пах не гарью угля, а серой и чем-то металлическим.

На площади под моими окнами ранние горожане стояли, задирая головы. Кто-то пытался поймать «снег» рукой, кто-то крестился. Стражники у ворот смотрели на небо и переминались с ноги на ногу. Маги-ученики из Академии бежали к храму, громко переговариваясь.

Я спустился вниз. Харт уже ждал меня у дверей. Лицо его было серым, как этот рассвет.

— Князь, вы видели? — спросил он, указывая рукой на небо. — Это не просто пепел. Хранитель говорит, что вулкан на севере… взорвался.

— Инферно, — выдохнул я. — Аш.

Внутри всё сжалось. Слова Хартa казались лишними. Хранитель появился рядом со мной почти сразу, его призрачная фигура колебалась, как огонь свечи.

— Йен, — голос был серьёзный, без обычной иронии, — Аш провёл ритуал Вырванных сердец. И он разорвал печати. Вулкан Инферно взорвался. Пепел будет падать не дни и не недели, а годы. Солнце не будет, урожая тоже. Начнётся голод.

Я почувствовал, как пол уходит из-под ног. — Сколько у нас времени?

— Месяц, два, прежде чем исчезнут запасы, — ответил Хранитель. — Но всё зависит от ветров. Если тьма уйдёт дальше на юг, — он бросил взгляд в окно, — у вас будет чуть больше.

В кабинет вошёл Фридрих. Обычно невозмутимый, сейчас он нервно теребил манжету.

— Я проехал по улицам. Люди смотрят на небо, шепчутся. Торговцы уже прячут зерно. Рынок пустеет. Что будем делать, племянник?

Я прошёлся по комнате. В голове звучал гул, словно из самого вулкана. — Созвать Совет. Всех. Сейчас.

Через час мы собрались в зале. София сидела прямо, как всегда, но губы её были сжаты в тонкую линию. Иоганна держала ладони на животе, бледная, но молчала. Маги Академии шептались в углу. Я сел в кресло, смотря на их лица.

— Говорите, — сказал я.

Слово взял седой архимаг Келлар. — Мы получили известия из Фэсса и Микении. Пеплопад уже там. В деревнях пожары, паника. Ветер несёт тьму к нам сюда. Мы попытались развеять облака, но это не обычная буря. Это магия, связанная с землёй и кровью.

— То есть вы ничего не можете? — спросил Фридрих.

Келлар опустил глаза. — Мы можем только оттянуть приближение. Силы, чтобы развеять пепел над всей страной, нет. Надо просить помощь Святого Перстола.