Реквием по солнцу - Хэйдон Элизабет

— Спасибо, Анборн. Ты погостишь в Хагфорте?

— Немного. Ровно столько, сколько понадобится, чтобы исправить вред, который нанесли юному герцогу уроки моего бесполезного племянника. Мальчик даже плеваться нормально не умеет — какой позор!

— Отлично, — рассмеялась Рапсодия. — Уверена, что, когда мы вернемся, он будет совершенно другим человеком.

— Уж можешь не сомневаться. Жаль только, что меня здесь, скорее всего, уже не будет. Ты же знаешь, я не люблю подолгу оставаться на одном месте.

Рапсодия кивнула:

— Знаю. Мне, как всегда, будет тебя не хватать.

Генерал помахал ей рукой:

— Тебе пора. Караван был уже почти готов, когда я сюда выбрался, значит, не меньше часа назад. Они уже наверняка тебя ждут. Удачного путешествия.

Он подождал, пока она скроется из виду, и едва слышно прошептал:

— Мне тоже, как всегда, будет тебя не хватать.

Котелок

АКМЕДА ПОРАЗИЛО, как тихо собрались болги.

Караван для путешествия в Ярим был подготовлен к дороге ночью, чтобы не мешать утренней поверке и ранним маневрам. Делали все в полнейшей тишине, производившей особенно сильное впечатление, потому что тяжелые и громоздкие фургоны с бурами и прочим оборудованием, достигавшие семи ярдов в длину, скрипели и стонали даже в обычных обстоятельствах. Сказались долгие тренировки под руководством Грунтора, а также естественная ловкость болтов, умевших с легкостью управлять своими массивными телами и в случае необходимости делаться незаметными.

Король видел, что, несмотря на расторопность и точность движений, болги, которых выбрали для путешествия в Ярим, нервничают.

Шрамы, оставшиеся после многовековой традиции, называемой Весенней Чисткой, так и не зажили, хотя с тех пор, как он занял трон Илорка и Чистки прекратились, прошло четыре года. До этого каждую весну орланданская армия, опьяненная собственной силой, значительно лучше вооруженная и выученная, приходила к подножию Зубов и уничтожала какую-нибудь деревню болгов, считая, что эти жестокие, кровопролитные набеги удерживают полулюдей, обладающих каннибальскими наклонностями, от набегов на пограничные провинции Бет-Корбэр и Ярим.

Стремясь как можно быстрее уничтожить деревню болгов и вернуться домой, солдаты Роланда, казалось, не замечали, что они нападают всегда на одно и то же поселение. Болги придумали отличный способ борьбы с Весенними Чистками. Они наспех отстраивали жалкую деревушку и селили туда стариков, больных и калек — изгоев своего общества, подчиняющегося законам кочевников. С точки зрения Акмеда, решение было прагматичным и весьма разумным. Сами болги благодаря этому становились сильнее, к тому же таким образом им удавалось удовлетворить жажду крови орланданских солдат, которые не углублялись в горы, где в действительности и жили болги. Их обман стал решающим фактором, убедившим Акмеда в том, что народ, из которого вышел его неизвестный отец, достоин того, чтобы его защищать.

Сидя на лошади, в первом свете наступающего дня он видел, как они собирают продовольствие и оружие, грузят свои вещи на ломовых лошадей. Волы лучше подошли бы для этих целей, но в Зубах волам не выжить. Болги не любят конину, и угрозами можно заставить их использовать лошадей как средство передвижения, а не как пищу; но нескольким несчастным волам, которых Акмед в качестве эксперимента приобрел в Бет-Корбэре, не повезло. Он до сих пор время от времени встречал в туннелях болгов, чьи головы украшали причудливые шлемы с рогами — как правило, рог приделывали на макушке или на лбу. А один раз он увидел, что один из младших командиров украсил рогом свой гульфик, и про себя попросил у несчастного вола прощения.

Да, конечно, жители Ярима будут дрожать от страха, глядя, как с востока к ним приближается вооруженный отряд фирболгов, но и сами болги не слишком радовались перспективе войти в самое сердце еще совсем недавно вражеской территории маленькой и недостаточно — по их мнению — вооруженной группой. По здравом размышлении Акмед решил, что у болгов имелось гораздо больше оснований для беспокойства.

Справа от Акмеда задрожала земля, и он увидел Грунтора верхом на Лавине.

— Ой считает, что мы готовы в путь, сэр, — прогудел великан.

Король кивнул и повернулся к Руру, на лице у которого появилось испуганное выражение, ясно различимое даже в сером свете раннего утра. Поскольку, как правило, физиономии болгов отличает неизменная мрачность, заносчивый взгляд Рура особенно выводил Акмеда из состояния равновесия.

— Повторяю: во всем, что касается Гургуса, полагайтесь на решения Омета, по вопросам порядка обращайтесь к Хагрейту, — сказал он. — Если у вас возникнут какие-либо сомнения, ждите моего возвращения.

Ремесленник-болг кивнул.

Акмед взял в руки поводья, подал квартирмейстеру знак и пришпорил коня. Вскоре он уже занял свое место во главе колонны.

— Готовы? — откашлявшись, спросил он.

Темные головы с косматыми шапками волос закивали, но никто не произнес ни слова.

— Хорошо. Мы постараемся все сделать как можно быстрее и вернуться домой. Нам нет никакой необходимости выносить общество этих людей больше, чем потребуется. В путь.

Под скрип колес и горестные вздохи животных, тащивших тяжелые телеги, на которые безжалостно проливались лучи солнца — впрочем, оборудование тут же прикрыли большими кусками брезента, — инженеры-болги отправились в Ярим.

В море, при пересечении Нулевого меридиана

ДАЖЕ СКВОЗЬ РЕВ морского ветра сенешаль слышал, как перекликаются матросы «Баскеллы».

— Критическая точка, капитан!

— Критическая точка! Всем приготовиться!

Крик подхватили другие голоса, сначала десяток, потом все больше и больше; он прокатился по палубам, словно предупреждение о лесном пожаре или наводнении.

Фергус, управляющий сенешаля, поднялся с сундука, на котором сидел, и знаком показал солдатам, сопровождавшим его хозяина, что они должны собраться на корме у главной мачты. Будучи человеком неразговорчивым, Фергус изъяснялся главным образом при помощи наводящего на окружающих ужас рычания и фырканья, но на море поднялся сильный ветер, и ему пришлось прибегнуть к жестам, при этом глаза управляющего метали молнии.

Сенешаль потянулся к ближайшему штагу и ухватился за мусинг, металлический шар на верхушке штага. Нулевой меридиан — невидимая линия, проходившая в основном по морю, — считался тем местом, где началось Время, и был мифической точкой невозвращения: корабль мог миновать его спокойно и без происшествий, а мог попасть в безумное встречное течение; что еще хуже, рассказывали, будто иногда ветер вдруг стихал и корабль замирал посреди моря. Нулевого меридиана моряки боялись отчаянно, однако во время своих кругосветных плаваний обойти его, естественно, не могли. Холодный металл, мокрый от соленых брызг, скользил в пальцах сенешаля.

— Замедлить ход, — крикнул штурман рулевому. — Мы уже совсем рядом.

Кломин и Кайюс, арбалетчики сенешаля, которым он доверял больше остальных, с трудом удерживая равновесие, искали глазами, за что бы ухватиться, чтобы устоять на ногах во время пересечения Нулевого меридиана. Близнецы, чьи сердца бились в унисон и чье искусство владения арбалетом не знало себе равных во всем Арготе, страдали от морской болезни с той самой минуты, как корабль вышел из порта.

— Держитесь, ребята! — звенел голос капитана. — Море сегодня не слишком ласковое. Прямее, приятель, а то нас всех унесет ветер.

Команда корабля, не один раз пересекавшая Нулевой меридиан, собралась на палубе. Матросы, приготовившись к трудному испытанию, постарались покрепче ухватиться за снасти. Море волновалось, высокие волны заливали палубу, и люди давно промокли.

Сенешаль изо всех сил цеплялся за штаг, задыхаясь на сильном ветру и не в силах удержаться на ногах — так сильно болтало корабль. Очередная волна взметнулась над палубой и окатила его с ног до головы. Он позвал Фергуса, и тот, скользя и спотыкаясь на мокрых досках палубы, все же сумел благополучно добраться до своего господина.