– Хорошо сидим.
– Ага...
– Да. Хорошо. Наливай ещё по одной.
– Ага. Ща.
Тихий стук стекла о серебро. Бульканье. Сладковатый аромат крепкой ягодной настойки в воздухе становится гуще прежнего.
– Во. Д'ржи. А-а... этта... во. Точн'. Ныпомни: чо мы тут ваще сидим?
– Да мальца ждём.
– Каковва мальца?
– Да этого. Вейлифа из Малых Горок. Якобы.
– И зычем?
– Для вые... вы-яс-нения.
– А-а-а... а чиво?
– Чего?
– Не чиво, а чиво. Вы-чё-та-там.
– Не понял.
– Зычем ждём-та?
– Да ясно ж сказал: для вые... тьфу. Выяснения!
– И чиво?
– И того! Пальцы загибай. Первое: кто такой есть на деле.
– Хто?
– Вейлиф! Якобы. Второе: кто ему родня.
– И хто?
– А незнамо кто. Пока не вые... вые... незнамо, в общем.
Тихий стук: голова сдавшегося в битве со злым духом доброй настойки опускается на столешницу. И громкий звон: шлем, поставленный на скамью, падает на пол.
– А вот как узнаем, кто родня, так и это. Третье: уведомить родню. И остатнее, четвёртое: отдать ей. На поруки. Кстати! Ваше здоровье, госпожа Лаэ!
Стук стекла о серебро. Бульканье.
– Х-рошо сидим. Да-а... ток устал я. Немного. Полежать бы...
Глухой лязг: тело в полулатах рушится вниз.
Покачивающаяся с закрытыми глазами госпожа, что последняя осталась сидеть, между тем покачивается особенно сильно – и плавно воспаряет в воздух, словно невеста в руках призрачного жениха. В таком виде она продвигается к лестнице на второй этаж и воспаряет выше, скрываясь из виду в направлении спален.
Тихие стоны. Шелест. Едва уловимый звук шагов.
– М-м... голова... м-м...
– А вот пить меньше надо. Особенно на халяву и в гостях. Кхем. – Бурчание становится громче. – Давай-ка, радость нежданная, приходи в себя. Я уже и душ принял, а ты всё валяешься.
– М-м-м...
– Эх. Ладно, подлечим чуток. Примерно... вот так.
– Ы-ырргх! Ы-ыуэ! Тьфу, у-уэ!
– Столько хорошего продукта пропало, жаль.
– Тьфу, тьфу. Вэ-э-э. Тьфу.
– Мораль сей басни такова: натощак пить вредно. Если не умеешь, то в квадрате. Если женщина, то в третьей степени. А если молодая и красивая – в пятой. Ну что, оклемалась?
– У-у-у... тьфу! Да...
– Хорошо. Назовись.
– Лаэ... Лаэлина Гостеш, баронесса Вилер. Маг льда, четвёртый круг, двадцать шестая ступень.
Голос говорящей глухой и сонный. Начисто лишённый выражения.
– Лет-то тебе сколько?
– Много... восемнадцать.
– Ха. Не удивительно, что ты пить не умеешь. Опыта маловато, по всему видать.
Голос говорящего отчётливо детский, не сломавшийся. Что служит жутковатым контрастом на фоне смысла сказанного.
– Ладно, Лаэлина... вот ещё тоже манера: родившись в Гриннее, брать эльфийские имена. Пусть даже красивые. Эх... Лаэлина!
– Да...
– Зачем ты искала Вейлифа?
– Секрет вложенных чар. Вмороженных. Это достойно стать тайной рода Гостеш.
– Ясно, – в детском голосе досада. – Допустим, ты нашла Вейлифа. Что дальше?
– Надо узнать, кто он такой на самом деле. Чьей крови. Из Кодосов? Менари? Может, Дассифур?
– И что тогда?
– Если Дассифур – наложить брачные клятвы. Подходящий консорт. Если Кодос... вызнать секрет, стереть память, принять через брак в младшую ветвь рода. Если Менари – допросить, вплавить в Чёрный Лёд, поставить в галерее ненависти навечно.
– М-да. А если Вейлиф не родовит?
– Невозможно. Вложенные чары, удерживаемые обычным чистым льдом, не смесью слоистых зелий – великая тайна, недоступная плебеям. Этой тайны не ведают даже сиятельные ветви Наимуах.
– И всё-таки. Если Вейлиф – простолюдин, только... талантливый?
– Тогда вызнать секрет, стереть память, возвысить до брака со служанкой рода.
– Ясно... очешуительные перспективы, просто одна другой краше. Не зря держал низкий профиль, не зря... и знаешь что? Я передумал. Отказываюсь считать гниду подкаменную вроде тебя красивой. А поступлю... да по заветам предков, в соответствии со славной тысячелетней традицией: кто к нам с чем и зачем, тот от того и того. Ты узнала мой секрет, у вас за такое принято память стирать – вот и лови зеркально. Как говорится, ничего личного, просто формат факин' брэйн. Живи с этим, как сможешь.
Лёгкие шорохи, шелест. Звук затруднённого дыхания.
Тишина. Конец оттиска.
О моём перерождении в сына крестьянского 4 + текущий статус Вейлифа
Этап четвёртый
– Интересно. Можно воспроизвести оттиск ещё раз?
– Разумеется.
Некоторое время двое в большом, но полутёмном из-за плотных штор кабинете молча слушают чужие голоса, пойманные и зафиксированные особым экспертом стражи по прозвищу Шёпот Былого.
Уже в третий раз.
Благо оттиск довольно краток, так что много времени это не занимает. А то у двоих, что слушают, со временем отношения особые. С одной стороны, его много. И позади, и впереди. С другой стороны, лишнего времени у них уже давно не бывало.
– Итак, ваше мнение?
– Вам откровенно или дипломатично, коллега?
– Лучше дипломатично.
– Тогда я выразительно промолчу.
– Я бы тоже промолчал, да только не могу. Ведь именно моя правнучка ухитрилась всё, что только можно и нельзя... м-м, какой позор!
– Свою прапрапраправнучку, если я правильно вспомнил степень родства, вы обсудите в кругу семьи и без меня. Куда интереснее факты. Что вы заметили?
– Ну, для начала – парень не профессионал в школе очарования.
– Это и из вердикта целителей ясно. Память стёрта надёжно, но грубо, даже адепт двух звёзд сумел бы сработать тоньше. Вот только это факт – или то, что нам пытаются скормить как факт?
– Гм. Если так посмотреть... с одной стороны, ловушка в доме была грубой, воздействие на мою... родственницу было грубым, стирание памяти проведено грубо. С другой стороны, парень – Вейлиф – даже грубыми средствами добился совершенно всего, чего хотел. Это повод задуматься: а не способен ли он на большее, чем уже показал?
– Именно. Учитывая, что с одной стороны он творил и разбрасывал те замороженные чары, секрет которых и впрямь достоин всяческой похвалы, а с другой влиял на умы разом очень неуклюже и вполне... да, вполне эффективно... а иллюзии творил скорее изящно, притом с первых дней в столице...
– Слишком много талантов для самоучки.
– Именно. И-мен-но! А ещё меня не мог не насторожить конец оттиска. Вот эти два места. Кто к нам с чем и зачем, тот от того и того. И формат факин' брэйн. Можно предположить, что первое – это фраза на некоем редком языке; по крайней мере, ни у кого из привлечённых специалистов не получилось его опознать. Второе же – вербальная компонента чар амнезии. Но...
– Понимаю. В нашем мире гораздо меньше языков, используемых в чародейских формулах, чем языков для общения. Не опознать второй – что ж, редко, но бывает. Не опознать первый? Абсурд!
– Да, полнейший. Иначе и не скажешь. Но секрет замороженных чар прямо-таки кричит о том, что знающий его – представитель неизвестной магической традиции.
– И как раз из-за моей с-с-сикавки контакт с ним утерян! Причём хорошо, если временно...
– Не расстраивайтесь. Молодёжь неизбежно страдает некоторым максимализмом. Едва ли на её месте мои собственные потомки сопоставимого возраста показали бы себя лучше.
– Не надо утешений. Максимализм – это, в итоге, не вполне их выбор. Мы в ответе за тех, кого воспитали. И его величество ещё выскажет мне за... плод этого вот воспитания. Неужели дура так хотела преуспеть хоть в чём-то, что даже не вызвала старших?!
