Небо на плечах - Федорочев Алексей

Очень коротко доложил обстановку в городе.

— Вы, помнится, задолжали мне разумную просьбу, государь?

— Что ты хочешь?

— Утвердите мое назначение чрезвычайным губернатором Петербурга. Все равно больше некого. И те назначения, что я проведу, — тоже. Мне будет проще работать, если вы меня поддержите.

— У нас нет такой должности.

— Так введите! Мне по барабану, как она будет называться! — почти сорвался я.

— Ты понимаешь, что, пока вы не разберетесь с эпидемией, я не смогу прислать никого? — тяжело произнес Константин.

— Понимаю, государь.

— Хорошо! — решился император. — Я утверждаю ваше назначение, граф! Указ о вашем назначении будет телеграфирован во все учреждения столицы и объявлен по радио. Жду от вас личных докладов каждые два часа!

— Так точно!

Военные смотрят не в лицо — они смотрят на погоны, но снимать мундир с мертвеца — нет, до этого я еще не созрел. Открыл встроенный шкаф, где не нашел запасного, зато обнаружил висящий в чехле парадный, со всем шитьем, позолотой и эполетами. Фиг с ним, придется брать такой! Отцепил от рукава родовой знак Тутонина, приколол свой. Мимолетно глянул на себя в зеркало — коротковат, но в целом приемлемо.

Распахнул двери в приемную.

— Господа! Представляюсь по факту назначения. Чрезвычайный генерал-губернатор Петербурга граф Васин Егор Николаевич. У кого какие вопросы?

Растерянная тишина.

— Штабс-капитан! — обратился я к все еще висящему в Земелиной руке адъютанту. — Подготовьте приказ о вызове из запаса капитана Земелина-Васина с присвоением ему внеочередного звания майора и назначении его исполняющим обязанности начальника чрезвычайного штаба столицы. Майор, — это уже приподнявшему бровь Олегу, — через полчаса у нас совещание с ответственными за положение дел в городе, обеспечьте явку.

— Бараны! — бушевал император. — Нет, не бараны, у самой тупой овцы мозгов больше, чем у этих деятелей! Вам что, во время присяги лоботомию делают?!

Министр обороны, упрямо сжав челюсти, навытяжку стоял перед разъяренным правителем.

— Что замолчал?! Нечего ответить?

— Осмелюсь заметить, ваше величество, мои люди всего лишь выполняли приказ! — звенящим от негодования голосом, в котором прорезался давно забытый акцент, отчеканил маршал. — Исполнение которого никому из них удовольствия не доставляет. Убивать своих… Но все они понимают, что это вынужденная мера. И верны присяге. А раз теперь выясняется, что из общего приказа есть исключения, то я прошу представить мне их в письменном виде!

— Давид Георгиевич, уйди! Уйди с моих глаз! Нет, стой! — крикнул он в спину направляющегося к выходу министра. — Прости.

— За что, ваше императорское величество?

— Не надо так официально, — поморщился император. — Прости за срыв. Ты прав, исключений быть не может. И твои парни молодцы. Наградить за такое я, сам понимаешь, не смогу, но они сделали все правильно. Кто точно был на борту и где тела?

— На борту гидросамолета находилось четверо: пилот и трое пассажиров. Уверенно опознан только Петр Александрович Потемкин, фрагменты женского тела, скорее всего, принадлежат его супруге — Ксении Аркадьевне. Для опознания третьего и летчика требуется провести экспертизу.

— Никаких экспертиз! Тела и обломки уничтожить в соответствии с протоколом карантина! Со всех участников взять подписку с блокировкой. Тихон! Это на тебе! — приказал он Милославскому, стоявшему смирно рядом с Сурадзе. Тихон Сергеевич, облаченный в генеральский мундир, который крайне редко носил, предпочитая гражданские костюмы, кивнул. — Обо всем — ни звука! Иначе вашим орлам придется стрелять в своих еще и здесь.

В спокойствие Константина можно было бы поверить, если бы не тлеющий край столешницы, который он сжимал белеющими кулаками.

— Идите, работайте!

— Так точно! — синхронно отозвались подчиненные и поспешили исчезнуть с глаз начальства.

— Ольга Константиновна, аптечку захватите! — придержал Тихон Сергеевич великую княжну, пытавшуюся проникнуть в закрывшуюся за ними дверь.

— Опять?! Плохие новости? — спросила она у остановившихся перевести дух мужчин.

— Да откуда же им взяться, хорошим-то? — хмуро заметил Сурадзе. Милославский наклоном головы подтвердил.

— Все наладится, ваше высочество, — попытался приободрить советник совсем сникшую великую княжну. — Аптечка вон там!

— Что плохого в том, что мы все живы? — обрабатывая обожженные ладони отца, наследница выслушала целый монолог, активно перемежаемый нецензурными выражениями, но была потрясена не руганью, а последними словами.

— Оля! Ты должна понимать: как отец, муж, брат, сват, я только радуюсь этому. Как политик, глава государства… это катастрофа!

— Но почему?!

— На, можешь полюбоваться, — подвинул он к дочери распечатку на двух листах. — Здесь перечислены те, кто остался в Петербурге. Гагарины — два человека, судьба наследника до сих пор неизвестна, но он точно не успел выехать. Воронцовы — пять человек, из них трое детей младше десяти. Юсуповы — три человека, слова богу, хоть здесь одни столетние старики. Волковы, Горевы, Орловы… Все тридцать восемь фамилий. Те, кто не входит в кланы, — они вон там. — Император указал на стопки бумаг, оставшиеся на столе. — И ни одной фамилии Романов! Меня круглосуточно осаждают главы кланов и родов, требуя разрешить эвакуацию! Которую я позволить не могу — не имею права!

Отец смежил веки и обессиленно откинул голову на спинку высокого кресла. Спустя несколько мгновений он тем же глухим голосом продолжил:

— Я смотрю им в глаза и вижу затаенное: сволочь, ты-то никого там не потеряешь! И все равно отказываю! А теперь еще и это!.. — После еще одной паузы он закончил: — Нам никогда не простят.

— А если?..

— Если что?! Отправиться туда? Будь в этом толк, я бы ни минуты не раздумывал! Но риск, что я тут же свалюсь от этого вируса, не успев ничего сделать, слишком велик. И обязательно найдется подхалим, который затеет тогда спасательную операцию, распространяя заразу дальше! А под шумок кланы затеют свои. Пока я здесь, я хоть как-то их контролирую. Статистика безжалостна: из ста одаренных заболевает девяносто семь. За два с половиной дня от всей нашей гвардии осталось четырнадцать человек! Вслушайся в эту цифру — че-тыр-над-цать! — по слогам произнес он. — А знаешь, сколько их там было? Пятьсот сорок восемь! Цвет нации! Лучшие из лучших!

— Но ведь есть же не заболевшие! Надо просто выяснить общее!

— Их медицинские карты, те, что удалось получить, изучают сейчас до последней запятой. С гвардейцами проще всего: их документы уже здесь. Но там отражена лишь картина за время службы! И я тебе, не заглядывая в их бумаги, могу сказать, что в диагнозах будут сплошь переломы или травмы. Это если вообще хоть что-то, кроме данных ежегодных осмотров, будет! Но мы отклонились, я не об этом речь вел: ситуация так или иначе разрешится. Возможно, самым худшим способом, я не исключаю и этого варианта. Но в любом случае последствия для нас будут необратимыми. Я хотел для вас счастья, провернул кучу интриг, чтобы сделать тебя своей наследницей, а теперь даже не знаю, нужно ли это было. — Освободив одну ладонь из рук дочери, Константин рассеянно погладил роскошные смоляные косы своей любимицы, пока она прижимала вторую обожженную кисть к своей щеке, роняя на нее слезы.

— Неужели из всей семьи никто?..

— Почти гарантированно сложить жизнь ради призрачного величия нашего дома?! Кто рискнет?! Дочь, ты же не маленькая! Романовы уже не те, что раньше. Да и другие не лучше! У тебя в руках список из ста семидесяти восьми человек, из них двадцать три — взрослые мужчины! Двое из которых — а я почти уверен, что третьим пассажиром был Андрей Потемкин — предпочли позорно сбежать. Остальные забились по своим особнякам, боясь показать нос на улицу. А мы теперь уповаем на мальчишку, которому нет и двадцати! Я каждый раз перед сеансом связи начинаю нервничать: позвонит он или нет? И не перестаю молиться, чтобы его удачи хватило нам всем.