Напряжение сходится - Ильин Владимир Алексеевич

Если и были ранее тени вариантов, то сейчас судьба пешки проявилась четко и без альтернатив. Я же медленно зашагал в сторону князя.

— Смотря что считать пустяком. — Мягко возразил я. — Является ли им жизнь человека?

— Человека, что считает свою жизнь потерянной из-за финансовых споров? — С гневом фыркнул Михаил Викентьевич. — Я дам вам сравнить ваши эмоции с отрезанной рукой и потерянным глазом, с оторванной ногой и кишками, вываленными из живота! У нас, молодой человек, идет война. Из-за вас, из-за потерянного на вас времени умрут десятки моих людей. Я хочу, чтобы вы ответили за их смерть. — Достал он из крепления нехороший на вид нож.

Резко зазвенел телефон на столе. Легкое движение ножа — и провод телефона, расположенный в полуметре от его руки, распадается надвое.

— Думаю, для вас жизнь этого человека — не пустяк, — был я по-прежнему доброжелателен и сделал пару шагов ему на встречу. — Предлагаю посмотреть на бумаги.

— Я видел ваши бумаги, Максим. Но вы продолжайте подходить.

— Вы видели повод для аудиенции, — не согласился я. — Некоторые вещи лучше передавать лично. Я бы не доверил их даже бумаге, но словам вы бы вряд ли поверили.

— Ваши жалкие попытки выгадать себе пару секунд жизни, — с неодобрением покачал Михаил Викентьевич головой. — Чего вы хотите? Выпрыгнуть в окно? Так они бронированы, и я вас успею перехватить еще раньше.

Тело вдруг жестко обняли незримые путы, особенно сильно сжавшись вокруг шеи.

Я потянулся Силой к пуговице на детали нижнего белья, менять которую тут не посчитали нужным, и удушье моментально прекратилось, как и чужое воздействие. Все-таки, правильно посчитали сестры — этот предмет одежды я точно не потеряю и не забуду, хотя сказать кому — смешно…

— Интересно, — хмыкнул князь Панкратов, опуская руку с ножом.

И на защиту навалилось нечто в сто крат более мощное, чем раньше — даже воздух пошел радужными разводами в местах соприкосновения сил. Но дышать, продолжать двигаться и говорить я мог.

— Я бы хотел, чтобы вы заглянули в документы. — Был я по-прежнему спокоен. — Раз вы все контролируете, то что изменится от секунды вашего внимания?

— Я могу посмотреть их после вашей смерти, — радужная расцветка обняла практически все пространство вокруг меня.

— Верно. Но кто ответит на ваши вопросы? — Протянул я ему папку, находясь в метре от стола.

— Хорошо. — Поразмыслив, Михаил Викентьевич отменил сковывающую технику и перехватил документы.

Было ли тому причиной мое упорство, или наличие артефактов, или же проблеск рассудка, который обязан был подсказать стоимость вещей, способных на время удержать «виртуоза», но князь убрал нож в сторону, облокотился на стол, дернул за тканевую завязку и распахнул картонную папку. Пробежался глазами. Резко остановился и начал читать с самого начала — на этот раз медленно и очень внимательно. Взгляд его на секунду метнулся к углу листа сверху — туда, где к первой странице была прицеплена фотография.

— Откуда это у вас? — Спросил он жестко, сверля глазами.

— Из архива ИСБ. — Не стал я увиливать. — Некоторое количество бумаг отправилось за пределы их территории вместе с мусорщиками.

И пусть понимает это, как хочет.

— Вы хоть понимаете, что у меня под рукой все нужное, чтобы вытащить из вас всю информацию? — Демонстративно покосился он на хирургический набор.

— Вся информация и без того есть в бумагах. Город и адрес, карта, фото. — Скупо ответил я.

Зазвонил личный сотовый князя, лежащий на столе. Михаил Викентьевич не глядя потянулся к нему, чтобы выключить. Затем обогнул стол и сел за него, чуть подрагивающей рукой перелистнув страницу.

А в облике жестокого господина, готового резать незнакомого ему человека, чтобы запугать несговорчивого банкира, впервые мелькнула человечность.

— Что вы за это хотите? — Прикрыв глаза, коротко выдохнул он.

— Ничего, — качнул я плечом.

— Если вы посмеете этим шантажировать, — посмотрел он жестко. — Ваша смерть будет даже хуже той, что я планировал. Я даже поблагодарю вас за закрытую дверь, потому что крики боли, которые вы будете издавать…

— Ни у кого нет копии. Никому не будет разослана, если я не выйду из здания.

Не представляло ни малейшей сложности спокойно смотреть ему в глаза. И оттого чувство глубокого недоумения, мелькнувшее на жестоком лице, заметить было вовсе не трудно.

— Так не бывает. — Выразил он честно свои эмоции.

— Понимаете, я пристально следил за тем турниром, в котором участвовал ваш сын. Это как раз тот период времени.

А о том, что участвовал — лучше умолчать. Турнир, как известно, не состоялся, а значит победителей в нем не было, как и чествования в газетах и на телевидении.

— Что с того? — Буркнул Панкратов, переворачивая на новую страницу — на этот раз не черно-белую, а полную цветных фотографий.

Фотографий мальчишки, очень похожего на его сына.

— Он хороший парень. Удалось посмотреть на него вблизи. И команда — очень хорошая. Я думаю, ваш сын очень хотел победить на том турнире, чтобы на радостях победы сказать вам о своей возлюбленной.

Возлюбленной, которой не было в евгенической программе клана. От которой у него должен был быть сын — что вряд ли удержало бы влиятельного отца от гнева. Потому что девушка — пусть из небедной, но не аристократической семьи, и ставить ее первой женой, означает оскорбить семьи тех высокородных, с кем давно подписаны брачные договоры.

На турнире были высоковозрастные ребята — собственно, большинство из них перешли в одиннадцатый класс, и по всем стандартам считались взрослыми. А иные и сами считали себя взрослыми до конца, полагая вправе любить и быть любимыми без оглядки на родителей. И Вячеслав Михайлович Панкратов был одним из них.

— Это домыслы, — буркнул дед. — Интрижка с продолжением. Алкоголь, ошибка молодости, охотница на высокую кровь.

Но голос — он подрагивает накатывающими эмоциями. Нет у Панкратова наследников первой линии. Несмотря на возможность завести новую жену взамен некогда сгоревшей в войне — с этим он не торопился. Есть такие люди, которым второй брак — как измена погибшей супруге. Слишком сильны чувства. А без любви дети рождаются слабыми — о чем, собственно, и прослеживается тревога в голосе князя.

— Страница четыре, сведения об открытых счетах. — Подсказал я. — Первые два года девушка и ребенок брали деньги из фонда, открытого вашим сыном. Потом деньги кончились. Страница пять, там фотографии в хронологическом порядке.

Последовательность жизни девушки Ольги, которую выгнали из собственной семьи. Родила в семнадцать. Не захотела брать фиктивного мужа, чтобы избежать позора. Не пожелала назвать отца малыша. Не пожелала сдать сына в детдом и уйти в монастырь — для семьи градоначальника немаленького подмосковного города, зубами держащегося за должность, вывод простой — за порог, и пусть одумается, когда есть станет нечего. А до той поры — нет и не было такого горя в его идеально чистой и незапятнанной семье и карьере, вырезано из соборных книг и никогда не рождалось. Знакомым и родне привиделось, а если станут шептать — так чин городского головы позволит быстро придушить болтунов.

Девушка переехала в другой регион, сняла квартиру и воспитывала сына на те деньги, которые у нее были. Потом на то, что смогла продать из вещей — пусть и дешевле реальной цены. На пятый год, купив для сына место в детском садике, стала работать там, где принимали людей с неоконченным средним образованием. Кассиры, посудомойки, уборщицы, официантки — и на некогда молодом и прекрасном лице начали появляться морщинки в уголках глаз и темные следы вокруг век, а улыбалась она только с малышом на руках.

— Откуда у них такие качественные фотографии? — Строго спросил князь.

— Социальные сети. Открытые источники, — пожал я плечами. — Поддерживает отношения со старой подругой. Та иногда подкидывает немного денег взаймы. Плюс знакомства на работе, женский коллектив.