Божьи воины. Трилогия - Сапковский Анджей

Ознакомительная версия. Доступно 80 страниц из 399

– Мудро делает.

– Непонятная это разновидность мудрости. Римский король, впрочем, уже во второй раз такую мудрость проявляет. В 1420 году, вынося вроцлавский приговор, он разгневал Витольда, благодаря чему мы имеем теперь в Чехии Корыбута и его польский отряд. Теперь для разнообразия Сигизмунд сердит Ягеллу, даруя Витольду корону и отрывая Литву от Польши. Разъяренный Ягелло мало того, что бросит всякие планы крестового похода на чехов, он союз с гуситами готов заключить. И это вы считаете политической мудростью, почтенный епископ? Привести к альянсу Польшу и Чехию? Хотите с вашим королем Сигизмундом иметь против себя армию, в которой на стороне победителей под Усти и Таховом будут биться победители под Грюнвальдом? Прошлой весной Прокоп стоял под стенами Вроцлава. Благодаря политике короля Сигизмунда будущей весной тут может стоять союзническая чешско-польская армия. Вы даже оглянуться не успеете, как в вашем соборе будут причащаться sub utraque specie. С литургией по-польски.

– Поляками меня не пугайте, – фыркнул епископ. – Им Грюнвальд выпадает раз в сто лет. А если вдруг выпадет опять, они не сумеют им воспользоваться. Невзирая и вопреки Грюнвальду Орден Девы Марии по-прежнему стоит, по-прежнему могуч, по-прежнему Польша должна с ним считаться. Орден стоит на страже нас всех, всей нации и немецкой империи. Польша уже давно бы взяла покровительство над гуситами, если бы не боялась Ордена и наказания, которое бы Орден определил за это коварной Польше. Наилучший способ истребить чешскую заразу – это уничтожить источник, откуда чехи черпают свои силы. Ягелло ересь поддерживает, делает это просто в открытую, папе и Европе только глаза замыливает. Не потому легат уехал из Польши несолоно хлебавши, что король Сигизмунд с Витольдом сблизился, но потому, что Ягелло никогда о крестовом походе даже не помышлял, а на буллы папские просто плевать хотел. Польша имеет другие планы, господин Лангенройт, совсем другие. Их план – вместе с еретиками в порох нас стереть и славянское господство распространить на Европу. Так что мудро, втройне мудро поступает король Сигизмунд, разрушая и ставя крест на этих планах. Для нас, немецкой нации, страшна не Польша и не Литва. Угрозу представляет союз. Корона для Витольда означает конец союза, ведь не может корона быть присоединена к короне. Давая Витольду корону, король Сигизмунд разбивает союз. Бросает яблоко раздора. А из этого может быть, дай Боже, даже польско-литовская война. Из этого может произойти, осуществи Боже, раздел Польши. А? Господин Освальд фон Лангенройт? Разве вам не нравится раздел Польши?

– Понравился бы, – признал Лангенройт, – если б я был фантастом.

– Фантазии осуществляются, – повысил голос Конрад. – Говорит пророк Даниил, что меняет Бог часы и поры, скидывает царей и царей ставит. Так что давайте молиться, чтобы так стало. Дай нам Боже новую Римскую Империю, сделай нам Сигизмунда Люксембургского новым императором. Пусть сбудется мечта о Европе, об объединенной Европе, которой правит Германия. Германия превыше всего! А другие народы на коленях. На коленях, покоренные. Или, черт возьми, перебитые. Вырезанные под корень!

– А еретики, – кивнул головой Лангенройт, – как собаки за стенами этого Нового Иерусалима. Право, красивый призрак. Просто жаль, что меня жизнь научила быть реалистом. Не мечтать, но предвидеть, а предвидеть согласно реалиям. Предвижу, следовательно, что Витольдовой коронации не будет. Не пойдет на это Польша, не пойдет папа. Люксембуржец махнет на все рукой и начнет новую интригу в другом месте. Ягелло в антигуситском крестовом походе участия не примет, чехов поддерживать не перестанет. А крестоносцы будут сидеть тихо, потому что знают, что в противном случае они могут в одно прекрасное утро увидеть гуситские телеги под Мальборком, Хойницами, Тшевом и Гданьском.

– И где это вы про такой ход событий прочитали? – подколол его Конрад. – По звездам?

– Нет, – холодно возразил Освальд фон Лангенройт. – По глазам краковского епископа, Збигнева Олесницкого. Но давайте оставим это, хватит уже о Польше, Литве, обо всем этом диком востоке. Давайте поговорим о наших западных проблемах. О приближающемся соборе. О делах веры католической… Herrgott! [890] Что случилось с вашей птицей? Обезумела? Чуть окно не разбила. Почему вы не закрываете клетку?

– Это свободная пташка, – серьезно ответил епископ Конрад. – Делает что захочет. Некоторые темы для нее скучны. Тогда улетает.

Подковы буланого коня цокали по каменному двору, звонкое эхо колотилось между стенами епископской резиденции. Наклонившись в седле, Дуца фон Пак тянула поводья в сторону, поворачивала коня, как в танце, вынуждала его выбивать дробь копытами. При этом она не спускала заинтересованного взгляда со Стенолаза, поспешно идущего в сторону ворот. Стенолаз заметил ее, на взгляд не ответил. Он был зол.

– Сердит, – покивал головой Ульрик фон Пак, хозяин Клемпини. – Злой, как собака. Обозлен, видать.

– Обозлен, – подтвердил Кучера фон Гунт. – Еще как обозлен.

– Все ему рассказали, – мрачно заявил Гайн фон Чирне, командир вроцлавских наемников. – Не успел спросить, а вы уже все рассказываете. О розыске этого Белявы, о доносах… Все следствие ему раскрыли. Но, кажется, что он вам не нравится.

– Да так оно и есть. – Кучера сплюнул на каменный порог, растер плевок сапогом. – Не люблю сукиного сына. Но мне епископ приказал. А иметь врагом Грелленорта я не хочу. Вы бы тоже не захотели, поверьте мне.

– Верим. – Ульрик Пак легонько вздрогнул. – Слово чести, верим.

– Этот Белява мне ни брат, ни сват, – сказал Кучера таким тоном, будто оправдывался. – Прокляли его, значит, крышка ему, его дни сочтены. А с того, что я ему сказал, Грелленорту будет немного пользы, он не добьется большего, чем мы. Мы же две недели тому совсем случайно напали на след Белявы, так же и ратушные. Совсем случайно. Неизвестно, что он во Вроцлаве искал и что замышлял, где скрывался, каких и сколько имел сообщников…

– Грелленорт – чародей, – мрачно заявил Гайн фон Чирне. – Черной магией добьется того, чего вы не смогли.

По двору снова застучали копыта, Дуца фон Пак пустила коня диким галопом. Идущий по двору монах францисканец прижался к стене, паж в епископской расцветке заскочил за колонну, едва успел заскочить писарь, роняя и рассыпая охапку документов. Чирне и Гунт молча смотрели. Они кое-что знали о девушке, знали причину, которая привела Ульрика фон Пака во Вроцлав. Дуца, прелестная девушка с зелено-голубыми глазами и губками ангела, в Клемпине убила копьем двух бродяг и сельского придурка, без какого-либо повода, чем вызвала справедливый гнев клемпинского плебана. Рыцарь Ульрик прибыл к епископу с прошением, чтобы тот соблаговолил утихомирить попика, поносящего с амвона всю фамилию Паков.

Гайн фон Чирне кашлянул.

– Круто берет, – сказал он, – ваша дочь, господин Ульрик. В седле, я имею в виду.

– Сына Бог не дал, – ответил Ульрик Пак, будто бы оправдываясь. – Иногда я думаю, что, может, оно и к лучшему. Говорят, что природа поддерживает равновесие. Был бы сын, то, наверное, вязал бы крючком.

– Первым делом, – доложил лазутчик, переминая в руках шапку, – взялся его милость господин Грелленорт расспрашивать уважаемого господина Кучеру. Использовал магию, к тому же двоякую. Во-первых, чтобы проверить правдивость сказанного. Во-вторых, чтобы напугать. Но господин фон Гунт напугать себя не дал. Что он господину Грелленорту сказал, то сказал, но было видно, что недоволен господин Грелленорт и что злой.

– Он всегда злой, – скривился епископ Конрад, хорошо отхлебнув из бокала. – Говори дальше, Крейцарек.

– Потом, – шпик облизал губы, – побежал господин Грелленорт к ратуше, расспрашивал городскую стражу. А потом на Тумский Остров вернулся, ко Святому Кресту, расспрашивать клириков о праведном Отто Беессе, но не узнал ничего, кроме того, что каноник в первое воскресенье поста уехал в Рогов и тамочки сидит. Был также господин Грелленорт в доме «У золотого кубка», расспрашивал людей господина Эйзенрейха… Якобы ему Рейнмар Белява спас раненого пасынка…