Потомки джиннов - Гамильтон Элвин

Новое имя приносило ему драгоценности богачей и любовь их жён, а однажды даже сердце настоящей принцессы, дочки султана, прямо как в сказках, которых он столько прочитал ещё мальчиком. Только теперь он был не настолько глуп, чтобы дарить своё сердце взамен. Юноша давно научился не отдавать всё, что у него просят.

Имя стало известным и очень подходило ему, и юноша почти уже верил, что оно и впрямь его собственное… пока не встретил девушку, которой оно принадлежало на самом деле. Девушка жила в гареме, а в глазах её горел огонь, способный поджечь весь мир. Она просила о помощи.

Юноша должен был передать послание дочери генерала, местного военачальника. Её дом нашёлся легко — большой с красной лаковой дверью в самой богатой части города. Ожидая за углом, посланник наблюдал, как снуют туда-сюда слуги и приветственно машут друг другу гости, на руках у которых сверкает целое состояние.

Наконец появилась и генеральская дочь. Он узнал её ещё до того, как она взялась за ручку красной двери. Красота девушки ослепляла, как солнце. Казалось, она была создана лишь для того, чтобы восхищать и покорять, а двигалась так легко и уверенно, будто не сомневалась в своей власти над другими.

Он понял, кто она, хоть и не встречал никогда прежде. Тёмная кожа, чёрные волосы и глаза, совсем не такие, как у белокурой и бледной дочери лорда. Одежда яркая и красочная, как пламя джиннов, чуждая голубым, серебристо-серым и светло-зелёным тонам дождливого неба и свежей травы, которые предпочитала та. Но всё равно такая же — девушка, привыкшая получать всё, что ни попросит.

А потому он знал: бесполезно стучать в красную лаковую дверь. Вызовут стражу и прогонят с насмешками. Бандитов с крадеными именами не принимают в таких домах.

Оставалось только дожидаться ночи. Окна в домах загорались одно за другим, а затем так же постепенно гасли, а оживлённые улицы погружались в тишину. Светилось лишь окно в спальне генеральской дочери, но юноша, обходившийся когда-то без имени, умел ждать и наконец дождался, когда погасло и оно. Тогда он сделал то, что умел лучше всего: прошёл туда, где его не ждали, прямо через стену и поднялся по ступенькам в спальню.

Дочь военачальника лежала на пёстрых разноцветных подушках, чёрные волосы её разметались по лицу. Он опустился на колени, чтобы разбудить её, но, прежде чем выговорил хоть слово, ощутил у своего горла лезвие ножа. Не успел даже заметить, как она шевельнулась.

— Кто ты? — спросила девушка.

На её лице не было никаких признаков страха. И тогда юноша понял, что ошибся. Она совсем не похожа на дочь лорда и не создана восхищать и покорять, а лишь обманывает всех вокруг. Двигается так легко и уверенно, потому что знает свой секрет, только тот получает всё, что просит, кто умеет держать в руках клинок.

— Отвечай быстро и правду, — спокойно продолжала девушка, прижимая нож сильнее, — иначе твоя ложь станет последней в жизни.

Юноша, не имевший когда-то имени, внезапно понял, что не хочет больше краденых имён с сомнительной историей. Ему нужно собственное, чтобы без стыда назваться этой девушке. А пока придётся назвать чужое.

— Я пришёл от имени Синеглазого Бандита, — сказал он.

Глава 21

Я сразу насторожилась, когда вместо солнечных лучей меня разбудили три служанки. Заставили сесть в постели и стянули через голову рубашку, не давая толком проснуться.

— Что случилось? — Я потянулась за своей одеждой, но на меня уже напяливали что-то новое.

— Султим хочет взять тебя с собой на дворцовый приём, — ответила одна из них, та самая надзирательница, что привела меня в гарем, имени я так и не узнала.

«Эта отдельно», — вспомнились её слова. «Ничья я не жена. И не вещь, которую хранят на полке!»

Я попыталась выдернуть руку, которой завладела одна из служанок и скребла чем-то твёрдым по ногтям, но та удержала мои пальцы и стала пилить дальше, заставляя морщиться от противного звука.

— Это большая честь! — объяснила служанка, приподнимая мне сзади волосы и щёлкая застёжкой — не ожерелья, а какой-то странной одежды из тонкой синей материи с чёрной вышивкой под цвет волос.

Не халат и не рубашка, а главное, я осталась полуголая, с наполовину открытой спиной, плечами и руками. Было бы смешно оказаться так в песках, солнце сожжёт мигом. Город — другое дело, тем более гарем с его неприличной роскошью.

Меня поставили на ноги, оправляя длинные полы новой одежды поверх шаровар.

«Хотя бы их оставили, слава Всевышнему!»

Можно было бы, конечно, и затруднить служанкам работу и шевелить руками и ногами только по приказу султана, каждый раз особому, но мучиться снова уж очень не хотелось. Кроме того, я сильно подозревала, что султим может доставить мне не меньше неприятностей. Опять же, наконец выпал шанс выйти пусть не из дворца, но хотя бы из гарема.

Уже прошло семь дней, как я отправила Сэма с посланием, и они тянулись так же лениво и скучно, как остальные. Совсем не то что в лагере мятежников. Здесь не с кем было ни размяться в поединке, ни разделить предвкушение битвы и мучительную неизвестность. Раз или два я даже ходила к Стене слёз и поднимала на большом дереве сигнал, но северянин не возвращался.

Всё зависело от бестолкового мальчишки, неспособного даже правильно повязать куфию, а я могла лишь томиться в ожидании новостей. Прямо как та Сабрия из легенды, беспомощная и бессильная. Так и с ума можно сойти. Нет уж, не стоит пропускать возможность выглянуть наружу хоть одним глазком.

Теперь меня вели по другим коридорам, чем тогда с султаном, и в этой части дворца было совсем не так пустынно. Мимо то и дело пробегали, опустив голову, слуги с подносами, полными свежих фруктов, или стопками свежего белья. Мы прошли через уютный садик, где сидели гости в дорожном платье, по виду сичаньцы. Я невольно обернулась, вспомнив Жиня. Впереди показался кто-то разодетый, как эмир, с тремя женщинами в одинаковых халатах, но вскоре свернул на какую-то лестницу. Чуть дальше нам уступили дорогу двое чужеземцев в военной форме, и сердце у меня подпрыгнуло. «Галаны? Нет, мундиры другие. Может, альбы?»

Вернувшись в лагерь в прошлый раз, Жинь принёс слухи, что султан предложил воюющим странам временное перемирие и пригласил их правителей в Изман заключать новый союз. Должно быть, потому и чужеземцев во дворце так много, а солдаты охраняют послов, обсуждающих приезд гостей на Ауранзеб.

Пока, значит, бои прекратились. Только вряд ли надолго. Союз может быть заключён лишь с одним из бывших противников, а остальные останутся врагами. Война тут же продолжится с новой силой.

Мы повернули за угол, и я наконец увидела галанов. Неприметного вида человек в штатском шёл навстречу в сопровождении двух солдат, форма которых пробудила застарелый страх. Однако ещё сильнее почему-то встревожил взгляд самого посла, пронизавший меня насквозь и буравивший спину, когда мы разминулись.

В саду, где проходил приём, ко мне повернулись сразу две дюжины пар глаз. Здесь были одни мужчины, рассевшиеся на подушках вокруг. Советники султана, но не военные, а вроде нашего Махди, бледные от сидения в кабинетах над книгами и картами вдали от реального мира. Слуги носились взад-вперёд роем пчёл, подавая кувшины со сладкими соками и разгоняя опахалами жаркий воздух.

Лишь один гость стоял отдельно от других. Возраста Ахмеда и Жиня, в безупречном бело-золотом мундире султанской армии. Прямой как статуя, руки сцеплены за спиной, глаза устремлены вперёд, словно в ожидании приказа. Я ощутила укол узнавания, но вспомнить, кто это, не могла.

Во главе собрания сидел на возвышении сам правитель Мираджа. Увидев меня, он чуть приподнял брови. Выходило, что о решении привести меня Кадир никого не оповестил. Султим сидел по правую руку от отца, а Айет прижалась к мужу, одетая как я, только в ярко-красное с серебряными нитями. Она знала, что служит украшением и старательно показывала голую спину, разрисованную узорами из хенны. Узма сидела в ногах у Кадира, её хрупкое тело обтягивал наряд зелёных оттенков. Я поискала глазами Мухну, но нигде не нашла.