Правитель Пустоты. Цветок пустыни (СИ) - Маркелова Софья

— Старейшина, послушайте, я понимаю ваши опасения. Но, клянусь нашим истинным богом Залмаром, это все чистая правда! — пусть Ашарх и нервничал из-за происходящего, но он пытался вернуть разговор в нужное русло.

— Клянешься богом, профессор? А сам небось вспоминаешь о нем только когда нужно, да? — комендант моментально попался в ловушку преподавателя. — Вот как сейчас, например! Да что ты вообще знаешь о Залмаре и истинной вере?!

— Я почитаю бога выше всего, предан ему душой и телом, как и полагает каждому залмарцу. И готов это доказать!

— Очень любопытно узнать, чем же ты подтвердишь свои слова?

— Примите меня в Светоч, старейшина. Я согласен остаться в этой крепости, присоединиться к общине, трудиться и молиться вместе со всеми до конца своих дней. Стать вашим самым верным соратником в борьбе с Пророком. Только отпустите девушку, я ручаюсь за ее молчание своей головой.

Саркоз, собиравшийся начать очередную обвинительную речь, удивленно замолчал, не ожидая такого ответа. Ашарх почувствовал, как Лантея рядом прожигала его убийственным взглядом. Хетай-ра просто не могла поверить, что это и был тот самый единственный план профессора, который на деле оказался до неприличия абсурдным.

— Ты так выгораживаешь эту наемницу, что невольно встает вопрос о том, кто же она такая. Мое чутье не подведешь. Она пришла из иных земель. Пусть я и не понимаю пока, из каких. Быть может, она языческое создание лесной страны альвов. Их так редко кто-то видел вне Ивриувайна, что люди совсем забыли, как они выглядят.

— Она человек. Да, жизнь ее не пощадила, она через многое прошла, что изменило ее внешность. Но, старейшина, прошу вас, отпустите ее. Я… я люблю ее, — как можно более чувственно произнес Аш. — Еще с самой первой нашей встречи в Италане я восхищен ей. Поэтому я молю вас, подарите ей свободу в обмен на мою преданность. Ведь сегодня праздник Очищения, проявите милосердие.

— Ааа… Значит, любовь, — протянул комендант крепости, скрещивая руки на груди и присаживаясь на краешек стола. — Неблагодарная забава, где двое балансируют на натянутой струне искренности. Но не мне, старому песочнику, судить молодых. В любом случае, что бы ты ни говорил, профессор, но общине не нужны рабы, борющиеся за правое дело по принуждению и державшие Заветы бога в руках лишь пару раз за всю жизнь. И даже светлый праздник не изменит эту действительность.

— Значит, для вас слова священной книги не важны? Не случайно ведь там сказано «В день раскаяния и очищения каждое божье дитя должно радоваться и творить добрые дела, ибо только так душа избавится от оков греха», — процитировал Ашарх строку из Заветов.

— Раздел восьмой, часть семнадцатая, завет сорок шестой, — безошибочно определил Саркоз, окидывая профессора изучающим взглядом. — Священная книга для меня — все. Ее заветы нельзя не уважать.

— Ведь «В этих заветах есть божья мудрость и высшее благо», — сразу же подобрал новую цитату профессор. — И «Каждый, внемлющий заветам, приближает себя к богу».

— Верно, — задумчиво сказал комендант. — Вам удалось меня удивить. Многие теперь называют себя глубоко верующими, а на деле не помнят ни строки из священной книги, которую должны читать каждый божий день. Это лицемерно.

Старейшина побарабанил пальцами по своему предплечью и через несколько мгновений молчания добавил:

— Пожалуй, я несколько поторопился с выводами. Мне нужно обдумать эту ситуацию. Карлай, отведи пока наших гостей обратно. Профессор, я скоро сообщу вам о своем решении.

Капитан вывел пленников из залы, Исандир и Колид послушно замкнули колонну, и группа вернулась той же дорогой в подвальные помещения. Как только Карлай развязал узникам руки и покинул темницу, Лантея моментально бросилась к Ашарху.

— Это и была твоя гениальная идея?!

— Я говорил тебе, что план сырой и ненадежный. Но ведь все прошло не так плохо, за исключением обережи, конечно. Тут я недоглядел, — развел руками преподаватель.

— Ты же осознаешь, что этот старейшина не отпустит меня просто так? Он не выглядит как человек, который готов поверить в сказки о моем молчании.

— Это не основная цель плана. Главное, чтобы он принял меня в Светоч, тогда я сумею тебя вытащить. Согласись, перед братом общины открыто куда больше дверей, чем перед пленником.

— Знаешь, я не то чтобы сомневаюсь в твоей честности, но пока что все это выглядит так, будто ты задумал спасти только свою задницу, откупившись моей, — заметила хетай-ра.

— Тея, за все то время, что мы вместе провели в дороге, заставил ли я тебя хоть раз усомниться в моей честности? — укорил девушку Ашарх. Ее слова прозвучали весьма обидно для профессора.

Лантея поморщилась и отступила. Она впервые почувствовала себя заложницей ситуации, где ее будущее зависело напрямую от решения фанатично верующего коменданта и продуманности действий ее спутника.

— Аш, скажи. То, что ты говорил о любви, это правда? — покраснев, неожиданно спросила хетай-ра.

— Нет, конечно. Мне надо было убедить коменданта, — быстро ответил мужчина, но моментально погрустневший взгляд Лантеи внезапно заставил профессора задуматься над правдивостью его слов.

Еще когда капитан вернул заключенных в камеру, то Исандира и Колида на их посту сменили два молчаливых воина. В это же время появилась немолодая кухарка, отпершая решетку и оставившая для пленников на полу кувшин с водой и пресные лепешки. Тюремщики занимались своими делами: один постоянно читал Заветы, а второй занимался шитьем. Никто из них не заговаривал с узниками и друг с другом, погрузив помещение в напряженную тишину.

Ближе к полудню в темницу пришел Карлай, он объявил волю старейшины.

— Комендант согласен принять тебя в лоно нашей общины. Такова его воля. Я провожу тебя в храм, где ты пройдешь посвящение сегодня же.

Ашарх послушно шагнул вперед из отпертой камеры.

— А что он решил по поводу меня? — раздался сзади робкий голос хетай-ра.

— Пока ничего. Старейшина Саркоз еще думает, — отчеканил капитан, запирая дверь решетки прямо перед лицом девушки. Она отступила назад, провожая профессора серьезным взглядом.

Связывать Ашу руки не стали, да и сопровождал его только погруженный в свои мысли Карлай. Когда они вышли из крепости на улицу, то на несколько секунд яркое солнце ослепило и дезориентировало преподавателя, который уже привык к полумраку темницы. На улицах Аритхола было оживленно: множество мужчин, женщин и детей стояли группами у старинных каменных домов, выглядывали из окон и громко переговаривались. Все они были в традиционных белых мантиях и туниках, некоторые сжимали в руках веточки шиповника, другие держали целые корзины горных цветов.

— Благостен Залмар, капитан Карлай! — слышалось со всех сторон.

— Благостен Залмар! — отвечал сопровождающий Ашарха, кивая головой встречным и улыбаясь краешком губ. Похоже, среди жителей Аритхола он пользовался популярностью.

— Со светлым праздником вас! — кричали некоторые девушки и молодые женщины, вручая капитану белые цветки шиповника.

Вскоре улица оборвалась на небольшой площади, к которой примыкал храм. Это здание явно было одним из старейших в крепости: по его стенам змеями расползлись глубокие трещины. Всего несколько десятков человек толпилось у храма, а другие должны были присоединиться к единому шествию верующих от своих домов.

Карлай завел профессора в полупустое здание храма. До начала официальной церемонии сюда почти никого не пускали. Ашарх сразу же заметил, что одна из стен находилась в плачевном состоянии: в ней не хватало нескольких выпавших кусков, а вокруг суетились люди, которые неумело пытались заделать бреши. За всем этим наблюдал старейшина, лицо его выражало крайнюю степень недовольства.

— Я привел профессора, как вы просили, — привлек внимание коменданта капитан.

— А! Хорошо, — Саркоз повернулся к пришедшим. — Карлай, поторопи пока этих бездельников. Если они не управятся за полчаса, то им придется ответить за свою медлительность.