В ожидании рассвета (СИ) - Маркелл Мерлин

Мирт захихикал.

— Ах, я и забыл, что вы здесь по делу! О чём вы хотели поговорить?

— Расскажи мне о Фарлайте, Миртлей.

— Я о нём знаю очень мало. Вам надо было спросить Нефрону, они знакомы с детства…

Ирмитзинэ покачала головой.

— Не думаю, что мне удалось бы извлечь пользу из слов этой импульсивной дамы, думающей эмоциями. Может быть, тебе будет легче, если я задам наводящие вопросы?

— Я слушаю.

Судья открыла рот, чтобы задать первый вопрос, но вдруг прищурилась, внимательно глядя на собеседника, и не вымолвила ни слова. Мирту подумалось, что её посетила неожиданная мысль. Наконец, Ирмитзинэ спросила:

— Он не приходится тебе родственником?

— Нет. Мы даже не похожи! У меня лицо узкое, а у него круглое…

— Меня не интересует внешние различия. Может, какой-нибудь общий предок в пятом-шестом поколении?

— Откуда я могу знать?

— Нынешняя молодёжь совершенно не интересуется своей генеалогией. Раньше, бывало, спросишь у ребёнка, так он семейное древо поколений на десять опишет без запинок…

Смортка удовлетворённо сжала пальцы в замок.

— Но это не имело никакого отношения к делу. Итак. Первое, что мне надо знать — это его характер. Ты провёл с ним несколько дней; расскажи кратко, что успел подметить?

— Если я буду говорить честно, он меня потом побьёт.

— Он ничего не узнает.

— Хорошо. Он — высокомерный, вспыльчивый, мнительный, редко считается с мнением других, игнорирует всё то, что ему неинтересно.

— Прямо как Тьма, если бы она имела своё воплощение в мире плоти?

— Ну… Таких как он — сотни, если не тысячи.

— Может, он так реагирует на то, что получил высокий ранг в столь короткий срок? Бессознательно?

— Я… я не знаю. Откуда я могу знать.

— Ты же тридан. Ты видишь суть души.

— Ах, какой эпитет, — Мирт зарделся.

— А что-нибудь хорошее в твоём приятеле есть?

— Э… нет. Ну… Преданность делу, наверное.

— Что ж, Миртлей, спасибо за искренние ответы, — сказала Ирмитзинэ.

В коридоре она вынула из сумки карточку и черкнула пару символов на тзин-цо — шифрованном смотрском языке.

Ирмитзинэ добралась до конца балкона, спустилась по угловатой винтовой лестнице на террасу и пошла к другому крылу особняка, более старому, построенному на случай осады, и поэтому смахивающему на цитадель.

У входа прогуливался человек в грязной робе.

— Итцин, опять прохлаждаешься? — резко спросила смортка.

Уборщик вытянулся по стойке «смирно» и возразил, заявив, что он только что наводил порядок в старой зеркальной комнате.

— Наконец-то, — сказала Ирмитзинэ, и тут же направилась проверить этот самый порядок.

В особняке было несколько зеркальных комнат, и только одна из них — с магическими зеркалами, через которые можно наблюдать картины обоих миров. Судья прошла по периметру комнаты, постукивая по каждому зеркалу. Её заинтересовало одно из отражений. Смортка начертила пальцем на зеркале знак, и картинка увеличилась в масштабе.

— Любопытно… Наши рыцари всё-таки решили обрести свою погибель. Не буду им мешать.

В зеркале отражалась Адара, которая подошла к груде валунов, хлопнула по камню и спросила:

— Вы чувствуете поток энергии?

— Здесь мы черпаем силу для ведовства, — важно провозгласил Чарун.

— Черпаете силу из нашего мира, — пробормотал Алфар. — Что дальше, сестрица? Будем читать формулу возврата?

— Думаешь, я не читала её? Я её за эти годы так вызубрила, что мне легче вспомнить эту формулу, чем своё имя.

— И здесь тоже читала?

— Да.

— Тогда зачем мы сюда пришли? Постучаться лбом по камню? Ты не знаешь что делать, так зачем было меня обнадёживать?

— Я хотел посмотреть на другой мир, — вдруг сказал оборотень. — Но не выйдет. Значит, такова воля Вроха.

— А наша воля что-нибудь да значит? — весело воскликнула Адара. — Наш разум? Я хочу вернуться, и я это сделаю! Чтобы найти выход из ситуации, надо подумать!

Остальные молча воззрились на неё.

— Я поразмышляла, и пришла к выводу, что формулу возврата, как ты верно подметил, Алфар, надо читать где-то здесь, но в каком месте конкретно? В том, где идёт прорыв энергии. Тьма услышит нас и заберёт!

Рыцарь недовольно проворчал:

— И где твоё конкретное место?

— Как ты думаешь, зачем здесь эти камни?

Валуны грозно возвышались на круглой поляне. Три волчьих черепа на вершине смотрели на пришедших пустыми глазницами.

— Врох будет недоволен, если мы разрушим алтарь, — произнёс Чарун.

— Никакого Вроха не существует, — сказала ему Адара. — Что, начинаем разгребать? Это только с виду они большие и тяжёлые, но справимся мы легко — только надо раскрыть себя навстречу энергии…

Рыцарша взобралась на вершину, покрытую запёкшейся кровью жертвенных зверей и богохульно сбросила волчьи черепа.

— Нет! — вскричал Чарун, бросившись к алтарю. — Что ты творишь?!

Алфар взобрался на каменную гряду, они с сестрой принялись толкать верхний булыжник.

— Перестаньте! Глупцы!

Чарун схватил с земли большую палку, размахнулся и ударил Адару по ноге. Тем временем Ирмитзинэ начертала на зеркале новый знак.

— Не хочешь помогать, так хотя бы не мешай, — строго сказала Чаруну Адара, но тот не унимался. — Ну всё, с меня хватит.

Она осмотрелась, схватила камень размером с собственную голову — благодаря колдовству смортки он оказался неожиданно лёгким. Адара не успела этому удивиться, и швырнула камень в Чаруна. Тот рухнул оземь. Верхняя часть его черепа превратилась в кровавое месиво.

— Он же был твоим учителем, — проговорил Алфар.

— Я… не знаю, зачем это сделала. Но прошлого не воротишь, так?

Они спустились на землю и переглянулись. Видимо, брат с сестрой подумали об одном и том же, потому что через секунду они были уже на коленях, слизывающие мозги и кровь шамана.

Иртитзинэ постучала по зеркалу, отключая его.

«Ещё несколько часов, и они будут во Тьме».

Дальнейший её путь лежал в темницы.

Охранник-человек сослепу не признал её и собрался выпроводить, тогда смортка спокойно, с улыбкой пригрозила ему увольнением. Надсмотрщик не на шутку испугался, и чтобы отвлечь начальницу, спросил:

— Выпускать кого-то будете?

— Да.

— Оправдали кого-то? Вот хороший день! А кого?

— Помолчи, — сказала Ирмитзинэ. — Приведи ко мне физически полноценного человека, желательно помоложе и поздоровее. Не важно, по какой статье осуждённого.

Охранник почтительно склонил голову и отправился в подземелье. Происходящее было ему непонятно, но приказ есть приказ. Через минуту он вернулся, волоча за собой по полу кого-то в изорванном платье.

— Она что, не ходит? — удивилась смортка. — Я же просила здорового заключённого.

— Нет, она ходит, и даже бегает! — захохотал охранник. — Заключённые должны знать своё место, потому я её так веду.

— Подними её.

— Вставай! — рявкнул надсмотрщик.

Судья осмотрела узницу.

— Если отмыть твоё тело, тебя можно даже счесть симпатичной. Хотя это бесполезно — вы, люди, притягиваете к себе грязь как магнитом. За что осуждена и кем?

— Ложь право имеющему, — пролепетала девушка. — Приговор вынес младший судья Зинжео, три с половиной тысячи дней…

— Младшие судьи боятся быть слишком снисходительными, — усмехнулась смортка. — Страж, развяжи ей руки.

Ирмитзинэ повела бывшую заключённую по лабиринту коридоров.

— Вы меня отпустите?

— Если останешься живой, отпущу.

Девушка застучала зубами от страха. Смортка остановилась, сняла с пояса зелёную бутылочку с криалином.

— Пей.

Жертва не сделала пару глотков, как того ожидала Ирмитзинэ, а опустошила бутыль одним махом. Глаза заключённой остекленели, пальцы разжались и пузырёк выпал из рук, застучав по плитам пола. Девушка рухнула на пол.