Угрюмый герой (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

В задницу таких космических зомби.

Я не герой и не страдаю забывчивостью по отношению к Суматохе, но здесь, в удушливом подземелье, пропахшем гнилью, грибами и рыбой, вижу, как умирают мертворожденные люди. Неважно, что они зеленые и дурные, важно, что у них нет и не было будущего, как нет его у тех, кто трудится над тоннами принимаемой с кораблей текши. Есть только туманная надежда, вбиваемая в мозги железным сапогом Вечного Тирана, да ущербная система ценностей от того же спонсора.

Любите, значит, талантливых детей? Ну-ну, я уже иду к вам.

Глава 12

— Ты ее трахал?

— Нет.

— А собираешься?

— Бабуся, — медленно проговорил я, поворачиваясь к настырной бабке и задирая голову, — Ты меня выволокла сюда на мороз затем, чтобы поспрошать о личной жизни своей внучки?

— Тебе сложно ответить… Криггс? Бывший Должник Магнус Криггс?

— У вас что, семейная черта такая — ходить по охренительно тонкому льду? — как-то растерялся от такой подставы я, — Рингвальда, я понимаю, что дело, о котором мы с тобой договорились, штука рискованная. И если у нас с тобой всё получится, то твоей старой жопе крышка. Но неужели ты не хочешь на старости лет пожить еще немного? Пожить с надеждой? Ты что, думаешь, что я не могу сейчас всё бросить, грохнуть тебя, грохнуть дуру Стеллу и смыться?

— Заткнись, кид. Я её вынудила всё рассказать, но собираюсь унести это знание с собой в могилу. А у девочки впереди должна быть жизнь…

— Слушай, старая…, - я помассировал себе веки, по-настоящему начиная злиться, — Единственное, что меня сейчас кое-как удерживает — это свежий воздух. Я от него в восторге, понимаешь? Надышаться не могу. Но сейчас ты мне всё окончательно испортишь, я обижусь… и просто уйду. А ты проведешь остаток жизни, нервничая, не прибил ли я в отместку твою девчонку после того, как она мне станет не нужна. Говори прямо, ихорник тебя дери!

— Я хочу, чтобы ты её взял с собой. Позаботился о ней. Она одна не выживет, — наконец, выдавила из себя старуха, которая то ли думала, то ли действительно вспоминала, что такое чистый зимний воздух, — Я тебе заплачу, Магнус Криггс. Много. Очень много и всё вперед.

— Нет. И прежде, чем ты обидишься, попытаешься торговаться, станцуешь танец печали или вырвешь волосы из своей роскошной, но подувядшей гривы, я тебе отвечу более развернуто — Стелла ненадежна. Я позабочусь о ней, пока она меня возит. Потренирую, попытаюсь вдолбить немного здравого смысла. Обучу паре-тройке фокусов. Прикрою от того, во что она уже вляпалась. Попытаюсь прикрыть. Но возиться долго с той, у кого персоналия меняется каждую неделю? Ни за какие коврижки.

Ответа я даже не стал ждать, раздосадовано отвернувшись. Подняла не свет ни заря, намекнула на «серьезный разговор», пёрлись черте знать куда к железнодорожным путям, где я буду налету цепляться за выкинутый с идущего за составом «Солнышка» трап. И всё ради чего?

Свежий воздух. Я по нему соскучился.

— Кид, который не обманывает. Который выплатил Долг. Кид, отказывающийся от денег и молодой девки. Легенда, о которой знают одно — он чем-то достал самого Алхимика несколько раз подряд так, что тот пообещал три веса кида в серебре за поимку, — пробурчали мне в спину, — А я-то думала, что видела всё.

— Ты живешь в гнилых говнах под городом, где есть только рыба и орки, — злобно отреагировал я, — Глюки от наркоты не считаются!

— Семьдесят две тысячи барганатов золотом, немного драгоценных камней, две книги по магии и вот этот предмет, — донеслось мне в спину, — Это я оставляю Стелле в приданое… или наследство. Всё, кроме предмета, уже лежит на «Солнышке» в одном из больших сейфов, код 9029. А сама вещь… вот.

Из объёмистого рюкзака, что принесла с собой пожилая орчанка, был извлечен странный предмет. Был он довольно габаритным, выполненным из металла, напоминающего медь или бронзу и, при подключении воображения, чем-то смахивал на подсвечник. Точнее, он и был подсвечником, только очень уж массивным. Слишком массивным. Пять гнезд под свечи, короткий, витой и толстый стержень, что я с трудом бы смог обхватить одной рукой, разлапистое основание, достаточно мощное, чтобы выдержать сотню-другую свечек…

Странная хреновина, что и говорить. Я присмотрелся:

«Негатор»

Тип — предмет мебели

Статус — активируемая реликвия

Личные свойства: Деструктор незримого

Добавленные свойства: Истощение

— И чо? — поднял я безразличный взгляд на тут же растерявшуюся орчанку, — Ты меня сюда за этим позвала? На кой хер? В сундук не влезало? Ну ладно, давай сюда, суну куда-нибудь подальше и поглубже.

— Ты же… видишь, что это? — неуверенно спросила бабка, вертя тяжеленную и неудобную штуковину в руках, — Должники должны видеть…

— Вижу-вижу, — «успокоил» я её, — Мне просто насрать.

— Да почему?! — это уже был крик души.

Не то, чтобы я его, этот крик, не понимал. Железяка на мой дилетантский взгляд, была очень классной и крутой по своим свойствам. Делала что-то ну очень суровое, класс «реликвии» предметам просто так не присваивается. Семьдесят кусков барганатов по местным меркам было очень серьезной суммой, достаточной, чтобы купить неплохой домишко на окраинах самой Мадженты, но рядом с этим карликовым канделябром эти бабки просто не лежали. Потенциально он мог стоить сотни тысяч, если не миллионов. Взятка, а если уж прямо говорить, то и приданое, у Стеллы от бабули было шикарным.

Но мне было насрать. Не потому, что бабка меня просчитала, не от неуважения к тому, как она ставит на кон из веры в левого Должника, появившегося на её пороге, а просто из принципа… и плохих воспоминаний.

— Когда-то меня предала обычная человеческая женщина, — решил я чуть приоткрыться, — Не только меня, но и целый город. Тех, кто её вырастил, кормил, обогревал, терпел. Ради мечты, представляешь? Идиотской мечты. Она подвела нас в самый неподходящий момент. Обычный чистокровный человек, моя знакомая. Знаешь, чем всё кончилось, Рингвальда? Я оставил её наедине с мечтой. Между ними было лишь одно препятствие. Можно сказать, маленький осколок настоящего мира. Она не смогла его преодолеть.

Ага. Пенелопа хотела уйти из Хайкорта — Пенелопа ушла. Одна нога здесь, вторая там. Минное поле такое минное. Ну зачем вдаваться в детали и рассказывать прохладные истории повесившей нос старушке в то время, когда поезд уже идёт, а дирижабль над ним уже летит? Наше время подошло к концу. Ну… то есть, подойдет минут через десять, но они мне нужны для другого.

Не обращая больше внимания на начавшую издавать удивленные звуки орчанку, я поскидывал с себя одежду, начав остервенело растираться свежим снегом. Шмотки останутся здесь, на подлетающем всё ближе «Солнышке» у меня уже образовался запас обмятой одежды в упаковке, препятствующей незабываемому запаху Корнфлогга замарать новые вещи. Ну и бабуле на старости лет не помешает мужской стриптиз в одну гномью силу… причем откровенный, так как драю я себя снегом везде!

Холодно, блин… зато свежо!

А вот и «Солнышко». Дирижабль, которому снова всё подкрутили и затянули, что могло быть подкручено и затянуто, заходил на крюк, чтобы пройти на малой скорости над моей головой с выпущенным веревочным трапом. Когда я поднимусь, то он вновь сядет на «хвост» идущему мимо поезду. Наша с Стеллой задача — сопровождать поезд, неусыпно следя за последним вагоном. Это будет несложно, так как сам вагон грузовой и наглухо запаянный.

— Всё, бабуля, полетели мы, — совершенно голый, лишь с ремнями снятых кобур в руках, я протянул руку к орчанке, — Даешь эту фигню для внучки или себе оставишь?

— Держи, — мне в руки упала солидная тяжесть наглухо кастрированного канделябра, — И еще вот, письмо. Для нее.

— А теперь мне со всей этой херней надо залезть…, - проворчал я, примериваясь свободной рукой к приближающемуся трапу, — Ладно, бывай, старая. Я сделаю то, что обещал. Или сдохну. А чего не обещал, не сделаю. Давай сломаем эту больную страну.