Башня Полной Луны - Гурова Анна Евгеньевна

— Не подходи! — крикнула я. — Она может прыгнуть или плюнуть ядом!

Вместо ответа Хассим с размаху поддал ее ногой. Змея-еж взмыла в воздух и сгинула в подлеске.

— Ну зачем ты это сделал! Где мы ее теперь поймаем!

— А зачем она нам?

Я зашипела не хуже игольчатой змеюги.

— Твое счастье, что не проколол сапог!

— На мое счастье, — хмыкнул Хассим, демонстрируя деревянный башмак, надетый поверх толстого вязаного носка, — я отродясь не носил сапог!

— Имахена! — крикнула Эриза. — Иди сюда, тут какие-то записи!

Я тут же забыла о споре и кинулась на голос. Хассим принялся увлеченно потрошить сундук.

Оказалось, девочка обнаружила обломки письменного стола на коротких ножках, а среди них — пыльный обрывок пергамента, до середины покрытый мурабитскими закорючками. Записи обрывались на середине строчки. Что это может быть? Рецепты зелий, текст заклинания, дневник эксперимента или просто бытовые записи? Я свернула пергамент и убрала в поясную сумку. Возьму с собой, до лучших времен. Остается малость — найти человека, знающего мурабитскую письменность.

— Эй, чародейка! — раздался позади самодовольный голос Хассима. — Ну-ка, глянь на меня! И ты, малявка, можешь полюбоваться!

Парень, подбоченившись, стоял на вершине каменной кучи, разодетый как принц: алая шелковая сорочка, расшитая у ворота жемчугом, поверх нее багровый бархатный кафтан, отороченный мехом, кожаный пояс с серебряными накладками, поверх него — парчовый кушак. За пояс заткнуты нож и вилка из того же столового набора, что и улетевший кубок. На шее цепи с амулетами, на пальцах сверкают перстни с рубинами. На голове — малиновый бархатный тюрбан с павлиньим пером, надетый задом наперед.

— Ну как?

— Дивное зрелище! Прямо хоть картинку с тебя рисуй. И букварь. Буква «М» — «Мародер»!

Я посмотрела на Эризу, которая стояла рядом с пустыми руками, не сводя глаз с сияющего белокурого видения.

— У тебя совесть есть? Ты хоть что-то ей оставил?

— Ей-то за что? Сундук, между прочим, нашел я...

— А ну иди сюда! — зарычала я.

Хассим, чуть помедлив, все же спустился. И правильно сделал — я больше не расположена потакать его выходкам. Только буркнул, подходя:

— Так тут же все мужское. Зачем ей?

Я молча содрала с него самый красивый амулет — голубой кристалл на длинной витой цепи — и накинула на шею Эризе.

— Еще что-нибудь хочешь? — спросила я, показала на Хассима. — Выбирай. Пояс? Перстенек?

— Не хочу, — махнула рукой Эриза. — Пусть он все забирает себе, не люблю я этого.

Хассим тут же повеселел.

— Ну смотри, малявка, дважды предлагать никто не будет!

— А тебе лучше бы помолчать!

— А что я? Мне лишнего не надо. Только моя доля добычи.

С этими словами Хассим взбежал на гору и через мгновение вернулся с огромным узлом на плече.

— Ну я пошел?

Я выразительно посмотрела на узел. Хассим сделал невинное лицо, окинул взглядом развалины и, насвистывая, отправился в сторону деревни. 

— Ладно, хоть отделались от него, — сказала я с облегчением, когда Хассим, сгибаясь под тяжестью награбленного, исчез среди сосен. — На какое-то время можем перевести дух.

— На какое-то время?

— Небольшое. Надо зайти в Альсиен и прикинуть, что можно сделать для его защиты. Ну и обновить запасы еды, помыться...

Эриза явно обрадовалась. Меня это удивило.

— Тебе что, нравится Хассим? Это белобрысое хамло?

Эриза потупилась и сказала застенчиво:

— Он же сын луны. Я думала, они гораздо хуже. А Хассим... Ну, он просто очень гордый.

— Что за «сын луны» такой? Ты уже второй раз его так назвала.

— У нас иногда рождаются такие дети. Белокурые, голубоглазые, светлокожие. Они могут родиться в любой семье. Их называют детьми луны. Беда, когда рождается такой ребенок.

— Почему?

— Они приносят несчастье. Говорят, в древности их убивали в младенчестве. Считалось, что они плод греха смертной женщины и демона. Но я в это не верю. Мой дед Хоакин — а он был очень умный — рассказывал, что все это ерунда. Что это просто иногда просыпается очень древняя кровь. Кровь тех, кто жил тут до нас и до мурабитов, кто построил сказочный город Илиберру. А вся эта болтовня о том, что дети луны прокляты в утробе или от рождения подчинены нечистой силе...

Я понимающе хмыкнула:

— Ну да, если тебя с детства считают отродьем демонов, так поневоле характер испортится!

— Зато теперь у Хассима начнется хорошая жизнь. Он победил демона, разбогател...

Мне почему-то подумалось, что неожиданное богатство не прибавит ему популярности. Но вслух я говорить этого не стала. Не хотела расстраивать Эризу, — а кроме того, сомневалась, что Хассим задержится в Альсиене надолго...

Кроме свитка да пары мелких оптических приборов ничего ценного мы не нашли и вскоре отправились в Альсиен — обедать и работать. Знакомая уже таверна была набита битком. Увидев нас, посетители с дружным «ах!» отпрянули к стенам, и я снова узрела Хассима. Блондин в своих роскошных одеяниях восседал за лучшим столом и как раз описывал свою героическую победу над демоном. Односельчане слушали его, задумчиво поглаживая бороды, и смотрели на «героя» весьма неоднозначно.

Зато меня местные жители встретили куда приветливее, чем ожидалось. Правда, под угодливостью отчетливо ощущался страх, но против него я не возражала. «Почтенную алиму с ученицей» с поклонами проводили к богато накрытому столу, как-то незаметно оттеснив обиженного Хассима. Мурабитская пища оказалась в целом примерно такой же, как и в долине Луц, только более пряной; разница одна — эту надо было есть прямо руками. Обхаживали меня весь обед — льстили, осторожно выспрашивали, еще осторожнее отвечали... К десерту старейшины наконец собрались с духом и сделали мне предложение (на мой взгляд, совершенно неприличное) — занять место убитого демона. Пообещали отстроить башню заново и дать щедрое содержание. Даже намекнули на человеческую жертву: «Одну в год мы потянем». Я обещала подумать. И спросила, вытирая руки и губы специально для этого положенной тонкой спешкой:

— А вот скажите, уважаемые, у вас тут есть капилья?

Два местных старейшины — судя по длиннейшим бородам, ровесники покойного демона, — залопотали по-своему. Да, капилья имеется, перевела мне Эриза. Но она уже много десятков лет как заколочена. Все равно боги не слышат молитв. Одно огорчение.

— Ничего, — я встала из-за стола, — пойдемте. Я попытаюсь докричаться.

— Имахена! — прошептала мне Эриза, когда мы всей толпой шагали к главной площади. — Ты уверена? Это ведь не наши боги! Они тебя и слушать не станут...

— Ты когда-нибудь бывала в мурабитских капильях?

— Нет... А что?

— А я бывала. Они обычно совершенно пустые. Голые стены, благочестивые надписи по бордюрам и молитвенные коврики на полу. Их боги не имеют ни облика, ни имен. Раньше я считала, что это все от варварства. Но в Академии решила изучить вопрос подробнее. Почитала кое-какие богословские труды и выяснила, что все не так просто. Варварство — как раз считать, что бог имеет человеческий облик, и я с этим согласна. Мурабиты не морочат себе голову изображениями. Они призывают богов, и боги приходят в том обличье, в каком пожелают.

— Как странно...

— Вовсе не глупо. Получается, капилья мурабитов — нечто вроде перекрестка множества невидимых путей, а их молитва — нечто вроде свободного поиска на этих путях. А это, между прочим, мой любимый метод медитации... Спроси почтенных старцев, не будут ли они возражать, если я посижу в капилье до заката?

— Они-то — возражать? — хмыкнула Эриза. — Но Имахена, разве мы не будем ограждать деревню? У нас не так много времени...

— Возможно, ограждать ее и не понадобится, — пробормотала я, окидывая взглядом маленькую капилью, сиротливо приткнувшуюся между двумя белеными заборами. Каменное крыльцо устилали сухие иглы, почерневшая от времени красивая резная дверь забита досками. Судя по ржавым шляпкам гвоздей — действительно давно забита.