Реальный Gameррой (СИ) - Калинин Алексей Николаевич "lemex31"

Может, так оно и есть? Может, я сам себе придумал, что она хорошая, а на самом деле она стерва та ещё, и я гублю свою жизнь в тщетных попытках завоевать её внимание? Вдруг мы не подойдем друг другу? Может, всё напрасно? У меня из головы не выходят её вопросы о Юрии Геннадьевиче.

— Боря, ты что-нибудь знаешь о том месте, куда мы летим? – спрашивает Оксана Евгеньевна, когда асфальт в иллюминаторе тронулся с места и смазался лентой беговой дорожки.

– Да, вчера потыкался в интернете, посмотрел на картинки. Вполне приличное место. На берегу большого озера Среднее Куйто. Вроде как деревянный сруб, по фотографиям симпатично смотрится.

— Та-та, — поворачивается к нам седоволосый мужчина с переднего сиденья. — Фашей супруке очень понрафится. У нас прейкрасные места.

— Мы не супруги. Это мой коллега, мы вместе выиграли поездку на отдых.

— Фам пофесло. В том месте даше коллеки флюпляются друк ф друка, -- от улыбки лицо мужчины собирается морщинами и начинает напоминать печеное яблоко.

– Вы нас совсем засмущали, – вмешиваюсь я в разговор. – Между нами ничего нет.

– Я снаю Калефалу, там шивет моя пыфшая люпофь Мартшаана и мой друк Оскари. Мошет, фы едете к ним?

– Илмари, не приставай к молодым людям, – одергивает его пожилая женщина, она сидит рядом и ладошкой поглаживает плечо мужчины. – Ты же видишь, что они смущаются. Какое им дело до твоей бывшей любви?

Женщина говорит по-русски без акцента, чисто, но с небольшим оканьем. Будто она жила в Костроме, а потом переехала в другой город.

– Это Фалентина. Моя люпимая шенщина. Она моя шена нафсекта, но очень не люпит, кокда я фспоминаю о Мартшаане, – поясняет словоохотливый мужчина и целует жену в лоб. – Не рефнуй, она осталась ф прошлом и мы теперь только трусья.

Я вспоминаю слова Натальи о хозяевах коттеджа. Она вроде бы называла эти имена… Решаю подбодрить разговорчивого пассажира.

– Неужели Валентина отбила вас у Мартшааны? – я стараюсь произнести имя также, как произносит он.

– О-о, сейчас будет история… – закатывает глаза женщина и откидывается на сиденье.

Оксана делает вид, что изучает уходящую землю. Стюардесса просит всех пристегнуть ремни, но мужчина вытягивает шею и начинает рассказывать.

– Фалентина уше слышала эту историю несколько рас. Мы с друком Оскари флюпились ф одну дефушку и только топифались её фнимания. Однако она люпила нас опоих и не мокла фыпрать никоко из нас, чтопы не опидеть друкоко. Токта мы пыли молотые и корячие – мы решили соревноваться на оленьих упряшках. Я почти попедил, кокта мой олень сломал ноку. Оставалось каких-то пара сотен метров, но Фсефышний решил иначе. Оскари пофесло в люпви и Мартшаана фышла са неко. Но я фсё рафно рад, федь я фстретил Фалентину.

После этих слов мужчина тянется к жене и целует её в щеку.

Сквозь его акцент я разбираю, что два друга влюбились в одну девушку и устроили соревнование на оленьих упряжках. И Илмари не повезло с оленем. Зато повезло Оскари.

– Может, как раз к ним мы и едем. Мы выиграли поездку в коттедж «Медведь», – хвастаюсь я мужчине.

Мимо проходит стюардесса и просит мужчину посидеть прямо. Но как только она отходит в сторону, он тут же поворачивается к нам и подмигивает.

– Путете у них, перетавайте прифет от Илмари и Фалентины Йохансон. На Новый код мы к ним опязательно приетем, – улыбается мужчина.

– Илмари, ну перестань досаждать людям. Извините, пожалуйста, – к нам снова поворачивается женщина. – Мой муж боится летать и за болтовней скрывает свой страх.

– Я тоже немного побаиваюсь, – признаюсь я из мужской солидарности.

Мужчина снова подмигивает и показывает оттопыренный большой палец. Я украдкой смотрю на Оксану. С неё можно рисовать картину – задумчивый взгляд устремлен в иллюминатор, одна рука подпирает щеку, грудь равномерно вздымается.

Эх, если бы сейчас какой-нибудь террорист вскочил посреди салона и поднял вверх руку с пистолетом, то я бы без раздумий бросился б на него. Совершил бы героический поступок. Или в борту образовалась пробоина, и я бы заткнул её своим телом. Понимаю, что это бред и меня бы высосало давлением, как косточку из вишни в руках младенца, но помечтать-то можно. Я даже готов встать сейчас и станцевать «Цыганочку», лишь бы она обратила на меня внимание. Но каким идиотом я буду выглядеть в её глазах?

– Я всегда взлетала и думала – а что будет, если самолет начнет разваливаться? – тихонько спрашивает Оксана.

Непонятно, или у меня спрашивает, или же разговаривает сама с собой?

– Может, поговорим об этом на земле?

– Да-да, ты прав, не дело об этом говорить в воздухе. Нельзя привлекать несчастье, – кивает Оксана.

Я знаю, что несчастие ждет нас на земле, но не подаю вида, а глубокомысленно поджимаю губы.

Взлет проходит успешно, меня даже ни разу не стошнило. Ощущения схожи с теми, когда поднимаешься на американские горки – и кажется, что ещё чуть-чуть и полетишь вниз, выплевывая желудок. Мы с Оксаной несколько раз порываемся обсудить рабочие моменты, но потом кто-то один вспоминает, что мы на отдыхе и обрывает разговор.

Илмари ещё несколько раз пытается повернуться, но его постоянно одергивает жена. Суровая она у него. Я думаю, что Марджаана вряд ли стала бы так делать, но он сам выбрал свою судьбу.

– Оксана Евгеньевна, Наталья говорила, что в коттедже два этажа, какой вы займете? – после получасового неловкого молчания, я решаюсь заговорить.

– Я тебе уже говорила и напомню ещё раз. Вне работы можно Оксана и на «ты». Мне хочется быть сверху, – она понимает, как это двусмысленно звучит и поправляется. – То есть я хотела сказать, что хочу занять второй этаж.

– Хорошо, а мне без разницы. Займу первый.

За стеклом иллюминатора в редких прорехах облаков видна зеленая поверхность земли. Создается такое ощущение, что под туманом скрывается древнее лоскутное одеяло, на которое пролили озерца воды. В иных местах озерца пролились ручейками и протянулись далеко за горизонт. Города виднеются проплешинами с маленькими коробочками внутри.

Паладин с волшебницей летят над землей. Почти как в моем сне наяву, только мы летим внутри дракона, а не снаружи.

Города уходят прочь, и пространство покрывает сплошная зелень с проблесками багрянца и желтизны. Будто по махровому темно-зеленому полотенцу раскиданы золотые стружки. Вытертыми складками полотенца поднимаются горы. Дух захватывает от картин, что раскрываются внизу.

Самолет снижается и вот тут приходит тошнота. Начинает закладывать уши, будто кто-то невидимый засовывает в уши вату. Я ловлю себя на том, что стискиваю подлокотник кресла. Надо немного расслабиться.

– Мы приземляемся, просьба пристегнуть ремни и не ходить по самолету вплоть до полной остановки, – раздается голос пилота.

Я щелкаю пряжкой и замечаю, что Оксана делает тоже самое. Мы приземляемся. Захватывает дух, но сдерживаю себя в руках. Я же мужчина и должен делать морду кирпичом.

Наблюдение за собой + 0,2%

Осознанность + 0,3 %

К счастью, всё проходит хорошо, и мы приземляемся без каких-либо неприятностей. Меня поражает тот факт, что пассажиры начинают аплодировать. Для меня это дико – зачем аплодировать? Спрашиваю об этом Оксану, пока идем к маленькому зданию аэропорта.

– Аплодируют, потому что радуются, что приземлились.

– Но почему же тогда не хлопают водителю автобуса? Ведь от аварий на дороге гораздо больше людей умирает, чем от аварий в воздухе.

– Вот то-то и оно, что из-за дорожных аварий люди погибают чаще, но единицами, а от самолета сразу десятками. Что болезненнее для тебя – щелчок или удар кулаком?

– Удар кулаком, конечно.

– Потому-то и муссируют средства массовой информации крушения самолетов. Потому что болезненнее.

– Понятно. Значит, люди аплодируют пилоту за то, что их не покажут по телевизору.

– Можно и так сказать.

Выход из желтого здания проходит беспрепятственно, хотя я и озираюсь по сторонам. Колонны, терминалы, уставшие лица людей. Молодежь смеется. Девчонки-студентки проходят мимо нас с веселым щебетанием и обсуждением русской литературы. Скорее всего, это будущие педагоги.