– Тогда говори.
– Если хочешь, пожалуйста. Ты – раб с рождения, ты не знал матери, но вырос в довольстве и праздности. Ты, скорее всего, так еще и не повзрослел. Поэтому твоя любовь к наделенной властью женщине неудивительна. Вероятно, она для тебя и мать, и любовница в одном лице. Не обижайся, ты сам хотел это услышать.
Вильдерин и не обиделся.
– Ты почти прав, Айн. Но и меня не считай глупым. Мне прекрасно известны собственные слабости, но если я чувствую себя счастливым, то готов мириться с ними. Наверное, это тоже слабость, но какая разница?
Этот юноша, любовник царицы, вызывал у Аданэя смешанные чувства. С одной стороны, он успел почувствовать симпатию к этому открытому, как сейчас выяснилось, созданию. С другой – Вильдерин, сам того не подозревая, являлся его главным соперником.
Судя по всему, юноше сильно не хватало общения. Он вырос среди жен, не мужей, а потому в его словах и поведении присутствовала некая женственность и, может быть, именно с этим было связано отсутствие друзей.
"Что ж, – мысленно улыбнулся Аданэй, – а я стану ему другом. Это лучшее, что я могу сейчас сделать. Тем более, он и сам, кажется, не против".
Да. Подружиться с Вильдерином, а через него найти путь к царице. Использовать его в своих целях.
От этих мыслей Аданэй почувствовал внутри гадливый привкус подлости. Но что поделать: жизнь жестока, несправедлива, выживает сильнейший – как ни банальна эта расхожая фраза, от этого менее верной она не становится.
Однако в ближайшие два часа Аданэй полностью забыл о своих коварных замыслах, увлеченный разговором с Вильдерином. Тот оказался прекрасным собеседником, и ни разу за все время общения не повисла в воздухе неловкая пауза. Он умел рассказывать и, что еще важнее, слушать. Но даже не это привлекло Аданэя. Присутствовало в Вильдерине нечто такое, что когда-то он почувствовал в маленькой Ли-Ли: искренность и умение радоваться жизни, не взирая ни на что.
Покидая комнату Вильдерина, Аданэй мучился мыслью, что сложись по-другому обстоятельства, он мог бы стать ему настоящим, а не ложным другом.
Угрюмо пересек он залу и, в надеже на одиночество, вошел в комнату, указанную ему Рэме. Но ему не повезло, комната не пустовала, и Аданэю пришлось перезнакомиться с соседями, болтать, смеяться и петь вместе с ними на чуждом ему илиринском языке.
Лишь глубоко за полночь улегся он спать, оставив всех в неведении относительно того, насколько показным было его хорошее настроение.
Тем не менее, проснулся Аданэй в неожиданно прекрасном расположении духа. Наступил новый день и в этот день кханади смотрел уверенно. Он сделает то, что должен сделать. А Вильдерин? Что ж, юнцу просто не повезло, очень жаль.
Словно в ответ на его мысли, тот незаметно появился перед Аданэем, и они отправились бродить по необъятному саду, а потом снова оказались в комнате Вильдерина, куда служанки уже принесли еду и ароматный напиток под названием "кофе". И снова разговоры, разговоры, разговоры. До позднего вечера. А ближе к ночи они тайком искупались в покрытом кувшинками озере, в которое рабам запрещено было входить под страхом сурового наказания.
Когда Аданэй вернулся к себе, то не смог избежать расспросов, ведь Вильдерин всегда держался особняком, но вдруг проявил странный интерес к новому рабу. Предположения возникали разные. Кто-то говорил, что царица заприметила Айна и именно поэтому Вильдерин таскает его с собой. Кто-то напротив, утверждал, что царица здесь ни при чем, просто Вильдерин и Айн стали любовниками. Но Аданэй, как и всегда, не обращал внимания на досужие сплетни и домыслы.
Гл. 13. Возможно ль дружбе прорасти на почве лжи?
С этих пор так и повелось. Айн c Вильдерином стали неразлучны. Представляя собой разительный внешний контраст, они бросались в глаза, вызывая оценивающие взгляды вельмож, отчужденные – рабов и кокетливые – рабынь.
За время пребывания в Илирине Аданэй успел узнать об этой стране не так много. Заметил, что почти все здесь предпочитают красить глаза и ярко одеваться, а женщины ведут себя на диво свободно. Такого он никогда не встречал в Отерхейне, где превыше всего ценилась девичья скромность и послушание.
Прошло несколько недель, дни тянулись однообразно и лишь два небольших происшествия ненадолго всколыхнули сонливое спокойствие.
Аданэй под вечер возвращался к себе по широким, уже привычным для него, коридорам дворца, когда наткнулся – скорее всего, не случайно, – на Нирраса. Советник тут же схватил его за плечо и, оглядевшись, завел в какую-то каморку, очевидно служившую чуланом или кладовой.
– Наконец-то! Тебя нигде нельзя встретить в одиночестве. Не стану спрашивать как дела. Сам вижу – никак.
– Я старался, но…
– Заткнись и слушай! – Ниррас понизил голос до полушепота. – То, что она еще не затащила тебя в постель, ни о чем не говорит. Может, она просто присматривается. С этим черномазым ублюдком было так же. Кстати, ты молодец, что с ним подружился. Это лучшее, что ты сообразил в своей жизни! Как тебе удалось? Этот гаденыш никого и близко не подпускает к своей драгоценной персоне.
– Случайно. Мы встретились у одной статуи на верхних этажах …
– А, можешь не продолжать. Юнец, будь он неладен, известный любитель искусства!
– Почему он так раздражает тебя, господин советник?
– Не прикидывайся глупее, чем есть. Он мешает тебе, а значит, нашему общему делу. Слишком уж трепетно относится царица к этому ничтожеству. А он, однако, дурак, если подпустил тебя так близко. Кстати, вы прекрасно смотритесь, – Ниррас усмехнулся. – Вам всегда надо быть вместе, прямо-таки свет и тьма. Рядом с ним ты становишься ярче.
– Но и он рядом со мной – тоже.
Ниррас лишь досадливо отмахнулся:
– А, это неважно! Он вот уже около трех лет любимец царицы и уже начал ей надоедать. В последнее время она зовет его все реже. Что же касается тебя, мальчишка, ты должен блистать! Да, вот еще что… – Ниррас задумался. – Если вдруг Лиммена тебя позовет, не переусердствуй, изображая покорность, иначе станешь для нее одним из многих. Нам не это нужно. В общем, – советник поморщился, – постарайся наконец побыть мужчиной. И не вздумай предать нас: Лиммена все равно умрет, а ты останешься ни с чем. Только с нами у тебя есть шанс получить власть и свободу, понял?
– Я не настолько глуп, чтобы не понять, – твердо ответил Аданэй, взглянув Ниррасу в глаза. Несколько секунд смотрели они друг на друга, пока советник первым не отвел взгляда и не закончил буднично:
– Ну, вот и хорошо. Вот и хорошо.
Аданэй выждал пару минут после ухода Нирраса и тоже вышел из чулана, продолжив свой путь.
Второе происшествие пришлось на следующий день. Аданэй вместе с Вильдерином шли по мосту, соединявшему две части дворца. Увлеченные беседой, они не обратили внимания на раздавшийся позади девчоночий смех и неровный топот. Однако спустя миг топот приблизился, и чья-то рука с размаху ударила Вильдерина по плечу. Обернувшись, они увидели молоденькую девушку со светло-рыжими волосами и вздернутым носиком, по которому задорно рассыпались веснушки. Движения ее отличались некоторой неуклюжестью, угловатостью, свойственной скорее подросткам, чем юным девицам. Запыхавшаяся после бега, она выдала малопонятной скороговоркой:
– Ой, устала. Привет, Вильдерин. У меня такое лучистое-прелучистое настроение сегодня! А у тебя? Что ты делал, пока мы не виделись? Не забыл меня?
