Торг с мертвецами, часть 1 (СИ) - Баринова Марина Вячеславовна

Впрочем, сейчас канцлер мог украдкой любоваться женой. Изара отослала младших фрейлин на время ужина, но три старших, включая Витторию, остались — прислуживали за столом и развлекали трапезничавших гостей дивной музыкой. Следовало отдать ей должное, императрица умела подбирать эффектное окружение: все ее компаньонки отличались редкой красотой, и миссоленский Двор, несомненно, оживился с их появлением. Вдовствующая императрица тратила неимоверное количество сил на балы и пиры, стремясь доказать материку, что империя процветала и твердо стояла на ногах.

«Как говаривал один обиженный холодным приемом менестрель из Гайенхи, Изара Таргосийская — что стекляшка в обрамлении бриллиантов».

Тот поэт не ошибся. Некрасивая, вечно раздраженная женщина с дрожащими руками и нервно бегающими глазами, что ежеминутно озиралась по сторонам в поисках предателей, Изара слабо походила на императрицу. Двор, убранство, балы и приемы — она с неизменным постоянством организовывала торжества, но почти не появлялась на них. Единственным, что по-настоящему волновало эту женщину, была судьба Креспия. Порой в заботе о сыне императрица переходила границы разумного — сама кормила его грудью приказывала кутать в четыре бархатных одеяла даже в летний миссоленский зной, отчего младенец лишь потел да еще быстрее простужался на дворцовом сквозняке.

Изара обладала поистине удивительным талантом выглядеть неряшливо даже облачившись в парчу и драгоценности с ног до головы. Демос связывал эту особенность с юностью вдовы, которую она провела при дворе старшей сестры королевы Агалы в Гайенхе. В тени ее красоты, обаяния и величия.

«И такой несправедливости Изара не простила ни Агале, ни богу. Несчастная озлобленная на весь мир женщина. Ее даже жаль».

— Леди Виттория, сыграйте что-нибудь повеселее, — приказала Изара, сделав щедрый глоток вина.

— Как пожелаете. «Энни из Тируджы» подойдет?

— Вполне. Играйте же!

Супруга Демоса расположилась в самом конце обитой эннийскими шелками гостиной и принялась самозабвенно перебирать струны арфы девятью пальцами. Отсутствие одного мизинца почти не мешало ей, и все же, присмотревшись повнимательнее, можно было заметить, как порой руки герцогини на мгновение замирали в нерешительности, когда для достижения идеальной чистоты мелодии требовались все десять пальцев.

«Музыка — ее страсть, язык ее души. Раньше моя Витт играла так, что даже боги обрыдали бы все облака от избытка чувств, услышав хоть один этюд в ее исполнении. Простила ли она меня за то, чего лишилась из-за интриг, в которые я влез? Простила ли на самом деле?»

— Прелестно, — заслушавшись, Ладарий застыл над каплуном с занесенным ножом. — Лорд Демос, вам очень повезло с супругой.

Канцлер поднял чашу и, встретившись глазами с Витторией, слегка ей кивнул.

«Потерпи, девочка моя. Скоро мы увидимся. Ихраз уже все устроил».

— Истинно так. Каждый день я благодарю Хранителя за этот дар, — как можно суше проговорил он. Эта игра длилась уже два года. Два долгих года чета Деватонов убеждала весь миссоленский Двор в равнодушии друг к другу. Ни единого лишнего слова, ни одного недозволенного жеста — ничего, что могло бы открыть правду и сделать их уязвимыми перед этим змеиным клубком.

«К счастью, почти все они поверили. Ибо в стенах этого дворца любовь способна убить».

Заметив, что Демос излишне долго любовался игрой супруги, Изара, словно возревновав, взмахнула рукой, приглашая еще одну фрейлину присоединиться к музицированию.

— Мадам Тьяре, не скромничайте, — обратилась императрица к белокурой красавице. — Беритесь же за лютню!

Новая любимица Изары — баронесса Лисетта Тьяре скромно кивнула и, обменявшись взглядами с Витторией, принялась робко перебирать струны, приноравливаясь к мелодии арфы.

Появление этой дамы в свите императрицы удивило Демоса. И удивило неприятно.

«Лицо и нрав ангела — и все равно умудрилась нагулять бастарда. От двора не укрылась краткая, но яркая связь моего братца Линдра с этой баронессой. Я сделал все, чтобы замять скандал: удалил сластолюбца в Амеллон, принес щедрые дары рогоносцу Тьяре и позаботился о том, чтобы его умудрившаяся понести супруга родила ублюдка вдали от столицы. И словно специально, когда воспоминания об этом постыдном факте забылись, Изара решила не просто вернуть Лисетту ко двору, но и повелела ей прибыть в Миссолен вместе с дочерью-бастардкой. Зачем? Зачем она все это делает? И не предназначено ли все это представление только для меня? Что я в таком случае должен вынести из этого спектакля?»

Демос ел без аппетита, хотя, следовало признать, каплун удался. Ни обстановка, ни общество не предвещали ничего хорошего.

— Есть ли новости от Хайлигланда? — покончив с птицей, Ладарий вытер руки и потянулся к фруктам.

— Боюсь, все так же. Я уже рассказывал, чем закончилась наша с Волдахрдом спонтанная аудиенция в Турфало. Мой кузен намерен идти войной на империю, хотя в первую очередь его интересует Эклузум.

— Мы с вами прекрасно понимаем, что Эклузумом он не ограничится, — прожевав, Великий наставник жестом попросил долить вина. — Если он так хочет установить новый порядок в мире, то разрушения оплота нашей веры ему будет недостаточно. И как удачно — Эклузум ведь находится в Миссолене, столице империи, резиденции императора… Рукой подать до трона!

Демос старался говорить как можно спокойнее, ощутив нарастающую тревогу Изары.

— Разумеется, он попытается свергнуть юного Креспия. Волдхард будет лгать и очернять его имя, станет распускать слухи о его происхождении, оспаривать права на трон… Он уже начал.

— Что именно? — голос императрицы дрожал. — Что? Что он говорит о моем сыне?

— Не беспокойтесь, ваше величество. Это лишь слухи.

«Однако слухи, в которые так велик соблазн поверить».

— Так найдите и казните тех, кто их распространяет! — истерично взвизгнула она. — Всех, кто порочит имя своего правителя!

Демос и Ладарий многозначительно переглянулись.

«Если бы все было так просто. Слух не нить — просто так не обрубишь».

— Непременно, ваше величество, — мягко проговорил церковник. — Мы найдем всех до единого и заставим замолчать. Коллегия особых положений уже работает над этим. И весьма успешно.

В этот миг Демос был благодарен Ладарию за благоразумие и способность успокаивать эту взбалмошную таргосийку. Но лишь на мгновение. После всего, что случилось по вине этого властолюбивого интригана, после смуты, в которую он погрузил всю империю, после всего, что отнял у Демоса, им вновь пришлось работать сообща. Порой осознание этого выворачивало душу канцлера наизнанку.

«Из-за него я убил собственного брата. Из-за него покалечили Витторию. Из-за него мы потеряли Хайлигланд. Как жаль, что вместо того, чтобы убить его, испепелить на месте, я должен действовать с ним сообща. На благо империи, что видит во мне лишь урода. На благо людей, что радуются каждой моей ошибке. Все это время я выбираю между долгом и порядочностью. И кому стало от этого легче? Стало ли хоть кому-нибудь?»

По приказу Изары фрейлина Эвасье принялась снова наполнять ее бокал, но, замешкавшись, пролила немного вина на скатерть и платье императрицы.

— Простите, ваше величество! — охнула она. — Я тотчас все вытру.

Изара раздраженно отмахнулась.

— Уйдите немедленно! И оставьте кувшин. Нет, лучше принесите еще один!

«Сегодня она удивительно много пьет».

— Итак, от Хайлигланда ничего нового, — осушив бокал, Изара поставила его с глухим стуком и уставилась на Демоса. — Грегор Волдхард только и может что угрожать. Он не посмеет двинуться на империю.

— Позвольте не согласиться, ваше величество. Я неплохо изучил характер кузена. Он молод, но очень опасен. Он умудрился найти серьезных союзников, и, ударив сообща, они могут прорвать оборону наших границ. Не стоит недооценивать короля Хайлигланда.

— Короля! Ха! — расхохоталась Изара, и Демос понял, что она была пьяна. — Пусть называет себя кем угодно. Грегор Волдхард — самозванец и выскочка. И я приказываю вам сбить с него спесь! Я желаю, чтобы вы привезли его в Миссолен в цепях, посадили в темницу и держали там до совершеннолетия Креспия. Чтобы в день, когда мой сын станет править единолично, он отсек голову этого еретика отцовским мечом! Пусть все видят, чего стоят его слова и угрозы!