Кладезь бездны - Медведевич Ксения Павловна

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109

– Пойдем-пойдем. – Его пихнули в бок, и этот голос звучал куда менее любезно.

Но в небе Абида продолжали летать белые люди верхом на пестрых лошадях и развеваться знамена Пророка. Пошатываясь от счастья, он шел навстречу славе и богатству, ступая по коврам, на которых сидели гурии рая и улыбались ему – Абиду ибн Абдаллаху.

Однако удача Абида ибн Абдаллаха исчерпалась, стоило ему покинуть собрание красавиц.

Сопровождавшая его ворчливая гурия испуганно вскрикнула, евнухи шарахнулись, а в уши ворвался – опять! – топот копыт.

– Эт-то кто?!! – заорал страшно знакомый голос, и Абид понял, что ангелы – отлетели.

Точнее, отлетели добрые ангелы. А на их месте воздвигся один, но самый для аш-Шарийа главный. Ангел-истребитель верхом на бледном коне серой рассветной масти. Тарик.

– Я тебя спрашиваю: что ты здесь делаешь, о засранец?! Что ты делаешь вдали от своего отца, о сирота-говнюк?! А?!

В отчаянии Абид расхрабрился. В вертящемся вокруг кольце стремян, и шитых золотом попон, и проплывающих перед глазами панцирных чешуек он отчаялся найти взглядом страшного всадника и крикнул:

– Меня взяла на службу госпожа Хинд!

– Что?!

– Я не вру, клянусь Все…

Тут он получил подзатыльник.

– Я не вру!

Сиглави вперся ему в лицо своей щучьей мордой.

– Войскам Абдаллаха Абу-аль-Хайджа велено отправляться в столицу. Как ты посмел нарушить приказ? – тихо спросил Тарик, и Абид понял, что, когда нерегиль орал, его, Абида, жизнь была в меньшей опасности.

Ни на что не надеясь, он решил отвечать честно:

– Отец выгнал меня.

– За что?

– За тебя, сейид.

– Не понял.

– Я сказал, что ты, сейид, – величайший из героев аш-Шарийа. А он хлестнул меня по лицу плетью.

Абид поднял лицо, на котором еще саднило свидетельство размолвки с отцом. В бледной острой морде нерегиля ничего не дрогнуло. Даже глаза не сморгнули. Тем неожиданнее прозвучало совершенно человеческое горе в ответных словах:

– Уходи, о Абид. Садись на ближайший корабль – и отплывай.

– Почему, сейид? – прошептал юноша.

Тарик наклонился к нему с седла – низко-низко. Здоровенные серые глазищи раскрылись во всю немалую ширину, и Абид невольно попятился.

– Я проклят, Абид.

Юноша – в который раз уже – сглотнул и попятился еще.

– Все, кто рядом со мной, – погибают. Когда-то давно у меня были друзья. Они пошли за мной в поход и погибли. Я не хочу видеть твою смерть, о Абид. Уходи.

Звеня железными чешуйками панциря, нерегиль выпрямился в седле. Сиглави затоптался и вытянул задние ноги, сердясь и требуя скачки.

– Лучше смерть, чем позорное возвращение к отцу, – неожиданно твердо выговорил юноша. – Я никуда не уеду.

В лице Тарика ничего не дрогнуло. И не изменилось. Глазищи медленно, не по-человечески смигнули.

– Как знаешь.

Пустой сумеречный голос, словно и не слышались в нем мгновение назад подлинные горечь и сочувствие.

Нерегиль тронул сиглави, и через мгновение Абид снова остался наедине с чихающей и бормочущей проклятия гурией.

Уже отойдя на порядочное расстояние, он решил обернуться.

Тарик подсаживал на коня сумеречницу в распашном платье-халате. Девушка ставила ногу в стремя, и видно было, что на ней просторные штаны, похожие на шальвары. Сумеречница легко взбросила себя в седло и посмотрела на нерегиля.

Абид разглядел ее лицо и тут же отвел глаза. В нем было столько замкнутого на себе, отрешенного счастья, что юноше стало стыдно – словно за поцелуем подсматривал.

Потом Абид не выдержал и обернулся снова. Тарик вел коня под уздцы – куда-то прочь, в песчаные дюны, на которых ветер трепал камыш и сухой кустарник. Девушка покачивалась в седле, тяжелые волосы отдувало с прямой спины в сторону. Нерегиль поднял голову и обернулся. Что-то сказал. А девушка весело, весело засмеялась.

Аль-Ахса, окрестности замка аль-Бара,

месяц спустя

На горизонте торчали щербатым гребешком Маджарские горы. Издалека хребет казался безобидно низким и состарившимся. Время погрызло горы, вода погрызла горы, горы осели широкими седловинами. Не осталось острых сколов, страшных пиков, зеркальных обрывов. Серо-бурый песчаник отрогов плавно повышается, повышается, верблюду все труднее шагать – а потом раз, и ты на перевале. А перед тобой выбитая тропа, плавно идущая вниз, к крошечному оазису среди редких пальм.

Все это было обманом.

Вблизи Маджары вставали отвесными скалами с крупными валунами у подножия. Да, в паре мест они проседали перевалами, но страшная громада, нависавшая над предгорьями, внушала путникам священный ужас.

А то, что виделось гладкой, уходящей к виднокраю пустошью, на поверку оказалось лавовым плато. Мариды вернулись из разведывательного рейда траурно-серыми от печали:

– Аль-харра, воистину мы видели аль-харра, там нет ничего, кроме больших камней. Долина непроходима ни для человека, ни для коня, – важно кивал Амр ибн аль-Сад, старший над маридами.

Остальные джинны тоже кивали большими полосатыми – как джинны любят носить – чалмами.

Такие же безжизненные пространства разведчики видели несколько недель назад под Дайр-Айюбом: на фарсахи и фарсахи вокруг простирались неживые поля черно-серых каменьев. Словно земля отрыгнула лишнее и отвернулась от непотребного зрелища. Круглое солнце в белесом небе и молчащая мертвая равнина под ним. Аль-харра начинались неожиданно: вот только-только ты ехал по зеленым от тамарисков склонам, и вдруг раз – все кончилось.

Мариды прятали руки с лишними пальцами и шелестели тихими, ночными голосами.

– Воистину на этой земле творится странное. Клянусь Всевышним, – тут Амр ибн аль-Сад значительно поднял палец с длинным когтем, крашенным золотом, – я не видел более удивительных мест.

– Объяснись, о Абу Салих, – вежливо попросил халиф.

Ночи здесь тоже изматывали – смутным, давящим чувством тревоги. Словно уперт в тебя чей-то большой глаз. И смотрит – брезгливо, как на вонючего древесного клопа. Призывы муаззинов к рассветной молитве войско встречало радостным гомоном: азан избавлял от гнетущей тоски и обещал восход солнца.

Но до рассвета еще далеко. Ущербная луна остро мелькала в разрывах туч – странных, беззвучных, без ветра плывущих туч. Ночные облака в аль-Ахсе вели себя причудливо, словно обладали собственной волей.

– Мне приходилось бывать в здешних краях, – строго сказал марид.

Золотой коготь поскреб в аккуратно расчесанной бороде.

– Клянусь именем Могущества – перед Маджарским хребтом не было аль-харра. Здесь цвели оазисы, распахивались поля. Ветры приносят с моря много дождей, говорили, здесь палку в землю воткнешь, и она расцветает.

Кстати, о дождях. Зимних дождях. За месяц с неба не упало ни капли.

– Как же нам приблизиться к горам, о Абу Салих? – почтительно спросил аль-Мамун седого марида.

– Все в руке Милостивого, – тихо отозвался джинн. – Но мы видели проход и путь к хребту.

– Воистину видели, – важно закивали полосатые тюрбаны его спутников.

– Долина теперь пролегает ближе к морю. А где-то за фарсах от гор аль-харра заканчиваются, и мы сможем подойти к перевалам.

– Слава Всевышнему! – поднял обе ладони аль-Мамун.

– Слава Всевышнему! – шелестяще отозвались мариды.

Отпустив джиннов с благодарностями, халиф повернулся к военачальникам:

– Завтра мы снова пойдем на штурм Хисн-аль-Бара. Я не оставлю замок в тылу. К тому же войску нужны припасы. Идите, готовьтесь к бою.

Все поклонились и принялись расходиться.

Поглядывая на своих военачальников, аль-Мамун не знал, радоваться или печалиться.

Тахира ибн аль-Хусайна с нишапурскими гвардейцами, куфанцами и ополчением он отправил брать крепости и города на побережье. Харсаму ибн Айяна и Маха Афридуна с Бессмертными – на запад, к границе с пустыней. Сам же халиф вел Среднее войско. В нем шли джунгары – и джунгары Тариковой Движущейся гвардии. Ну и сумеречники, состоявшие в этой самой гвардии. Поэтому сегодня в собрании аль-Мамун не видел ни одного ашшаритского лица. Перед ним сидели Тарик, Элбег ибн Джарир – и аураннец, которому нерегиль отдал командование Движущейся гвардией.

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109