Время перехода - Фостер Алан Дин

Перестраховщик, воспользовавшись диваном в качестве трамплина, одним прыжком добрался до пирата. Мадж помог ему спеленать отбивающегося, щелкающего клювом попугая. Намерения Камалка были ясны, как день: получить свободу ценой свободы остальных. Джон-Тому было почти жаль пиратского капитана: тот даже не представляет, в какой мир его занесло. Воспользовавшись упаковочными веревками, попугая привязали к стулу и вогнали кляп ему в клюв.

– Ну вот, о нем позаботились. – Мадж мрачно оглянулся на друга. – А теперь пора позаботиться и о нас – ежели сможешь.

– Держитесь все вместе. Не знаю, что будет, если дело выгорит.

Когда все сгрудились у его ног, Джон-Том коснулся пальцами струн суара, отчаянно сожалея о верной дуаре. Хотя бы одну-единственную приличную песню – большего от этой штамповки и не требуется. Только одну крохотную песенку!

Ничего не попишешь, придется начать.

– Приготовьтесь. Попытаюсь выпеть нас домой.

– То есть ты возвращаешься с нами, приятель? – поднял глаза Мадж. – Ты-то как? Ты ж больше всего на свете хотел вернуться. И вот ты здесь.

– Заткнись, Мадж, пока я не раздумал. Я не перенесу, если тебя, Виджи и Перестраховщика накачают наркотиками и будут обращаться с вами, как с выродками.

– Ну, ежели наркота хороша…

– Мадж! – одернула его Виджи. – Зачем им так поступать с нами, Джон-Том?

– Чтобы узнать, почему вы разумны. Чтобы узнать, почему вы умеете говорить.

– Твой мир ужасен. – Она содрогнулась.

– Не так уж и ужасен. Есть хорошие люди, есть и плохие – всякие, как и у вас.

– А теперь цыц, – сказал Мадж, прижимая к себе любимую. – Пусть человек сосредоточится на чаропении.

Джон-Том завел негромкую сладкую песнь. Его голос сливался с нежным перезвоном суара, заполнив кузов музыкой. Грузовик катил по ухабам, по гладкому асфальту, а он все пел, пока в горле не засаднило, пока не онемели пальцы, – и ничего.

Теперь машина ехала по шоссе, тряска прекратилась, скорость возросла. В конце концов Джон-Том сдался.

– Жаль! Неудивительно, но все равно жаль. Клотагорб не раз твердил, что перебросить человека из мира в мир НЕЛЕГКО, но я должен был попытаться.

– Не терзай себя, приятель! Можа, будь с тобой дуара…

– Не уверен, что было бы по-другому. Я вообще не уверен, что в моем мире волшебство возможно.

– Ну и скука ж здесь тада! За нас с Виджи не беспокойся, мы-то выкрутимся – а, милашка?

– Разумеется. Как-нибудь справимся.

Но Джон-Том знал, что это не так! Если они в присутствии людей будут хранить молчание, то рано или поздно сумеют вырваться на свободу. Но что это за свобода – в чужом мире, вдали от соплеменников, без надежды на возвращение? Изгнанники в чужом краю.

– Я слышу что-то новое, – Перестраховщик прильнул к двери фургона.

– За нами гонится какой-то зверь.

– Может, собаки? – Джон-Том нахмурился. Какие еще собаки на шоссе при скорости пятьдесят миль в час? – Он еще там?

– Приближается. Завывает ровным голосом.

Завывает? Его вдруг прошиб пот.

– Это полицейская сирена.

– Местные мусора? Оп-ля, это охренительно!

– Вовсе нет. Если они нас найдут… – Джон-Том лихорадочно искал выход. – Мы окажемся в свидетелях – если им настучали, что парни везут наркотики. Если же нет – их просто отпустят. Может, не горят габаритные огни или что-нибудь в этом роде? Превышения скорости точно не было. Нет, отсюда надо выбираться сейчас же.

Теперь сирена была слышна совершенно отчетливо. Грузовик замедлил ход и съехал на обочину.

– Тихо! Мне надо послушать.

Джон-Том взобрался на стол и привстал на цыпочки, чтобы добраться до щели под крышей. Один из полицейских потребовал у Круса документы.

Потом сказал:

– Откройте.

Как и следовало ожидать, ответ прозвучал вежливо, но с натяжкой.

– Эй, офицер, в чем дело? Мы ничего не нарушали. Вы же сказали, что скорость мы не превысили, машина тоже в порядке.

– Не в том дело, приятель. Обычная проверка. Ищем беспаспортных иностранцев.

О такой возможности Джон-Том не подумал. Интересно, что скажут разыскивающие нелегальных эмигрантов полицейские при виде двух гигантских выдр и пятифутового енота? Вряд ли они к этому готовы: Мадж и Виджи не предусмотрены никакими иммиграционными законодательствами.

И тут в голове всплыла старая песня группы «Дженезис», и Джон-Том незамедлительно начал первый куплет, не тревожась, что его могут услышать Крус, держиморды или еще кто-нибудь, и жалея лишь о том, что нет здесь Фила Коллинза, чтобы поддержать его вокалом и ударными.

Заслышав песню, все сбились в кучу у его ног.

– Э-эй, тут не до смеха – ты на чужбине-е-е да вне за-кона-а-а…

– Валяй, панчо, открывай.

Патрульный переминался с ноги на ногу позади грузовика, а Крус возился с замком, выигрывая время, чтобы придумать, как объяснить присутствие похищенного человека. Можно твердить, что этот псих подсел автостопом. А может, он просто рванет прочь вместе со зверьем, на радостях, что унес ноги.

– Ну правда, офицер, я не представляю, в каком состоянии весь этот хлам. Мы с бедняжкой Консуэлой трудились на загрузке много дней. Если все поехало, то вывалится на дорогу.

– Мы поможем, если что. – В голосе полицейского слышалась усталость. Этот патрульный, с фигурой футбольного полузащитника, был явно не настроен беседовать ночью на дороге с двумя подозрительными типами. – Открывай, или откроем в участке.

Крус понял, что больше тянуть не удастся.

– О нет, офицер, обойдемся без этого! Просто замок заело, заржавел, что ли… – Затаив дыхание, он откатил дверь. – Сами видите, только мебель и один…

Он осекся.

В фургоне была только мебель – ни гигантских выдр, ни енотов-переростков, ни болтливого молодого англезе. Все исчезли.

Полицейский посветил фонариком. В фургоне что-то зашевелилось. Луч света выхватил большого пестрого попугая со связанными крыльями и кляпом в клюве. Он изо всех сил вырывался и пытался возмущенно пискнуть, но был связан чересчур крепко.

– Разве можно так обращаться с домашними животными? – осуждающе спросил патрульный.

– Знаю, друг, – запинаясь, пролепетал Крус. – Но Консуэла не слушала и…

– Ладно, пустяки. До птиц нам дела нет. Если бы вы, парни, занимались перевозкой вымирающих животных, то захватили бы не одного, а побольше.

Выглянув из-за кузова, полицейский крикнул в сторону перегородившего дорогу патрульного автомобиля:

– Можешь отпустить их, Джей, у этих парней чисто! – И неохотно подарил Крусу профессиональную улыбку. – Извини, что задержал, приятель.

– А, ничего страшного, мои. У каждого своя работа.

Крус подождал, пока патрульный сел в машину и скрылся в теплой техасской ночи, а потом крикнул коллеге:

– Манко, мон, вали сюда! Мальчонка и его зверье удрали, но коку легавые не нашли.

Заметив на лице босса смешанную с недоумением радость, Манко заглянул в фургон.

– Ты уверен? В сундук кто-то лазил.

– Что-о-о?! – Крус запрыгнул в кузов, не обращая внимания на бьющегося в путах, брызгающего слюной попугая. – О, mierda!

И они вдвоем принялись расшвыривать мебель, нимало не тревожась, что та может разбиться об асфальт.

Через два часа, поневоле признав свое поражение, они присели у двери.

– Не понимаю, – безутешно бормотал Крус. – Дьявол, как они выбрались из будки? Когда мы с легавым открыли ее, замок был на месте.

Как этот костлявый ублюдок вылез?

– Может, звери прогрызли дырку?

Крус уронил голову на руки.

– Там нет никакой дыры. Что мы скажем в Вегасе? – Он взъерошил волосы длинными пальцами. – Что какой-то студентик и его дрессированные зверюшки сделали ноги с сорока килограммами коки из запертого фургона?

– У мениа в Чили есть родниа, которую я не навещал с детства.

– Потрясающе! Вот только у нас нет денег на самолет, а возобновить свою «визу» я забыл. А у тебя как?

– Чуток «зеленых» на расходы. Но они не знают, когда нас ждать, так что есть шанс ускользнуть.